Вторжение

Педерсен сделал секундную паузу, и Рэндалл спросил:

— А что относительно домов? Вам удалось что-то выяснить с ними?

— Да. — Педерсен вынул из кармана пиджака стопку листиков. — Мы начали с того, который расположен ближе всего к Вашингтону, с дома Кроуфорда в Нью-Джерси. Наш агент из отделения Бюро в Трентоне подъехал к нему. Мистер Тимоти Кроуфорд встретил его на подъезде, и явно было видно, что он растерян…

— Я знаю Тима Кроуфорда, — вмешался Рэндалл. — Я включил его в состав группы по пересмотру корпоративных законов.

— Да, — кивнул Педерсен. Приходится быть снисходительным к любителям. Профессионал бы вспомнил, что этот факт упоминался в памятной записке Бюро. — Словом, наш агент пустил в ход пару уловок, чтобы попасть в дом, но Кроуфорд не дал ему даже стакана воды. Чувствовалось, что он хочет как можно скорее отделаться от присутствия нашего человека… Примерно два часа назад наше отделение в Трентоне снова связалось с нами. Агент пробрался сквозь лес с дальнего конца владений Кроуфорда, вооружённый инфракрасной оптикой для наблюдения ночью. За домом он увидел двух негров в глухих свитерах. У одного было ружьё. Похоже, что они стояли на часах. — Теперь Рэндалл был весь преисполнен внимания. Он расслабленно полулежал в кресле-качалке, с сосредоточенным окаменевшим лицом.

Пока Педерсен говорил, Гэррити наблюдал за Президентом. Его красноватое от загара, гладкое лицо, как правило, вспыхивавшее живым интересом при знакомстве с каждой новой идеей, теперь было совершенно серьёзно, и Гэррити внезапно подумал, что ни на одной встрече не видел Президента в таком неподдельно отрешённом состоянии. Обычно он напускал на себя мрачность, имея дело с пустой болтовней. Он не отказывал себе в удовольствии отпускать саркастические замечания, ехидные ремарки, хотя довольно вежливо комментировал чьи-то провалы и неудачи. Рэндалл счастливый, очень счастливый человек, с завистью подумал Гэррити. После инаугурации, состоявшейся шесть месяцев назад, ни один серьёзный кризис не нанёс урона репутации Президента и его администрации.

Для Рэндалла то были месяцы эйфории, когда он на всех парусах летел вперёд, и на его мачтах трепетали вымпелы «новой политики». Подростки обожали его. Молодые женщины с длинными прядями волос, падавшими на деки гитар, пели баллады в его честь. Обитатели университетских кампусов, с самого начала очарованные его ироническим, слегка покровительственным отношением к коммерческому и светскому истеблишменту, радостно приветствовали возвращение Президента с весенней рыбалки во Флориде, когда он предстал, украшенный длинными выразительными бакенбардами. Он зарос растительностью до скул, и для Америки, обращающей такое внимание на состояние волосяного покрова, он немедленно стал символом грядущих политических перемен в Вашингтоне. Карикатуристы, фотографы, комментаторы и колумнисты на все лады обыгрывали тему дня. Комики выжали из неё всё, что только можно. На своей пресс-конференции Рэндалл отпускал шутки относительно внимания, которое уделяется его волосам. Всё это делалось весело и от чистого сердца, но Гэррити, который со своим бостонским воспитанием тонко чувствовал почти неуловимые нюансы политики, начал ощущать лёгкое изменение отношения нации к своему лидеру. Пожилые избиратели были удивлены столь легкомысленным украшением. Консерваторы, которые с самого начала относились к Рэндаллу с подозрением, теперь стали отпускать в его адрес колкие замечания. Шуточки среди великого среднего белого класса пригородов обрели характер брюзжания. Кроме того, растительность на мужском лице была модна среди чёрных, среди молодёжи и неприкаянной публики, в мире искусства и шоу-бизнеса. Конечно, там носили не только баки. На деле Рэндалл бросил открытый вызов укоренившимся политическим и социальным взглядам своих соотечественников старших поколений, хотя вроде бы речь шла об их манере причёсываться. Казалось, он сказал большинству взрослых белых американцев: «На самом деле я вовсе не один из вас. Я за перемены. А вы — нет. Но вам придётся смириться, тупоголовые».

Гэррити полагал, что из-за всех подобных поддразниваний многие американцы подсознательно чувствовали себя преданными. Они пришли к избирательным урнам, чтобы, как всегда, выбрать отца нации. Правда, они сами предпочли более молодого и раскованного кандидата из двух основных соперников, но предполагали, что его беззаботность уступит место серьёзному и ответственному отношению к делу, как предписывают традиции отцов-основателей. Теперь Рэндалла воспринимали не столько как воплощение отцовской заботы о стране, а сколько как юного безалаберного кривляку, что живёт по соседству. Население пригородов вокруг больших метрополисов ещё не осознало этого в полной мере, но его вера в Рэндалла уже пошатнулась. Каким-то шестым чувством Гэррити чувствовал — что-то может взорваться. Нечто, после чего Рэндалл кубарем полетит со своего насеста славы, на который был водружён опросами общественного мнения. И может здесь, в этой спокойной умиротворённой обстановке зала для совещаний, Гэррити почувствовал первые подземные толчки. Педерсен отвлёкся, объясняя методы работы ФБР, но нетерпеливое выражение на лице Рэндалла заставило его вернуться к повествованию о ходе дел.

— Примерно час тому назад, — сказал он, — в сумерках над ранчо в Аризоне, рядом с Флэгстаффом, пролетел арендованный нами самолёт. Наш человек заметил, что в окне верхнего этажа трепещет привязанный галстук. Рядом с конюшней чётко были видны двое негров. Они также были в глухих чёрных свитерах, что, как известно, является общепринятой формой Ч. Ф. Когда самолёт развернулся к северу, агент сообщил с борта, что видит, как один из негров направился к дому. — Педерсен замолчал на секунду, изучая свои записи. — Да, всё верно. Теперь внимательно рассмотрим ситуацию на островке на реке Святого Лаврентия, где расположена летняя резиденция Диттмара из «Эмпайр Моторе». Два агента из рочестерского отделения сегодня днем вылетели в Уотертаун. Пока ещё не установлено никаких контактов с семьёй Диттмара — наши люди ждут указаний из Вашингтона — но агенты сообщили, что вчера на реке была замечена в двух лодках группа чёрных, которых в этом районе не знают. Они обратили на себя внимание в нескольких милях ниже по течению от Александрия-Бей и недалеко от островка Энджелл-айленд, где обитает мистер Диттмар. Предполагается, что на воде были пятеро негров, все молодые. Двоих детей Диттмара, которые каждое утро на лодке приплывают за свежей почтой, сегодня никто не видел. Так же на церковной службе в Александрия-Бей не присутствовал никто из членов семьи Диттмаров, хотя они исправные прихожане.

— Билл звонил мне две недели назад, — пробормотал Рэндалл. — Старая перечница, но человек он честный. И надёжный.

Педерсен с удовольствием воспользовался паузой, чтобы налить себе ещё чашку кофе. Остальные отказались.

— Что же до дома Дилени в северной Флориде, наши агенты из Джексонвилля наткнулись на два основательных ствола, перекрывающих грунтовую дорогу, что ведёт к дому. Когда же они решили добраться до дома пешком, примерно в полумиле от него в сосновом лесу их остановил молодой негр, который назвался обходчиком. Он сказал, что семьи хозяина нет на месте, а он получил приказ не подпускать к дому никого из чужих… Конечно, мистер Президент, в ходе всех этих предварительных расследований наши агенты получили приказ не представляться и не применять силу. Ни у кого из них не было ордера на обыск. Так что агенты из Джексонвилля вернулись к своей машине. Тем не менее, в ходе расспросов среди соседей удалось установить, что сам Дилени, его дочь и двое внуков, вне всякого сомнения, со вчерашнего дня находятся на месте. И более того, настоящий смотритель у Дилени не негр, а пожилой белый.

Педерсен пошуршал своими записями и отпил кофе.

— У нас нет ещё информации из горной хижины Тигерта, что рядом с озером Тахое. Агенты из Сан-Франциско предполагают, что сообщение скоро поступит… Но что касается летнего дома Джекоба Шапиро, драматурга, на озере Шамплейн, мы пришли к безоговорочному выводу, что резиденция находится в руках чёрных захватчиков. Агент Бюро арендовал шлюпку и днём пришвартовался к пирсу у дома Шапиро. На пристани сидел молодой чёрный человек, опять-таки в таком же свитере и с каким-то серебряным медальоном на груди. Он сказал, что приехал в гости к Шапиро, но вся семья, включая четверых детей, уехала в Барлингтон и до темноты не вернётся. Негр был достаточно любезен, но когда агент сказал, что он тоже приятель Шапиро и собирается подождать, негр сказал, что, к сожалению, ему придётся уехать. Без объяснения причин. Когда агент уже поворачивал за изгиб берега, который скрывал дом, то увидел, что на крыльцо в сопровождении негра вышли двое детишек. — Педерсен аккуратно сложил стопку листов. — Есть ещё несколько дополнительных деталей, мистер Президент, — не скрывая профессиональной гордости, сказал он. — Но на основе предварительного расследования у нас есть веские основания предполагать, что по крайней мере пять из шести этих домов захвачены вооружёнными членами Ч. Ф. и по приказу командира Дана Смита членов семей держат в заключении.

— Я скажу больше, мистер Президент, — произнёс Гэррити. — Я уверен в этом.

— И конечно, — напомнил Педерсен, — мы в неоплатном долгу перед специальным агентом Спрэгом. Не сообщи он нам этот список номеров, не знаю, сколько бы часов, а то и дней прошло бы, прежде, чем мы поняли бы ситуацию.

— Но мотивы? — спросил Рэндалл. — Какими мотивами они руководствуются? Семьи захвачены заложниками потому, что у них есть какие-то требования национального масштаба? Выкуп? Кроме того, захват собственности сам по себе ничего не даст, ибо Ч. Ф. не может же предполагать, что будет силой удерживать её до бесконечности?

— У нас нет ровно никаких версий, — сказал Гэррити. — Конечно, мы с Джесси размышляли над ними. Есть несколько вариантов объяснения.

— В целом, — сказал Педерсен, сверившись со своими заметками, — мы считаем, что захвачены примерно сорок человек пленниками или заложниками, включая домашнюю прислугу и, как мы думаем, девятнадцать детей.

— И все владельцы люди достаточно высокопоставленные и хорошо известные, — добавил Гэррити. Никакие политические соображения не имеют права останавливать его.

— Стоимость домов двух их них, Диттмара из «Эмпайр Моторс» и Тигерта, достигает миллиона.

Рэндалл кивнул. Он уже предвидел, какая суматоха поднимется на Уолл-стрит и в недрах больших корпораций, когда станет известно, что видный промышленник и профсоюзный босс стали пленниками в своих же домах, захваченных чёрными.

— Я знаю всех шестерых, — сказал он. — Как вы говорили, каждый из них имеет какое-то отношение к моей администрации. Так что же, по-вашему, всё это значит?

Гэррити покачал головой.