Вверх тормашками в наоборот-2

Они немного другие, отличаются от медан Верхолётной долины. Видимо, чтобы подчеркнуть и усилить название своей деревеньки, бабы носили здесь шмотки в розово-красных тонах. На цвете волос это не сказалось – разноцветные, как драже, а вот одёжки – даааа. Может, я как огненная должна пускать пузыри на такие оттенки, но как-то оно не получалось.

– Ушли-убежали, – спокойно говорю я. Геллан поднимается на ноги и протягивает мне руку. Я легко могу подняться и без его помощи, но раз он так галантен, почему бы и нет?

Народ ещё волнуется и бесится, плюётся истово и рьяно, но уже успокаивается.

– А что случилось-то? – спрашиваю осторожно, чтобы не разбудить ненароком только что пролетевшую мимо бурю.

Толпа колышется, как розово-красное желе, и постепенно из разрозненных возгласов сложился нехитрый рассказ о двух гайданах и погоне.

Они появились три дня назад – горбун и юнец – и почти сразу не понравились мирным селянам: что-то выспрашивали, вынюхивали, а сегодня посягнули на местную святыню-реликвию: пытались украсть самое дорогое для сердца каждого – Розовую Кудряну.

Что это за хрень, я не поняла. Да и спрашивать стало недосуг: позади затарахтели наши повозки. Радостно заржав, ко мне кинулась Неваляшка: трясла лиловыми ушами, дёргала носиком, тыкалась мордой в моё плечо.

Геллан только кивнул удовлетворённо. Видать, лошадка свалила где-то незадачливого вора и вернулась вместе с нашими.

– Мы путники, – заявил Геллан. Голос у него – м-м-м… Сочный и властный, вызывающий доверие. – Хотели бы остановиться ненадолго.

Селяне заулыбались, закивали, пригласили следовать за собой. Я перевела дух. Почему-то подумалось, что погонят нас в три шеи после наглых воришек, не захотят видеть чужаков в своём поселении. К счастью, они оказались радушными и добрыми, как и говорил Ренн. Я снова размечталась о вкусной еде и горячей ванне.

– Дара! – поманила меня Росса. Вид у неё загадочный-загадочный, и я повелась на её многозначительное лицо, пошла, как магнитом потянуло.

– Что-то случилось? – тревоги я не чувствовала, больше – любопытство.

Росса улыбалась, как Джоконда. Заинтригованная, я напряженно следила, как осторожно она отбрасывала полог фургона. Я нетерпеливо сунула нос внутрь и замерла. Как я не ахнула, не заорала – секрет за семью печатями. С кляпом во рту, обмотанный верёвками как колбаса, на дощатом полу фургона тихо лежал юный ворюга. Тёмные волосы закрывали лицо до подбородка. Ишь, не такие уж они и короткие, как показалось.

– Великолепно! – прошептала я и, наклонившись к «колбасе» добавила: – Между прочим, мы едем в поселение, где ты пытался украсть их святыню. Пошевелишься или вздумаешь взбрыкнуть, сдам тебя им не раздумывая. Понял?

Юнец попытался кивнуть головой и замер как изваяние.

– Вот и молодец. Потерпи несколько часов. А потом поговорим.

Не знаю почему, но хотелось петь и танцевать. Мы ехали прямо в сердце Розового поселения. Внутри одного из фургонов тикала бомба. И это невероятно бодрило!

Геллан

Ему нравилось наблюдать, как отдыхают его люди. Как жадно вгрызаются в хрустящий и одуряюще пахнущий хлеб. Как горят глаза у женщин при виде вёдер с горячей водой. Наверное, только ради этого стоило свернуть в Розовое, остановиться хоть на несколько часов.

Бесконечная дорога выматывала, а события в Виттенгаре не прибавляли уверенности, что дальше будет спокойнее. Дальше будет сложнее – он понимал.

Поселение Розовое очаровало. Здесь веяло теплом и каким-то радостным светом. Домики, сложенные из розового карка, похожи на игрушки.

– Вряд ли вы где-то ещё встретите такое чудо, динь – вещал местный каменщик. Дара ему буквально заглядывала ему в рот. – На Зеоссе многое неповторимо. Только здесь мы засеиваем целые поля розовой хайтой. Это не цветы, их не нюхают и не едят, не собирают для снадобий. Хайта не совсем растение, ежели говорить прямо. Её корни уходят вглубь метра на два, разрастаются, соединяются, чтобы превратиться в карк. Нужно только дождаться, не спешить, пока он вызреет, а затем взять.

– Геллан, можно я посмотрю на это? – у Дары азартно блестят глаза. Разве можно ей отказать?

И вот они уже едут на край поселения.

– Всё просто, – в голосе у Войта – того самого каменщика – гордость и любовь. – Аккуратно снимаем верхний слой земли и всё!

Он машет лопатой легко, только мышцы бугрятся на руках и спине. Не копает – счищает совсем немного, обнажая розовый пористый карк.

– А потом делаем вот так, – Войт берёт в руки устрашающего вида широкое лезвие и, вгоняя его одним движением в карк, любовно нарезает плотную породу на большие прямоугольные куски.

Кажется, что делает он это без усилий, играючись, но Геллан знает: по прочности карк не уступает мейхону и нарезать породу такими ровными блоками – искусство.

– Магия наших медан, – довольно щурится каменщик, – самый главный секрет Розового – делать лезвия не только острыми, но и прочными, не просто долговечными, но и умелыми. Только эти лезвия способны резать карк как хлеб. Всё остальное либо бессильно, либо требует слишком много энергии. Может, поэтому воришки хотели украсть Розовую Кудряну.

– И что это за Кудряна такая? – интересуется Дара и тут же получает поток информации. Наверное, никакие потрясения не лечат простодушие и доброту жителей Розового.

– Это магия нашего поселения, динь, – откровенничает каменщик, – вы можете увидеть её собственными глазами.

Он слишком словоохотлив, ему явно нравится любопытная девчонка. Может, он что-то видит в её глазах, что так доверяет. И это сразу после посягательства на их святыню.

Войт ведёт их за собой как вожак, вышагивает гордо и пыжится от важности. Хочется улыбаться, глядя на него. Остановились возле крохотного домика – почти сарайчика.

– Здесь нет дверей, только несложная защита. Проходите, динь.

Дара с осторожностью прикасается пальцами к розовому туману, одёргивает руку и смотрит на Геллана:

– Почти как в Верхолётном замке.

– Намного проще, – улыбается он ей, – не бойся.

Он чувствует: там неопасно, даже наоборот: веет спокойствием и радостью. Туда хочется окунуться и никуда больше не ходить. Дара делает шаг вперёд, и Геллан слышит её восторженный возглас.

– Геллан!

Он немного мешкает на пороге. Не из-за неуверенности, а только из желания не мешать ей насладиться тем, что она видит: в тесной коморке им, вероятно, не развернуться вдвоём, но Войт улыбается во весь рот и подталкивает его ко входу. За миг до того, как войти, Геллан видит, как каменщик лукаво подмигивает ему. Неужели со стороны всё так очевидно?