Вверх тормашками в наоборот-2

– Почему не спишь? – спрашивает тихо, чтобы не потревожить сплетение небесных линий с нитями Обирайны.

– Почувствовала, что ты рядом. Решила поговорить.

Айбингумилергерз делает вдох.

– Интересно.

– Это не я, – хихикает довольно и хлопает себя по бедру. – На ярмарке ведьма придарила мне небесный дар из прошлого. Когда ты неподалёку, кинжал вибрирует.

Кровочмак садится. Внутри звенит, разрастаясь, тонкая нить. Быть ей канатом, если… это то, о чём он подумал.

– Покажешь?

Дара кивает и отбрасывает полу плащика. Осторожно вынимает стило из ножен. Лезвие светится в темноте розовым. Тёмные всполохи проскальзывают от рукоятки и собираются в светящуюся точку на острие. Кинжал вспыхивает, разрывая ночь и освещая лицо Небесной.

Ему нет нужды брать нож в руки. Если бы у кровочмака было сердце, оно б замерло и забыло, как биться. Но у полутрупов сердца нет, поэтому Айбин не меняется в лице, смотрит на светящуюся полоску в руках девчонки равнодушно.

– Надо же, – выдавливает из себя, понимая, что голос дрожит, как розовый свет, – удивительно.

Дара смотрит на него с интересом. Затем аккуратно прячет оружие и в полной темноте произносит:

– Думаю, нет ничего удивительного: ты знаешь, что за штуку мне придарила сумасшедшая ведьма. Говорить пока не хочешь. Келлабума однажды сказала, что я спешу жить, а всему своё время.

– Иди спать, Дара. Завтра трудный день.

Девчонка вздыхает, сердито трясёт головой, хочет что-то сказать, но передумывает.

– Ну и ладно. Подумаешь.

Стремительно поднимается, шагает в ночь, тут же налетает на стакера, что стоит изваянием почти всё время, пока она откровенничала с кровочмаком.

– Геллан?

– Дара.

Они называют друг друга по имени, словно выстреливают пароль, известный только им. Стакер никогда не признается, что будет следить и ходить по пятам, надоедать и вызывать гнев, напарываться на сопротивление – ему всё равно. Лишь бы с девчонкой ничего не случилось. Лишь бы никто не посмел тронуть её пальцем. И поступает он так не только потому, что Дара – небесный груз.

Стакер говорит что-то холодно, девчонка возмущается, но вскоре становится тихо. Айбин закрывает глаза и возвращается снова в тот самый день.

Черрон Дирайя стоит у открытого окна. Полуденное солнце запускает в комнату лучи, лаская крепкую фигуру мага, отчего кажется, что вокруг него движется и дышит золотистая аура.

– Когда-нибудь ты вспомнишь этот день, Айбин, – произносит он торжественно. Глаза горят азартом, а рот впервые искривлен не сарказмом или усмешкой, а волнением. – Пройдут столетия, пыль веков закроет глаза и бесстрашным, и трусам. Земля спрячет всех, даже меня. А ты будешь жить и вытаскивать из сердца мгновения и годы, лица и морды, занозы и драгоценности.

Слова звучат гулко, множатся эхом. Уходят ввысь к высокому потолку. Солнце рисует золотую корону над головой Черрона и разбрызгивает розовый свет, что идёт от стило, крепко зажатого в кулаке друга…

– Я помню этот день, Черрон, – устало шепчет кровочмак и сжимается до клубка, пытаясь унять нестерпимую боль в груди, где нет и не может быть никакого сердца…

Глава 15 Фальшивая печать

Дара

Утром мы никуда не тронулись. Ни умом, ни в путь. Хотя рехнуться в хорошем смысле слова вполне было от чего.

– Он получит фальшивую печать, – без предисловий заявил Ренн, как только мы столкнулись нос к носу.

Думается, маг искал меня спецом, чтобы ошарашить своей щедростью: по тому, как сжимал челюсти и как жестко блестели его глаза, благодарностей Ренн не ждал. Ну и фиг, не собираюсь кланяться. хотя в душе ёкнуло так, что трудно стало дышать.

– Но если я займусь этим, нам придётся задержаться. С наскока такое не делается.

Из него бы памятники отливать! Сплошной металл высокого качества. Или из чего статуи ваяют? Уж точно не бронза и никак не мрамор: слишком звенел и бряцал при каждом слове.

– Сделай то, что должен, – ровно произнёс Геллан, стоящий рядом.

– Я никому ничего не должен, – огрызнулся Ренн, ожидая возражений. Но никто не посмел перечить. Все понимали бессмысленность препираний.

– Ну вот и хорошо, вот и ладно, – забормотала Росса, деловито засуетившись. – Пока суть да дело, наготовлю-ка еды впрок, чтобы жевать на ходу вкусненькое и свеженькое.

– Соберу ягод и трав в лесу, пополню запасы, – безмятежно заявила Иранна и отправилась к деревьям, что виднелись в стороне.

– Там есть хорошая поляна, – повела глазами Алеста, – чудное место, как на заказ.

По-моему, Ренн ошалел. Ждал, что начнутся возражения, вопросы, недовольство, а тут такой крупный и всеобщий облом! Мне хотелось плясать от возбуждения: все приняли новость, как надо. Ни тебе вопросов, ни хмурых лиц, ни возражений. Даже Геллан поддержал, хотя любые задержки – драгоценные минуты Милиной жизни.

Вначале я бестолково пробежалась по лагерю, попыталась помочь Россе, но руки не слушались, поэтому лендра с позором отогнала меня от костра, как надоедливую курицу. Попыталась пристать к Алесте, но так лишь улыбнулась и начала «умирать» перед Раграссом, якобы не в состоянии справиться с ниткой и иголкой. Беспомощно хлопала глазами, очаровательно краснела от стыда, лепетала, что не хотела бы надоедать, но в плаще у неё прореха, а она никогда не занималась рукодельем. Раграсс смотрел снисходительно, ловко вдевал нитку в иголку и показывал, как делать стежки. Алеста следила за ним с восхищением, не забывала ахать в нужных местах и рассказывать, какая она бестолковка.

Хитрая мудрая змеюка! Я начинала её уважать. Не к Иранне она помчалась, не к Россе ткнулась, не к Ви – уж царевна-лебедь точно умела шить! Нет! Ей нужен был именно мужчина. Да и Ренна не пойми каким образом ей удалось уломать без особого труда. Что Алеста ему такого сказала? Теперь не узнать.

В общем, я оказалась не у дел, поэтому просто присела, соображая, как бы подобраться к той самой поляне в лесочке, куда направился Ренн. Айболита, кстати, вообще не видно.

– Это может быть опасно, – тихо произнёс Геллан, присаживаясь рядом. Как он меня достал – вы не представляете! Даже подумать ни о чём левом невозможно: тут же всё знает и пресекает на корню все мои передвижения.

– Тебе самому-то не любопытно? – поинтересовалась, старательно изображая сияющую улыбку.

– Любопытно, – ответил, помолчав. – Маги, кровочмаки… узнал бы я их близко, если бы не этот путь? Хочу, чтобы ты знала: я не жалею о вынужденной паузе. И вообще ни о чём не жалею. Происходит что-то очень нужное для всех нас. Нельзя сопротивляться или мешать.

Я обалдела. Во даёт.

– Ты себя слышишь, Геллан? Я только то и делаю, что везде мешаюсь, нос сую куда попало, ты без конца бухтишь на меня! А потом глаголишь подобные умные вещи.