Вторжение

Потомки, которые будут изучать историю, найдут в наш век столько зверств, провокаций, массовых убийств, закулисных и дипломатических интриг, кровавых столкновений, лжи, обмана и самообмана, такое унижение достоинства и свободы не только отдельных лиц, но и целых народов, что они придут в ужас от всего, что происходило на многострадальной земле. Наверное, их больше всего поразит, что цивилизованные люди, давно сбросившие цепи варварства, вместе с тем волей своих правителей шли на самые гнусные и изощренные преступления, которые по своей массовости и жестокости не уступали жестокостям мрачных времен инквизиции и монголо–татарского нашествия. Как могло случиться, что сегодня, пользуясь днем отдыха, правитель иного государства выезжал в загородную виллу, ласкал своих детей и жену, позировал перед фотоаппаратом, наслаждался запахами цветов, грелся на солнце, подставляя свою, по его убеждению, конечно же мудрую голову под жаркие лучи, — словом, брал от природы все, что она так щедро и доверчиво предоставляла ему, человеку, а завтра этот же правитель, облеченный властью и располагающий орудием подавления, подписывал грязные документы, толкающие людей на преступления, на войну. Как могло случиться, что молодой парень, сын ремесленника, торговца или крестьянина, вчера целовал девушку, застенчиво дарил ей ветки сирени или жасмина, а призванный в армию, брал винтовку и шел на войну и, не моргнув глазом, убивал испанских остроглазых малышей, польских ткачей, югославских виноградарей, лондонских докеров, русских матерей, жен, невест? Как все это и почему происходило? Над этими вопросами не раз будут ломать головы потомки, которые навсегда избавятся от войн, соединятся узами братства, равенства и свободы…

__________

Ненастным вечером 11 марта 1938 года германская армия пересекла австрийскую границу и двинулась на Вену. Этот поход в Берлине называли миссией доброй воли: вот, мол, сами австрийцы пожелали слиться воедино, попросила немцев взять их под свое крылышко, и поэтому Гитлер протягивает руку братьям из Вены.

Больше того, австрийцы исстрадались в ожидании этого часа, и не потому ли готовы встретить немцев прямо–таки, как милых розовощеких деток. Пока германские части пробирались сквозь поднявшуюся в ночь метель, в Вене шли суматошные приготовления. На улицах гремели оркестры, только звучали теперь не мелодии сказок венского леса, а дробный бой немецкого барабана. Площадь перед ратушей, залитая огнями, готова была принять войска для парада. Под дождем обвисли мокрые знамена с черной свастикой, и устроители парада боялись: а вдруг к утру полотнища не просохнут и будут висеть сморщенными, уныло пряча свастику? Рьяные молодчики уже горланили на улицах — на завтра назначено факельное шествие. Цветочницы в эту ночь беспробудно спали под перинами — им не стоило тревожиться, что букеты за ночь завянут и не будут проданы; фиалки и ветки ранней сирени прямо с корня были закуплены устроителями торжеств.

По виду казалось, что Вена ликует.

Но ее оскорбленная душа протестовала.

За месяц до вторжения — 11 февраля — Гитлер вызвал к себе в Берхтесгаден австрийского канцлера Шушнига. Как бы в наказание за то, что Шушниг упрямится включать Австрию в состав "великого рейха", фюрер заставил его целый день ожидать приема. При встрече Гитлер даже не предложил ему сесть. Он потребовал, чтобы Шушниг безоговорочно принял условия.

— Вы не должны обсуждать эти условия, — тоном приказа говорил Гитлер. — Вы должны их принять, как я вам указываю. Если вы будете противиться, вы вынудите меня уничтожить всю вашу систему…

Австрийский канцлер пытался было прервать поток устрашающих слов. Это привело фюрера в бешенство.

— Вы что, не верите мне?! — завопил он. — Я вас раздавлю!.. Я величайший вождь, которого когда–либо имели немцы, и на мою долю выпало основать Великую Германскую империю с населением в 80 миллионов. Я преодолел уже самые невероятные трудности, а вы думаете остановить меня. Моя армия, мои самолеты, мои танки ждут лишь приказа…

Шушниг стоял как оглушенный. Не дав ему опомниться, Гитлер вызвал своего главного военного советника генерала Кейтеля, и тот доложил о числе немецких моторизованных частей, придвинутых к австрийской границе.

— Мой фюрер, они готовы перейти ее по первому вашему приказу, добавил Кейтель и строго покосился на непослушного австрийца.

Все же Шушниг противился. Он уехал, не подписав соглашения. Торг длился до 11 марта. Австрийский канцлер решил прибегнуть к последнему средству: он назначил на 13 марта плебисцит о независимости Австрии. На это последовал ультиматум из Берлина. За день до того, как ответить на тяжелые требования фюрера, Шушниг выступил по радио и сообщил австрийскому народу о своей отставке. Он заявил, что вынужден уступить насилию во избежание напрасного кровопролития.

Итак, ночью сквозь переметенную метельными снегами дорогу пробивались в Вену германские войска. Впереди главных сил громыхала 2–я танковая дивизия. Полк лейб–штандарт "Адольф Гитлер", посаженный на автомашины, замыкал колонну.

Что и говорить, австрийцы питали родственные чувства к немцам, коль этот путь братства прокладывался танками! Движение их поторапливал Гейнц Гудериан — тот самый генерал, который выпустил книгу под устрашающим названием: "Внимание, танки!" На этот раз, чтобы хоть в какой–то мере успокоить перепуганных австрийцев, генерал велел украсить танки флажками и зеленью.

Вместе с войсками вторжения, боясь поделить с кем–то лавры славы, спешил в Австрию и Гитлер. Конечно же, встречающие всегда найдутся. Прибытие фюрера в Линц — первый австрийский город — ожидалось к 15 часам. Момент встречи заранее был разыгран по нотам. Здесь уже находился начальник гестапо Гиммлер, умеющий всюду проникать и всех подозревать. Одновременно в Линц примчался из Вены новоиспеченный канцлер Зейсс—Инкварт.

Дорогу, по которой должен был проехать Гитлер, а также рыночную площадь оцепили танки и солдаты главных сил. Ожидание затянулось до вечера. Наконец, встреченный приближенными еще на окраине, Гитлер триумфально въехал в город. Погода была мокрая, стояла сплошная грязь, но угодливый Зейсс—Инкварт бросился в ноги фюреру, и потом оба они — Гитлер и его ставленник — вытирали на глазах слезы…

После того как Гитлер с балкона ратуши произнес речь, он приказал войскам двигаться на Вену. Факельное шествие назначалось там на субботу 12 марта. Однако встречать было некого. Немецкая моторизованная армада все еще гремела в пути, и дорогу от Линца до Вены загромоздили застрявшие немецкие танки и автомашины; стояло их так много, что Гитлер, проезжая мимо, невольно пришел в гнев и обрушился на своих генералов с руганью. Лишь при мысли, что Австрия досталась ему без кровопролития и в Вене уготовлено для него пиршество, он успокоился. Что же касается трудовых австрийцев, которые при виде чужих войск прятались от страха, то это нисколько не удручало фюрера. Главное — комедия слияния с Австрией сыграна, триумфальный въезд для него открыт, а заставить людей молчать помогут ему войска.

…Еще бороздили немецкие танки землю униженной Австрии, а Гитлер уже намечал на карте направление нового удара. Его давней мечтой было прибрать к рукам Судетскую область, а заодно с ней — территорию всей Чехословакии. Но как это сделать? Ведь Чехословакия заручилась поддержкой Франции, имеет пакт о взаимопомощи с Советским Союзом. Если пойти напролом, то можно потерять и голову. Армия Чехословакии — одна из лучших и сильных в Европе. Само географическое положение республики очень выгодно: в случае военного столкновения немцев с французами чешской армии очень удобно бить с тыла по Германии. Советский Союз тоже не будет сидеть сложа руки и может занести мощный кулак для удара с востока.

Гитлер побоялся сразу напасть на Чехословакию. Он предпочел пока не ломиться в открытую дверь. Надо успокоить своих западных противников обещаниями о "крестовом походе на Восток", припугнуть их. Глядишь, и поверят, пойдут на уступки. К тому же речь пока идет о Судетской области, и навряд ли западные державы, Франция и Англия, рискнут на большую войну из–за какой–то "чешской окраины". Не лучше ли предположить другое: западные державы, а заодно с ними и Америка, вынуждены будут принести в жертву ему, Гитлеру, малую страну, чтобы попытаться направить на Восток его дальнейшее наступление.

И Гитлер начал действовать. Он отправил личное послание английскому премьер–министру Чемберлену, чтобы тот не связывал ему руки и унял Францию. Это послание привез в Лондон 18 июля 1938 года адъютант Гитлера. И буквально на другой день английский представитель вместе с королевской четой прибыл в Париж. Совещания велись в обстановке глубокой тайны. Многое из того, о чем там говорилось, осталось в секрете. Что же касается "болезни" чехов, то им предлагалось одно лечение: безоговорочно передать Германии Судетскую область. Пугливые соглашатели, сидевшие в английском и французском правительствах, открыто заговорили, что Чехословакия своим упорством может вызвать всеобщую войну в Европе. Чтобы избежать этой катастрофы, они принуждали Чехословакию пойти на уступки Берлину.