Введение в Новый Завет Том II
Шрифт:
Второй вопрос касается адресатов: важна ли история христианства в Риме для понимания этого Павлова письма? Одни ученые отвечают отрицательно: Павел не был основателем римской христианской общины3 [289] почти ничего о ней не знал; в письме он дает свод своего богословия или общие размышления, основанные на прежнем опыте, а не компетентно решает насущные проблемы римских христиан. Часто при этом предполагается что глава 16 (с приветствиями 26 человекам) — поздняя вставка и не адресована знакомым Павла в Риме. Однако если эта глава действительно входила в первоначальный текст письма (теория большинства в англоязычной библеистике), и Павел был знаком с таким количеством людей, живущих там, вероятно, он все же кое-что знал о Римской церкви.
289
Для коринфян Павел был отцом (1 Кор 4:15), и он мог сурово ими руководить. С римлянами ему приходилось быть деликатнее, он почти извиняется за напористую аргументацию (Рим 15:15).
Поэтому чаще считают, что для понимания данного письма важно знать, как возникло христианство в столице Римской империи и какой была римская церковь. В Риме I века н. э. жило, видимо, около 40–50 тыс. иудеев [290] ; судя по всему, начиная со II века до н. э., многие иудеи (торговцы, иммигранты, пленники) попадали в Рим из Палестины/Сирии. Тесные политические связи между регионами сохранялись два века, ибо Рим внимательно следил за зависимыми царствами Палестины, а иродианские аристократы даже воспитывались в Риме. После падения Иерусалима в 70 году н. э. Иосиф Флавий прожил многие годы клиентом императорской семьи Флавиев, а в 70–х годах будущий император Тит привез в Рим иудейского царя Агриппу II, чья сестра Береника стала любовницей Тита.
290
Эта оценка численности населения неточна. Во всей Римской империи,
Если учесть историю иудейского присутствия в Риме, видимо, прошло немного времени, прежде чем иудео–христиане, искавшие обращенных в других городах империи (скажем, Дамаске, Антиохии), пришли в столицу. Когда именно первое слово о Христе достигло Рима? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться назад. Описание Тацитом преследований Нерона после пожара 64 года н. э. (Анналы 15.44) показывает, что в Риме можно было провести различие между христианами (Chrestianoi) и иудеями. Христиане были многочисленны, и это «зловредное [христианское] суеверие» возникло в Иудее — косвенное указание на то, что христианство пришло в Рим из Иудеи. Письмо Павла 57–58 годов подразумевает, что христианская община существовала значительный период времени: он «много лет» желал посетить ее (15:23). Более того, вера римлян «возвещается во всем мире» — этот комплимент не имел бы смысла, если бы Павел писал крохотной, недавно образовавшейся группе. Таким образом, римская христианская община, должно быть, уже существовала к началу 50–х годов. Согласно Деян 18:1–3, когда Павел пришел в Коринф (около 50 года н. э.), он делил жилье с Акилой и Прискиллой, иудейской парой, которая недавно пришла из Италии, «потому что Клавдий повелел всем иудеям удалиться из Рима». Поскольку нигде не сказано, что в христианство их обратил Павел, они пришли из Рима уже как иудеи, верующие в Иисуса. Светоний (Клавдий 25.4) указывал, что Клавдий «иудеев, постоянно волнуемых Хрестом [impulsore Chresto], изгнал из Рима». Как мы уже говорили (см. выше, главу 16, сноску 24), это изгнание, возможно, означало, что христианская миссия пробыла в Риме достаточно долго, чтобы вызвать серьезные трения в синагогах. Для более раннего периода у нас мало данных [291] , но, скорее всего, христианство появилось в Риме к началу 40–х годов.
291
О неподкрепленных доказательствами предположениях см. BMAR 102–103. Деян 2:10 упоминает иудеев из Рима в числе тех, кто услышал об Иисусе в первую Пятидесятницу.
Откуда пришли христианские проповедники? Около 375 года Амвросиастр, живший в Риме и написавший комментарий к Рим [292] , сообщает, что римляне «получили веру, хоть и с иудейским уклоном [ritu licet Judaico]». Павел ранее в Риме не был; ничто в рассказах Деян об Антиохии не указывает на факт антиохийской миссии в Рим. Да и вообще кандидатура Иерусалима — самая правдоподобная. Судя по Деян 28:11, к римским иудеям поступала богословская информация из Иерусалима; на такую связь указывают и иудейские документы, описывающие фигуры конца I века.
292
PL 17-.46А; CSEL 81, р. 6, # 4 (3).
Почему эта информация важна для понимания Рим? Она важна в двух аспектах, при условии, что глава 16 входила в текст письма.
(1) Зная на удивление много христиан в Риме, Павел обращается как пастырь к тамошней общине. Судя по Деян и Гал, исповедники христианства, идущего из Иерусалима, были консервативнее в отношении иудейского наследия и Закона [293] , чем язычники, обращенные Павлом. И действительно, в Письме к Римлянам Павел намного деликатнее высказывается об иудейском наследии, чем в Письме к Галатам: см. не только главы 9–11, но и сопоставление отдельных глав с Гал [294] . (Это имело смысл, если отголоски Гал достигли Иерусалима и предвещали Павлу недобрый прием.) Например, если в Гал 5:2 Павел пишет: «Если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа», то в Рим 3:1–2 спрашивает: «Какая польза от обрезания? Великое преимущество во всех отношениях». Это не противоречие: в отличие от ситуации, отраженной в Гал и (Флп 3), в Риме не возвещалось контрблаговестие с требованием обрезать язычников [295] . Письмо к Римлянам — также самое «литургическое» из бесспорно подлинных писем Павла в смысле использования языка иудейского богослужения: например, Иисус описан как жертва умилостивления (3:25), адресаты призваны представить свои тела в живую жертву (12:1), а служение самого Павла названо священнодействием благовестил (15:16). Не использовалась ли эта терминология в расчете на тех адресатов, которые с уважением относились к литургии в Иерусалимском храме?
293
Многие ученые утверждают, что поскольку иудео–христиане были ранее изгнаны императором Клавдием, то известная Павлу римская община, возможно, содержала большой процент язычников. Однако эти языкохристиане во многом исходили из взглядов иудеев, которые обратили их. Более того, некоторые иудео–христиане могли вернуться в Рим после смерти Клавдия в 54 году.
294
J. L. Martin назвал Письмо к Римлянам первым комментарием на Письмо к Галатам. Metzger, New 229, говорит, что если Письмо к Галатам — великая хартия вольностей вселенского христианства, то Письмо к Римлянам — его конституция.
295
Рим 16:17–20 предостерегает от разногласий вопреки учению, которое римляне получили, но это не означает, что лжеучителя уже появились и создают раскол: возможно, Павел написал эти строки просто на всякий случай.
(2) Павел собирался в Иерусалим, и если римское христианство исходило оттуда, то убедительное письмо в Рим от Павла позволяло ему наметить, что он будет говорить в Иерусалиме, а также убедить римских христиан заступиться за него перед иерусалимской верхушкой.
Письмо к Римлянам порой называют последним заветом Павла. Иногда под этим имеют в виду лишь то, что это — хронологически последнее из бесспорно подлинных Павловых писем. Иногда — нечто большее: Павел предчувствовал, что, возможно, пишет свое последнее сочинение. Как мы уже сказали, Павел мог опасаться, чем закончится доставка языкохристианских пожертвований в Иерусалим. Если бы иерусалимская община отказалась взять деньги, под угрозой оказалась бы koinonia между ней и общинами Павла; Павел мог бы стать персоной нон грата во многих местах, включая Рим. Поэтому в своем письме к уважаемой церковной общине он, возможно, хотел рассказать правду о том, за какое благовестие собирается пострадать (то есть это его литературное завещание). В этой гипотезе слишком много домыслов, и у нее шаткое основание — Рим 15:22–32. Но и без таких мрачных предчувствий Павел должен был придавать большое значение доставке пожертвований в Иерусалим, а потому, возможно, счел уместным подробно объяснить римским общинам свою позицию. Он надеялся, что его благовестие исцелит конфликты в смешанной конгрегации Рима.
Хорошо бы совместить элементы разных гипотез [296] . В каком-то смысле перед нами краткий свод взглядов Павла, который имеет вполне законченный вид: Павел приводит свои мысли в порядок, прежде чем идти в Иерусалим их защищать [297] . Но зачем отправлять этот свод в столицу империи?
Причин было несколько. К тому моменту Павел завершил миссию в восточном Средиземноморье и планировал миссионерскую кампанию в Испании. Рим стал бы прекрасной базой для такой миссии (как Антиохия и Филиппы стали базой, с которой Павел начинал свой путь на запад во время первых путешествий) [298] . Соответственно, Павел считал важным объяснить римлянам смысл своей апостольской деятельности: то есть это рекомендательное письмо не только самому Павлу (L. T. Johnson), но и его благовестию (H. Koester). Здесь и пастырская забота: попытаться улучшить отношения между христианами разных убеждений («сильными» и «немощными» в 14:1–15:1). Кроме того, если бы римские христиане поняли, что он не предубежден против иудаизма, они могли бы стать посредниками между ним и иерусалимской общиной, способствовать доброжелательности к нему вождей иудео–христианства.
296
См. десяток различных теорий в TRD 3–171, а также Wedderburn, Romans.
297
Ср. мнение Филиппа Меланхтона, соратника Лютера по немецкой Реформации: «компендиум христианской религии». Однако Рим делает непропорционально большой акцент на темах, которые представлены в Гал.
298
В 16:1–2 Павел просит помочь Фиве, которая, видимо, везла письмо. Возможно, она должна была работать с Присциллой и Акилой по организации такого опорного пункта. Все трое принимали участие в
миссионерской деятельности Павла в восточном Средиземноморье.По самым разным причинам Павлу требовалось быть убедительным; отсюда его широкое обращение к диатрибе [см. глава 5 (Б)], — жанру, который использовался греко–римскими философами для демонстрации тезиса и ответа на возражения [299] . Теперь рассмотрим письмо и проверим, сколь обоснованны наши выводы.
Общий анализ
Вступительная формула (1:1–7), Благодарение (1:8–10) и Предисловие (1:11–15), которое выполняет функции введения в основную часть, можно рассматривать вместе, ибо они обладают взаимосвязанными чертами. То, что Павел не использует выражение «церкви Божьей, находящейся в Риме», или «церквам Римским» (ср. 1 Кор 1:2; 2 Кор 1:1; Гал 1:2; 1 Фес 1:1), толковалось как критика. Хотя Павел и приветствует домашнюю церковь в Риме (16:5), строятся гипотезы о том, что он не считал римскую общину настоящей церковью, потому что не был ее основателем или из-за ее богословского учения. Это почти наверняка неверно. Павел не стал бы выражать своего пренебрежения в письме, которым хотел снискать расположение римлян. Он вряд ли бы назвал группу, которую не считал церковью, «возлюбленными Божьими, призванными святыми» (Рим 1:7), а то, что Павел не использует термин «церковь» в начале Флп, обращаясь к общине, которую основал и любил, показывает, каким неубедительным бывает аргумент от молчания.
299
Если считать Рим дидактическим письмом, можно усмотреть в нем параллели с «Этикой» Плутарха; см. M. L. Stirewalt, Jr., TRD 147–171. Dunn, Romans, однако, прав, что это письмо во многом выбивается из греко–римских литературных и риторических норм, а научные дискуссии о способе его красноречия (судебное, совещательное или торжественное) мало способствует его пониманию.
В 1:8 Павел говорит, что вера римских христиан возвещается во всем мире, — высокая оценка, ибо из 1:11–15 ясно, что Павел никогда не видел их, хотя и давно этого желал. В таком контексте приветствие, самое официальное в письмах Павла, замечательно тем, как Павел представляется римским христианам [300] . Сначала идет его имя (без соотправителя!), потом — «апостол, избранный к благовестию Божию» (1:1), потом — «благовестие о Сыне Божьем, который родился от семени Давидова по плоти, и открылся Сыном Божьим по силе, по Духу святости через воскресение из мертвых» (1:3–4). По мнению ученых, здесь Павел пишет не своими словами, а приводит иудео–христианскую формулировку благовестия [301] , — видимо, потому что она известна и принята среди римских христиан. Если благовестие Павла было оклеветано или не понято, то он защищает себя, с самого начала показывая, что его проповедь согласуется с проповедью тех, кто миссионерствовал у римлян. Таким образом, он и римляне могут утешиться общей верой (1:12). Переход к основной части письма (1:10–15) говорит о планах Павла на будущее: прийти в Рим, чтобы возвещать благовестие, которое это письмо предваряет.
300
Morgan, Romans 17, указывает, что в начальных стихах Павел предполагает, что его слушатели поймут многие богословские термины: «Мессия» (Христос), «апостол», «благовестие», «Сын Божий», «Писание», «Дух святости», — у христиан очень рано появилась общая терминология.
301
Например, выражение «Дух святости» отражает семитскую генитивную конструкцию вместо более привычного для Павла и более правильного греческого выражения «Святой Дух». Отметим, что в начале Павел не упоминает о распятом Иисусе и Его смерти (ср. Рим 4:25). Амвросиастр, продолжая тему, затронутую в вышеприведенной цитате, пишет, что до Павла тайна креста не была изложена римлянам.
Доктринальный раздел основной части: Часть I (1:16–4:25): праведность [dikaiosyne] Бога, открытая через благовестие. Павел переходит к основной части письма, подчеркивая, что это благовестие — сила Бога [302] ко спасению каждого верующего, во первых, иудея, а затем и грека. (Отметим эту богословскую последовательность, которая была бы эффективна против тех, кто утверждал, что Павел недостаточно ценил иудео–христиан.) Одна из центральных тем письма состоит в том, что ныне открывается «праведность Божья» (1:17), то есть свойство, посредством которого Бог на Суде оправдает людей от их грехов верою в Иисуса Христа. (Об использовании Авв 2:4 «праведный верою жив будет», см. главу 19, тему 3.) Каково было отношение людей к Богу до благовестия о Христе? Обращаясь сначала к язычникам, Павел (1:18–23) стремится объяснить, что милосердный Бог был познаваем со времени создания мира [303] . Из-за человеческой глупости в языческом мире божественный образ был замутнен, что вызвало гнев Божий. Яркое изображение языческого идолопоклонства, похоти и порочного поведения, к которым это привело (1:24–32), отражает иудейскую шкалу ценностей Павла [304] . Говоря здесь о языческом образе жизни, Павел, возможно, во многом ориентировался на представления о нем, которые бытовали в эллинистических синагогах, где он воспитывался. Но затем в 2:1 стилем, знакомым нам по стоической диатрибе, Павел обращается к воображаемому слушателю–иудею, который обличает то же, что и Павел, но впадает в сходные грехи. У Бога нет любимчиков: вечная жизнь или наказание последуют по делам людей, сначала иудеям, судимым согласно Закону, затем язычникам, судимым согласно природе (physis) и тому, что написано в их сердцах и совести (2:5–16).
302
В подлинных письмах Павла спасение — это эсхатологический будущий аспект Божьего деяния, в котором играет роль заступник Иисус на небесах. Иудеи понимали это в контексте ВЗ (Бог избавляет Израиль), а язычники — в свете представлений о царе/императоре, который «спасал» народ или город от зла. Обычно Павел отделяет спасение от оправдания (ср., однако, Еф).
303
Этот отрывок породил дискуссии о том, был ли Павел сторонников естественного богословия. Ситуацию усложняют патристические теории естественного откровения и возникший в новое время акцент на чистоте эсхатологического богословия Павла (чему якобы противоречит акцент на способности человека к логическим выводам). В своем тонком анализе Fitzmyer, Romans 271–274, показывает, что Павел использует эллинизированную иудейскую мысль об язычниках из Прем 13:8–9: «Но и они неизвинительны: если они столько могли разуметь, что в состоянии были исследовать временный мир, то почему они тотчас не обрели Господа его». Павел не говорит о естественном откровении [apokalyptein], сравнимом с откровением во Христе. Он говорит о том, что Бог сделал ясным в божественной вечной власти в материальном творении и чем язычники пренебрегли.
304
Прем 14:17–31. Об осуждении Павлом гомосексуализма см. выше, главу 22. Spivey and Smith, Anatomy 342, утверждают, что Павел приводит пример гомосексуального поведения не потому, что это худший из грехов, но потому что оно показывает, как грех может извратить сотворенный Богом порядок (см. Иуд 7).
В ярком отрывке (2:17–24) Павел высмеивает высокомерные утверждения об иудейском превосходстве. Он не отрицает, что обрезание имеет ценность [305] , но только в том случае, если человек соблюдает Закон. Однако необрезанный, живущий по требованиям Закона, осудит обрезанного нарушителя Закона (2:25–29). Все люди виновны перед Богом. Тогда каково же преимущество обрезанных иудеев, если они тоже — объекты гнева Бога (3:1–9) и никто не праведен [306] ? В 3:21–26 Павел отвечает: иудеям было вверено божественное слово обетования, а Бог верен. Апостол пересказывает обетования и прообразы в Законе и Пророках: праведность Бога через веру (в) Иисуса Христа, оправдывающая равно иудеев и греков. По словам Павла, Бог честен, ибо грехи всех людей искуплены кровью Христовой [307] . Никому не дано права хвалиться, поскольку Бог верою оправдал обрезанных и необрезанных [308] , независимо от дел Закона (= предписанных Законом) (3:27–31).
305
В других письмах Павел выражает враждебное отношение к обрезанию новообращенных язычников, но здесь он говорит об иудеях. Вряд ли случайно то, что в Рим Павел обсуждает свое отношение к иудаизму: римским христианам это было бы интересно.
306
чтобы обосновать последний пункт в 3:10–20, Павел приводит отрывки из Писания, которые ученые называют testimonia — собрание текстов на Определенную тему, возможно, объединенных в литургическом контексте.
307
Здесь Павел может исходить из ритуала храмовых жертвоприношений. На основании лексики (во многом ритуальной), Fitzmyer, Romans 342, утверждает, что в 3:24–26 использована формула, существовавшая еще до Павла, — возможно, еще один пример того, как Павел выражает свои мысли языком, знакомым римским христианам. См.: D. A. Campbell, The Rhetoric of Righteousness in Romans 3:21–26 (JSNTSup 65; Sheffield: JSOT, 1992).
308
В 3:28 Лютер ввел наречие, которого нет в греческом тексте («только верою»). Выражение sola fides существовало у латинских церковных авторов и до Лютера, но это дополнение усиливает богословский контраст с Иак 2:24: «человек оправдывается делами, а не только верою».