Вверх тормашками

— Как скажешь, — пожал он плечами, нажав кнопку на панели, — Если позволишь, могу согреть, — и улыбка такая зазывная мне прямо в лицо прилетела.

— Чтоб тебя понос разобрал, а?! — почти крикнула я, — Ты в своем уме? О чем ты говоришь?

— Ладошки твои замерзшие согреть, Саби. А ты о чем подумала? — рассмеялся Вадик.

Чертов извращенец! Баран на воротах.

До центра долетели быстро и я, как и раньше, даже не поблагодарив, вышла из машины, демонстративно хлопнув дверцей. Интересно, он зубы себе не раскрошил после такого удара? Вадик всегда трепетно относился к своим вещам, и это извечное: «Саби, ну не хлопай ты дверцей!» — просто выводило из себя. И сейчас я отрывалась, как могла.

В центр влетела на крыльях позитива и, завидев грустную Марго, поспешила к ней.

— Что-то случилось?

— Ильи неделю не будет, — ответила она.

Что-то тут явно не так.

— Почему? — поинтересовалась, а самой хотелось треснуть ей по башке и не вытягивать из неё по одному слову.

— Да что-то там с мамой у него случилось, рванул домой. Аня больше знает.

«Аней», за глаза, нашу директрису звали все. Слишком уж добрым и каким-то свойским человеком она была.

Внутри меня что-то кольнуло. Неприятно кольнуло. А вдруг что-то серьезное? Блин!

Наплевать на все обиды, я просто позвоню, узнаю как у него дела.

— Мне уже страшно от того, что я вижу на экране имя абонента, — приветственная фраза от него прозвучала слишком весело для человека, у которого что-то случилось с мамой.

— И как же я у тебя записана? — спросила в ответ.

— «Любимая козявка», — ответил он, не задумываясь.

— Я же говорила тебе, что ты извращенец? — уточнила в трубку.

— Много-много раз, — засмеялся он.

— Что с мамой?

— По маме плачет «Табакерка», она великая актриса… сымитировать очередной сердечный приступ только потому, что я не приехал в выходные к ней в гости, вполне в ее духе.

— Мама-симулянт? Миленько.

— Ты звонишь поинтересоваться, как здоровье моей мамы? — настала его пора удивляться, — Спасибо, Сабик! — мне показалось, или это действительно прозвучало слишком искренне.

— На здоровьице, не подавитесь, — ответила ему, съязвив, как маленький ребенок.

— Я сейчас на работу заскочу. Ты там будешь?

— К чему вопрос? Если поговорить хочешь о чём-то, то не теряй времени, потому что мне фиолетово всё, о чем будет вещать твой наглый, лживый рот.

— Мой наглый, лживый рот хочет те самые жутко сексуальные губы, что сейчас болтают со мной по телефону. Я заеду на пару минут, поцелую тебя и уеду… и ещё, не вздумай прятаться, Козявка, я всё-равно найду тебя.

Не придумав ничего лучше, отключилась. Пусть попробует найти, чертов извращенец… извращенец… Боже, я уже сто раз это повторила, но почему в моей голове это слово слышится в совсем ином контексте?

Время близилось к обеду, а я шарахалась от каждого движения, что улавливали глаза. Кажется, угроза Хвостатого возымела действие, потому что нестерпимо ждала его эффектного появления.

Плюнула на то, что этот болван так и не появился, хотя чего скрывать, я его ждала. Наверное, больше не потому что хотела видеть его, а потому что игра «разозли парня» мне нравилась. Искренне нравилась. Это было похоже на коктейль под названием «Адреналин». Ты знаешь, что тебя конкретно шибанет, но не знаешь от чего, потому что понятия не имеешь, что входит в состав этого самого коктейля.

Кафешка, в которую решила сбегать на обеде, располагалась через дорогу от центра. Там-то меня и поймал Вадик.

— Господи, Вадим, ты меня с ума сведешь! — протянула я, откусив эклер, когда пред моим взором предстало его Величество.

— Илья не появлялся? — спросил он, сев напротив, и подозвал администратора.

— А тебе какое дело?

— Значит, появился, — кивнул он, утвердившись в положительном ответе на свой вопрос, — Слушай, Сабин, я правда не хочу, чтобы он обидел тебя, — покачав головой, он расправил салфетку и накинул на свои ноги.

Черт, даже эта привычка сводит меня с ума в самом отрицательном смысле этой фразы.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла я, но огонек, оповещающий о том, что женское любопытство проснулось и уже потирает руки, дал о себе знать. К тому же эклер застыл на полпути ко рту, что лишь подтверждало то, что мне стало жутко интересно.

— Он не совсем тот, кто тебе нужен.

— Ты мне расскажешь нормально? Или мне придется из тебя всё кусками тянуть? Тут чуть-чуть ляпнул, там чуть-чуть обмолвился. С чего ты вдруг решил, что знаешь, кто мне подходит? — тон моего голоса приобрел не только оборонительные, но воинственно настроенные нотки.

— Илья говорил про тебя не совсем красивые вещи, — начал он.

— Например? — я закипала медленно, ожидая развязки. А сердце, как сумасшедшее, долбило в грудную клетку.

— Ну, рассказал про тот шрам на его руке, как ты процарапала его карандашом.

А ведь это действительно было. Этот шрам я действительно оставила таким образом.

Вадик всё продолжал. Сначала тихонько, неспеша и осторожно, прощупывая почву на рамки дозволенного. А потом разошелся не на шутку, и раз за разом, слово за словом вспоминал все те события, когда мы с Хвостатым изводили друг друга, разбавляя это не совсем приятными цитатами Ильи. И что самое интересное, ни разу не ошибся, а это может значить только одно, Илья действительно это всё рассказывал Вадику.

Вот же говноед, а! Да как так можно?

Сердце тарабанило в бешенном ритме, а я уже глотала воздух ртом, и, кажется, была похожа на рыбу, что оказалась на сухом жарком песке. Терпеть это не было сил. Мало того, что Илья предал, играя со мной в любовь, так еще и рассказал всё обо мне Вадиму, описывая меня, как самого ужасного человека в мире.

Это неприятно. Это отвратительно.

После монолога многоуважаемого Вадима… как там его по отчеству? Васильевича!.. мои мысли… я… мне… Как описать то, что чувствуешь, когда кто-то, кто безумно нравится тебе, в кого ты влюблена, вот так растаптывает тебя, буквально запинывая словами, что были произнесены за моей же спиной? Неужели я настолько отвратительным человеком была в юности, что теперь вот так легко можно посмеяться надо мной?

— Кстати, как Георгий Захарович, ведь вчера так и не удалось поговорить. Он подписал договор? — спросил Вадик после длительной паузы.

А меня словно вырвали из собственных мыслей по самоуничтожению себя. Взметнула брови вверх от удивления, а с моих губ сорвалось:

— Вадим, ты совсем дурак или реально, по неопытности, прикидываешься?

Просто охренеть — не встать! После его тирады о том, что Илья Иванович зверь в обличие овцы, или как там говорят-то, он спрашивает о том, заключил ли мой отец контракт с тем самым дядькой, что предложил ему сотрудничество. И он ещё говорит о любви неземной?!