Ввод

— Ведь у нее есть адрес, и она хотела его дать. Если я простил ее, почему я не попросил его. Гордый индюк. У самого грехов сколько, Асин грех, это так — капля. Как удар молота стучало в голове: «Кто из вас без греха, пусть кинет в неё камень».

Взять адрес было бы первым шагом к объединению двух любящих сердец, разъединенных своей глупостью, необузданностью и гордыней. Он хотел побежать за вагоном и крикнуть: «Ася, я люблю тебя!» Но тот другой человек вдруг вмешался и приказал: «Стоять! Посмешище, майор с огромным чемоданом бежит по перрону и что-то кричит. Одумайся»!

Уже проехал последний вагон, перрон опустел, а Бурцев все продолжал стоять. Затем он взял чемодан и потихоньку пошел. Рука машинально оказалась в кармане и нащупала маленький клочок бумажки. Это был номер телефона Марины.

— Боже, адреса той, которую люблю — нет, а этот сам в руки лезет.

Он скомкал клочок бумажки и швырнул его в урну.

Глава 2

Ася зашла в купе, она не осознавала, зачем и куда идет. Какая-то сила тянула ее туда, назад, на перрон, где стоял ее любимый человек. Она сердцем чувствовала, что прощена, что он любит ее, и ей хотелось быть рядом с ним. Только подчинение Борису, его магической воле, толкало ее в вагон. Борис был старостой отряда, он и по возрасту был старше ребят. Отслужил в армии и поступил на первый курс политехнического института, уже, будучи членом КПСС. Рыжего паренька в институт приняли без всяких проблем, хотя конкурс был большой, а оценки его не весьма высокие. Помощь родственников и членство в партии давали преимущество. В партию Боря вступил еще в армии, по настоянию своего отца. Отец Бориса был главным инженером одного из минских заводов. Он пристроил сына служить недалеко от Минска и рекомендовал сыну во всех анкетах скрывать свое еврейское происхождение. Отец по рождению был Ефим Маркович, но, исправив свои метрики, стал Федором Максимовичем, русским.

Пристроить Борю вблизи Минска не составляло труда. Один из чиновников военкомата строил себе дачу, и ему необходима была половая доска. Через свою сестру Песю, которая работала бухгалтером в райпотребсоюзе, он выписал доску, по цене отходов и завез чиновнику на стройку. Борина проблема была решена. Он был направлен вначале в учебку. Получив сержанта по окончанию учебки, стал служить в одной из частей недалеко от Минска. Чтобы Борю приняли в партию, Ефим Маркович проявил колоссальную изворотливость. Он завел дружбу с командиром части. Несколько раз устраивал пикники с изобилием шашлыков и выпивки. Автомобильные мастерские части снабжались с завода сверлами, резцами, точильными кругами и другим инструментом, без всякой выписки и оплаты. Правда, это все долго не держалось в мастерских. Предприимчивые прапорщики быстро все растаскивали по домам. Но кое-что все же оставалось, благо завод был большой, и пока Боря служил, снабжение не прекращалось.

Боря был во всем примерный солдат. В политучебе преуспевал, конспекты с ленинскими работами у него были лучше всех. На комсомольских собраниях он старался выступить с хвалебной речью в адрес замполита и командира и непременно ругал тех, кого ругало командование.

Все эти качества, плюс заслуги отца, стали поводом для приема его в ряды партии. Когда подошел конец службы, Ефим Маркович вложил максимум энергии, чтобы Боря не терял целый год и поступил в институт. Но так как увольнение из армии было осенью, а поступление в институт летом, то из-за каких-то двух месяцев Боря терял целый год. Ефим Маркович проявил еврейскую сноровку и в результате долгих мытарств по кабинетам военных, все-таки вышел на генерала, которому нужны были трубы и батареи отопления. На одном из загородных уикендов, где генерал уплетал сочный кусок мяса и пил «дармовой» коньяк, Ефим Маркович заявил: — «Я вам трубы, вы мне Борю».

Решение было найдено, Борю отправили в краткосрочный отпуск. Больше Боря в части не появлялся, а так как отпуск по закону мог длиться не более десяти суток, то папа приезжал в часть за новым отпускным билетом через каждые десять дней.

В институт Боря поступил легко, благодаря родственникам Цыркиным по маминой линии. Там он тоже проявлял активность, правильно понимал политику партии и был замечен дирекцией института. Его избрали старостой курса. Во всех стройотрядах Борю назначали старшим. Это ему нравилось, так как физически работать он не любил, да и не хотел, зато управлять у него получалось хорошо.

Познакомился Боря с Асей на одном из студенческих вечеров. Он сразу приметил белокурую стройную девушку, стоящую в углу и тут же пригласил танцевать. Два года они дружили. Ей нравилось его ухаживание. Она за всю жизнь не посмотрела столько концертов и спектаклей, сколько за два года с Борей. Другим ребятам нужно было одно и тоже: снимай трусы и сразу. А этот полгода ходил. Ася ненароком подумала, может он импотент. Однажды получилось как-то само собой. Оказывается, все на месте, все есть.

К тому времени родители Бориса перебрались в Ленинград. Отец стал директором небольшого предприятия. Ефим Маркович получил новую квартиру, а минскую через махинации обменял с предоплатой на ленинградскую для сына. И сейчас он думал только об одном, как пристроить сына после окончания института в Ленинграде.

Однажды в ноябрьские праздники после демонстрации с двумя друзьями собрались к Боре отметить праздник. Случайно встретили Асю с подругой. Нагрузившись спиртным и провизией, вся компания направилась на квартиру к Борису. Когда Борис открыл дверь, там оказались отец и мать. Для сглаживания неприятной ситуации, чтобы родители не подумали, что он устраивает на квартире оргии, он сразу представил Асю, как свою невесту, и сказал: «Возможно, будущую жену». Отец был доволен выбором сына. Жена русская, дети могут взять фамилию матери, и еврейское клеймо с его внуков будет снято. Он понимал, что евреи по закону, как бы не преследуются, но существовало негласное табу на должностное продвижение, поездки за границу. Мама же не одобряла выбор сына. Она мечтала видеть в невестках дочку старых друзей, Минееву Розу. Минеевы были пропитаны воздухом Израиля, тем более что старший брат Розы был женат на израильтянке и жил там. Отъезд семейства Минеевых в Израиль был делом времени. Мама хотела, чтобы Боря с Розой тоже уехали туда. Отец был против.

— Ты самый глупый еврей, которого я вижу на этом свете, — говорила она.

— Если бы я таки был глупый, то ты не жила бы в Ленинграде и не ездила на служебной машине на базар. А я бы сидел в сапожной будке, набивал набойки на каблуки, как твой умный папаша. И не слушай, сынок, эту старую еврейку. Если хочешь быть все время в переднике и с кухонным ножом, женись на Розе. Сколько не приходил в гости к Минеевым, я маму и Розу на кухне не видел. Все готовит этот старый дурак. Хобби, видите ли, у него такое. Знаю, это хобби. Такое хобби у меня дома живет. Сколько труда надо было вложить, чтобы твою мать к кухне приучить. Узнав, что Ася в скором будущем врач (профессия, так почитаемая в еврейской среде), смирилась с Бориным выбором и мать. Однажды она сказала:

— Боря, Шустерман главврач больницы, его вся родня там работает, а они нам дальние родственники. Я уже с ним договорилась. Он обещал Асю забрать к себе, так что жена твоя будет в Ленинграде устроена. Пусть отец твой вон не спит на диване, а пусть он таки думает, куда тебе деться.

Ефим Маркович в это время читал газету. Отложив ее, он взглянул на жену, затем на сына.

— Слушай сюда, Боря, лед таки тронулся. Эта еврейка стала мозгами шевелить.

Решив, что дело сделано, Боря успокоился. Он стал относиться к невесте, как к собственности. Эта черта собственника у него была развита с рождения. Когда дружил с Асей, он искусно её прятал. Ревность и чувство собственника не давали ему покоя. Когда закончилась учёба, и летом надо было уезжать в стройотряд, Боря договорился с деканатом, и Асю взял к себе в стройотряд. Полностью подчинив себе ребят, он не работал, а только командовал. Ребята слушались Борю во всем. Его напор, властолюбие, умение подыграть начальству в итоге давали свои результаты. Отряд был сплочён и дисциплинирован, все работы выполнялись в срок. Начальство было довольно. Даже Ася, которой постоянно Борис говорил, что они без пяти минут муж и жена, ни сколько не любила его, а подчинялась ему. И сейчас, когда он в приказном тоне велел ей сесть в вагон, она не по своей воле, а скорее в силу постоянного подчинения вошла туда. Она рванулась к окну, но и тут Борис одёрнул её.

— Сядь, чего ты мечешься?

Ася забилась в угол купе. Поезд быстро набирал ход.

— Почему он не попросил адрес? — думала она. — Почему я не предложила ему сама.

Поезд набрал скорость. Вагон закачало из стороны в сторону. Ей казалось, что его колесные пары в упрек стучат: «почему, почему, почему». Она вспомнила, как она первый раз поссорилась с Борисом. Ссора произошла из-за его хамского поведения. Начальство требовало досрочного выполнения работ. Все ребята вкалывали с раннего утра и заканчивали за полночь. Летние ночи и так коротки, а их укорачивали прожекторами, рабским трудом студентов. Ребята валились с ног. Борис, во всём потакая начальству, требовал от них невозможного. Однажды под вечер пошел сильный ливень. Ребята уже под дождём заканчивали укладку бетона. По окончанию собрались в вагончике, развесив свои мокрые робы. В это время появился Борис и потребовал всех собраться. Через десять минут все были в сборе.

— Пришла еще одна машина бетона, необходимо ее уложить, — начал он.

— Как это пришла? Мы же сегодня норму выполнили? — зашумели ребята.

— Тихо, я заказал на одну больше.

Ребята затихли. Вскочила пухленькая Галя и прощебетала на суржике.

— Як що тоби трэба, то сам и укладывай.

— Не хотите, пусть застывает в куче, удержим со всех стоимость бетона, — краснея, закричал Борис.

— А почему со всех, — сказала Галя. — Я думаю с того, хто заказывал.

Тут Борис вспылил. Он закричал.