Ввод

— Особо не наездишься, — сказал Бурцев.

— Зато в городе живут. Жены все работают, детишки устроены. А наши дети, лазят по траншеям да окопам, могут в танк залезть. Так и гляди, чтобы гранату домой не принесли или под обстрел не попали. Особенно летом проблем хватает. Знаете, товарищ майор, как-то не хорошо наше государство к военным относится. Одним всё, другим ничего. Одни живут в Москве, в Ленинграде, в крупных городах. У них есть всё, устроена на работу жена, учатся в нормальной школе дети. Для них есть театры, кино, рестораны, кафе, библиотеки, да и путёвки в санаторий распределяются там в штабах. А другим кукиш с маслом. Живут они на полигоне, нет работы для жены, нет школы для детей, квартиры и той толковой нет — холод собачий, буржуйку на зиму в квартиру ставишь. И, как ни странно, все получают у государства одинаковую зарплату, а то и больше. В штабе у прапорщика зарплата выше, чем у меня. Почему же так — им все, а нам нищета. Детишки наши в совхоз в школу ходят. Автобусом возят, а когда сломается автобус, то пешком пять туда, да пять обратно. Да еще совхоз норовит детишек взять то на прополку, то на уборку. Какая там учеба? Так, для галочки. Лишь бы аттестаты получили. Мой парень хотел в институт поступать. Да куда там. Знаний нет никаких, хотели репетитора нанять, да разве на зарплату прапорщика наймешь. Тут самому бы ноги не протянуть. Все кричат — прапорщики воруют, — а что я сворую. Эти листы бумаги не скушаешь, живот подведет. Сын на экзамене двойку получил, ума не приложу, куда его пристроить. В школе было профобразование. Так, вы знаете, чему их там учили? Девчонок на ферму водили, коров за вымя дергать, а мальчишек трактор заводить.

— Трактористом пусть идет.

— Да вы что, смеетесь, что ли. Вы бы своего сына отдали? Там же одна пьянь, деревня вся спилась, что бабы, что мужики.

— Как было при царе, так и осталось, — сказал Бурцев. — Куприн в «Поединке» описал жизнь дальних гарнизонов, только с тех пор ничего не изменилось.

Машина подъехала к КПП. Оттуда выбежал низкорослый солдат-казах и быстро распахнул ворота. Проехав метров сто, она остановилась у входа в штаб полка. Прапорщик ловко подхватил одной рукой портфель, выскочил из машины, другой открыл заднюю дверцу, помогая Бурцеву вытаскивать огромный чемодан.

В штабе пахло краской.

— У нас ремонт идет, — сказал прапорщик. — А вот возле дежурного и командир полка стоит.

Бурцев увидел подполковника, отдающего дежурному по полку какие-то указания. Черноволосый, с небольшими залысинами, стройный, подтянутый, среднего роста, чуть старше Василия, он говорил четко, так, что была понятна каждая фраза. Речь подполковника Бурцеву понравилась. В ней была какая-то интеллигентность. Как ни странно, не было ни одного слова паразита, и тем более мата, он ни разу не сказал слова «ты». Когда закончил с дежурным, он снизу вверх оглядел Бурцева, затем его взгляд остановился на лице. Бурцев сделал два шага, приложил руку к головному убору, доложил о своём прибытии. Командир полка сделал шаг навстречу, подал руку Бурцеву и уже тихим голосом сказал.

— Очень рад вашему прибытию, командир полка Никольцев Вадим Степанович. Как вас по имени отчеству величают?

— Василий Петрович.

— Василий Петрович, у меня в кабинете ремонт идет, давайте зайдем в кабинет начальника штаба.

В кабинете за огромным столом склонился майор. Медленно чертёжным пером он тушью выводил буквы на карте. Видя вошедшего командира, он выпрямился, приняв стойку «смирно». Нос и щека его были испачканы тушью.

— Это помощник начальника штаба майор Зеленков, — сказал, глядя на лицо майора и улыбаясь, Никольцев. — Знакомтесь, наш новый комбат.

Майор вытер руки ветошью, стирая тушь с пальцев, подал руку Бурцеву.

— А где начальник штаба? — спросил Никольцев.

— Офицеры с округа на полигон прибыли, к учениям задачу ставят.

— Вы всё лицо тушью испачкали. Почему сами чертите, где ваш писарь?

— Писаря на гауптвахту посадил.

— За какую же провинность вы его посадили?

— К учениям надо готовиться, приказал ему после ужина карты рисовать. Думаю, приду, проконтролирую, что он сделал. Захожу часиков в двенадцать в кабинет, а он, скотина, Тамару со строевой части на столе разложил и дерет.

— Он ваш приказ не выполнил?

— Я бы так не сказал. Почти всё сделал, вот последнюю карту не закончил.

— Выходит, он сверх возможного старался. Так, за что же вы его на гауптвахту?

— Ну, как же, товарищ подполковник, это же не бордель. Он прямо в кабинете бабу дерет.

— Эх, Зеленков, Зеленков. Наказание должно соответствовать проступку. Вы, что полиция нравов? А как я вас застал, с этой, как вы выразились, бабой. Я же вам взыскание не объявил. А следовало бы. И что мы за народ такой, как что, так сразу за устав. Так ведь он не дышло, куда повернул, туда и вышло. Он должен быть беспрекословный для всех, а не только для подчинённых. И что мне делать с этой Тамарой, ума не приложу. Уволить её, так куда ей деваться, обратно в совхоз? Лучше бы жену какого-нибудь офицера или прапорщика взяли. Так нет, этот капитан за нее горой стоит. Сидит напротив неё в строевой части, все карандаши роняет, чтоб Тамаре на коленки поглядеть. А для неё этот солдат может последний шанс, может хоть в жены возьмет, а ваш кобеляж ей, наверно, осточертел. Пойдёмте, Василий Петрович, в другой кабинет, а вы, Зеленков, подумайте, правы или нет.

Разговор длился долго. Чувствовалось, что командир полка подготовлен и знал, о чём спрашивать. Ему важно было знать, как подготовлен его офицер, в чьи руки попадет батальон. Следуя из разговора, было заметно, что Никольцеву Бурцев понравился. По окончанию разговора он вызвал прапорщика и велел отвести Бурцева на подготовленную ему квартиру.

— У нас капитан убыл, квартира однокомнатная, но вам как холостяку хоромы, я думаю, ни к чему. Двухкомнатных квартир нет, семейные офицеры в очереди ждут.

Когда Бурцев устроился в своей квартире, решил ознакомиться с городком, а заодно что-то купить поужинать. Городок был небольшой, но для полка домов было многовато.

— Кроме полка, тут стоят, наверное, и другие части, — подумал Бурцев. Рядом с домами находился магазин, одно крыло его служило продовольственным, другое промтоварным. Вдоль домов шла асфальтная дорога. Асфальт заканчивался на перекрестке с гравийной, по которой приехал Бурцев. С тыльной стороны домов было небольшое озерцо. Оно издавало зловонный запах. То ли это был отстойник в системе канализации, то ли озеро служило сливом на случай прорыва оной. Обойдя всё это, заглянул в магазин, с его скудным ассортиментом. После шумных столичных улиц Бурцев шёл по тихой улице захолустного гарнизона с одним рядом домов. В его душе наступила такая тоска и безысходность.

— Неужели это и всё — подумал он. — В этом далёком гарнизоне и закончится моя служба?

Глава 4

Никольцев, весь уставший, возвращался с партийного актива. С раннего утра до восемнадцати часов просидели в Доме офицеров. С докладом на активе выступал Член Военного Совета. Больше двух часов длился нудный доклад, который никто не слушал. Хотя в зале и стояла тишина, но люди занимались каждый своим делом. Все участники актива запаслись журналами, газетами, книгами, маленькими шахматами. Некоторые играли в морской бой и даже в «крестики-нолики». Никольцев краем уха слышал, что в докладе в худшую сторону два раза упомянули и его полк. Затем после доклада пошли выступающие. Хвалили доклад, Коммунистическую партию и лично Леонида Ильича Брежнева. Те, кого отмечали в лучшую сторону, продолжали хвастаться достигнутыми успехами. А те, кого отмечали в худшую сторону, клялись командованию округа, что непременно исправятся.

Теперь Вадим Степанович, расслабившись на переднем сидении машины, ехал по улице, разглядывая витрины и людей на тротуарах. Впереди что-то застопорилось и водитель, пытаясь объехать пробку, остановился на трамвайных путях. Приближающийся сзади трамвай начал звонить.

— Чего ты, Панасюк, на них залез. Сколько тебе одно и тоже говорить, — ворчал на водителя Никольцев.

— Чего она брякает, товарищ подполковник, впереди вся улица забита.

— Звонит потому, что ты не прав.

Наконец пробка стала рассасываться. Водитель съехал с трамвайной колеи, уступил дорогу трамваю. Затем высунул руку в открытое окно и показал вагоновожатой указательный палец вверх. Молодая девушка в ответ ему подкрутила пальцем у своего виска.

— Ты и тут грубишь, Панасюк?

Некоторое время они ехали вровень. Когда трамвай остановился, а УАЗ поехал дальше, Никольцев увидел на той стороне дороги, недалеко от остановки, прямо у входа в сквер стояла его жена Лена.

— Чего она здесь? — подумал он. — Она же должна с работы возвращаться домой, там же Настя одна?

Он глянул на часы.

— Автобус от площади ушёл в полк, надо бы её забрать.

Но развернуться не давал встречный поток. Никольцев поглядел в стекло двери за водителем. Машина двигалась медленно, и ему было хорошо видно. Напротив Лены остановились белые Жигули. Из них вышел высокого роста черноволосый мужчина. Он держал в правой руке красную розу. Подойдя к Лене, он, подал ей розу и поцеловал в щёчку. Мужчина повернулся к нему боком и Никольцев узнал в нем бывшего тренера Насти.