Вторжение

— А что, братец, нельзя ли позвать цирюльника? — обратился к услужливому моряку.

— Ва-ваше вы-высокопревосходительство, — испуганно прошептал он, потрясенный тем как два непонятных запыленных господина преобразились в высокое начальство.

— Надобно говорить, ваше императорское высочество! — наставительно поправил его Рогов.

— Простите великодушно…

— Ничего страшного, ты же не знал, — милостиво усмехнулся я. — Так что с цирюльником?

— Есть, — судорожно закивал тот головой как китайский болванчик. — Жид. Всего в двух кварталах отсюдова…

— Ну, уж это совсем никуда не годится! — поморщился мой вестовой. — Вот что, земляк, раздобудь нам горячей воды и побыстрее. А я его высочество сам побрею, неча его личность всяким христопродавцам лапать… ты здесь еще?!

Уж не знаю, каким образом несчастный матрос ухитрился раздобыть нам так быстро горячую воду, но еще через пару минут я щеголял чисто выбритым подбородком и благоухал вежеталем.

— Ну что готовы? — встретил меня покровительственным тоном давешний мичман, но заметив эполеты с императорским вензелем, тут же подавился своими словами.

— Корнилова ко мне, срочно! — отрывисто приказал я, после чего немного подумав добавил. — И всех флагманов!

— Слушаюсь!

— Где его кабинет?

— На втором этаже.

— Показывай. А ты, Федор Осипович, — обернулся я к Юшкову. — Подыщи для всей нашей компании достойный дом.

— Будь исполнено!

— И еще, людей накормить, после чего пусть отдыхают…

— А как же ваше императорское высочество?

— Боюсь, что не могу себе это позволить…

Первым, как и следовало ожидать, примчался адмирал Корнилов. Оказавшийся худощавым пятидесятилетним мужчиной, несколько выше среднего роста, но ниже меня. Не смотря на то, что мы лет десять не встречались, он сразу же узнал меня, а я его…

Последнее может показаться странным, но чем дальше, тем больше у меня получалось овладевать памятью Константина. Он же, по крайней мере, до моего вселения, обладал практически невероятными способностями к запоминанию текста или лиц. Стоило ему прочитать что-либо, будь это ученый трактат или священное писание, как это навсегда отпечатывалось у него в мозгу.

К сожалению, работал этот механизм далеко не всегда, так что иногда я сразу же вспоминал однажды виденных Костей людей и самые мелкие обстоятельства знакомства с ними. А иной раз, память пасовала, и приходилось знакомиться заново.

— Рад видеть тебя в добром здравии, Владимир Алексеевич, — поприветствовал я начальника штаба флота.

— А уж я-то как, — вырвалось у адмирала, но потом он собрался и обратился по уставу. — Счастлив приветствовать ваше императорское высочество в нашем славном Севастополе. Надеюсь, ваше путешествие не было утомительным?

— Чертовски утомительным. Так что давайте не будем тратить время на китайские церемонии и перейдем сразу к делу. Доложите обстановку!

Что ж, нельзя не признать, дело свое адмирал знал и тут же поведал мне все расклады. Всего в Севастополе имелось 14 парусных линкоров, шесть фрегатов и столько же пароходов. Что любопытно и совершенно нехарактерно для Российского флота все они находились в кампании. То есть, укомплектованы и боеготовы. Правда, «Селафаил» и «Уриил» хоть и прошли не так давно небольшой ремонт, но «благонадежными» могут считаться лишь с большой натяжкой. Но если не слишком отдаляться от своих берегов кое-что могут. «Силистрию» же в море лучше не отправлять ни при каких обстоятельствах, ибо годится только для портовой службы.

Кроме того, часть пушек и личного состава задействованы на берегу, где спешно возводились укрепления, но в целом это не мешало бы отправить корабли в бой. В общем и целом, исходя из моего опыта и знания реалий, всё обстояло относительно благополучно. Адмирал деятельно готовил свой флот к схваткам с врагом.

— А что скажешь про силы союзников?

— Увы, противник очень силен. Одних винтовых линейных кораблей у них пять. У французов это «Наполеон», «Шарлемань» и «Монтебелло». Впрочем, два последних имеют очень слабые машины. У англичан «Агамемнон» и «Сан Парэй». Всего же у них двадцать пять кораблей линии.

— Многовато…

— Точно так-с. Это, не считая турецкую эскадру… Там еще пять-шесть больших кораблей. Хотя последних бы я не опасался.

— Винтовые и колесные фрегаты и пароходы?

— Их у противника тоже порядка двадцати пяти. Но точными данными, к сожалению, пока не располагаю, тем более что наблюдается постоянная ротация. Одни приходят, другие появляются.

­– С этим понятно. Ну да ладно, видали мы карликов и покрупнее…

— Что, простите?

— Не обращай внимания, Владимир Алексеевич. Я когда думаю, частенько балагурю. Иной раз такой вздор несу, что самому потом стыдно. Но ты продолжай.

— Да с морскими силами собственно и все. Есть еще некоторое количество береговых частей, ластовый экипаж, арестантские роты, да вот еще морская пехота заведена, по примеру Балтийской.

— Отрадно слышать. Нельзя ли о сем предмете несколько подробнее?

— Отчего же, — скупо улыбнулся явно ожидавший расспросов на эту тему Корнилов и принялся докладывать так четко, словно читал с бумаги.

— В конце марта согласно вашего приказу из стрелковых партий кораблей сформированы первый и второй нештатные десантные батальоны. В каждом по шесть взводов численностью по сорок восемь матросов. Взяли с линейных кораблей «Селафаил», «Ягудиил», «Храбрый», «Три Святителя», «Чесма» и «Париж» по взводу для 1-го батальона. Второй комплектовали взводами стрелков с «Ростислава», «Двенадцати Апостолов», «Императрицы Марии», «Великого князь Константина» и «Варны».

— Получается, несколько менее трехсот человек в батальоне, а всего…

— Еще унтер и обер-офицеры, плюс нестроевые, так что шесть сотен, пожалуй, что наберется.

— Что ж, недурно для начала. А чем вооружены?

— Все строевые штуцерами Гартунга, прочие семилинейными пехотными ружьями.

— Уже неплохо. А что с обучением?

— За огневую подготовку согласно утвержденной вашим императорским высочеством инструкции отвечает штабс-капитан корпуса морской артиллерии Пестич Филимон Васильевич.

— Где-то я слышал это имя. Уж не тот ли молодец, что победил в стрелковых состязаниях?

— Точно так-с! Отменно толковый и деятельный офицер, к тому же исключительно меткий стрелок. В службу поступил шестнадцати лет рядовым канониром одновременно проходя учебу в Николаевском артиллерийском училище. Сейчас приписан к моему штабу и ведет работу по вооружению строящихся укреплений.

— Не слишком ли ты его нагрузил?

— Пока справляется.

— Командует тоже он?

— Никак нет. Первым батальоном начальствует капитан-лейтенант граф Колленш-Рачинский. Вторым князь Ширинский-Шихматов. Общее же командование возложено на капитан-лейтенанта Ильинского.

— Понятно. Это все?

— Не совсем. Помимо прочего десантникам придана батарея из десяти горных четверть-пудовых единорогов. Орудия, конечно не самые мощные, но зато легкие и поворотливые.

— Отлично!

— Кроме того, имеются планы по формированию еще двух батальонов из числа десантных рот четвертой и пятой флотских дивизий с артиллерией, но…

— Что, но?

— Как же мы поведем корабли в бой, если они останутся без матросов! — горячо воскликнул Корнилов и уставился на меня испытующим взором, в котором была настоящая боль истинного марсофлота.