Ввод

— Расскажите, Вадим Степанович, все-таки интересно знать секреты большевистской власти.

— Дед рассказывал, как он, перед отъездом в Данию, с Радеком выпивал и тот ему поведал, как готовилась революция. Радек подвыпил и говорит, — Ты думаешь, этот «картавый» революцию делал? Фигушки, за революцию мы обязаны немцам и датчанам. Немцы давали деньги, а через датский банк эти деньги шли в Россию. И что забавно, оба монарха, что германский, что датский в родстве состояли с русским царем. Родственники, а подлянку делали. Истинным архитектором революции был еврей Израиль Лазаревич Гольфман. Псевдоним Александр Парвус. Он ещё в девятьсот пятом Россию на дыбы ставил, конечно, не без помощи немцев. Когда началась первая мировая, Парвус уехал в Турцию, уговаривать турков выступить на стороне Германии. Немцы ему отстегнули на это хорошие деньги. Он жил в Константинополе и занимался подкупом турецкой верхушки. Когда немцы потерпели от России ряд поражений и были на грани капитуляции, то единственный, кто понимал, как можно победить Россию, так это был Парвус. Он предложил Кайзеру гениальную идею. Кайзеру не было выхода, и он согласился. Парвусу выделили один миллион русских рублей, и он приступил к реализации плана. Большую часть этих денег он оставил себе, а остальные пошли на оплату бастующим. За выход на забастовку они платили больше, чем хозяин на работе. Воюющую Россию затрясло в конвульсиях, начался экономический кризис. Но в пятнадцатом году дальше забастовок дело не пошло. Ситуацию раскачать не удалось. Немецкое правительство охладело к Парвусу. Но он пронырливый еврей, прохиндей, ещё тот. Зашёл с другого боку, пошёл на сделку с военно-морским флотом Германии. В это время в Николаеве со стапелей сходили два линкора «Императрица Елизавета» и «Святая Мария». Командующий флотом адмирал Корнилов должен был их ввести в бой и тем самым прекратить господство турков в Черном море. Парвус выделил деньги, подкупили революционных матросов. Линкор «Святая Мария» был взорван, не вступив в бой. Парвус подкупил журналистов, и эта пишущая братия стала клевать свой флот и армию. Кайзер поверил аферисту. Парвус выдвинул лозунг «Братание на фронтах» и «Перевод войны из империалистической в гражданскую». Немцы закрывали глаза на братание, а русская армия была деморализована. Царь отрекся от власти. Этому еще способствовали подкупленные чиновники в Государственной Думе и правительстве. Для дел в России Парвусу нужен был человек. Любовница Парвуса, Роза Люксембург предложила Володю. Он тогда сидел в Берне и писал никому ненужные статьи. Их никто не читал, да никто и не печатал. Ленин своим цинизмом Парвусу понравился. «Этот половину России отдаст за власть» — так он отзывался о Володе. Встретились они в Стокгольме. Связным между Лениным и Парвусом был назначен Яша Ганецкий. Он поселился в Дании в Копенгагене, открыл там фирму. Этой фирме немцы как бы за выполненные работы присылали деньги. Часть этих денег Яша отправлял Парвусу, а часть шла в Россию в филиал швейцарского банка на счета двух евреев. Один из них принадлежал Симе, сестре Парвуса. Этими деньгами подкупались чиновники, журналисты, бастующие и вооружались боевые дружины. Когда в России произошла февральская революция, Кайзер потирал руки. Капитуляцию можно было избежать. Но эта радость была недолгой. Правительство Керенского выдвинуло лозунг: «Война до победного конца», Кайзер заволновался. Он вызвал к себе Парвуса, чтобы обсудить столь опасную для Германии сложившуюся ситуацию. Тот прибыл к Кайзеру с гениальным планом большевистского переворота. Для свержения правительства Керенского, Парвус потребовал у Кайзера десять миллионов марок. Кайзер на прошении надписал: «Выдать десять, затем зачеркнул и написал выдать пятнадцать миллионов». Про это деду в Дании поведала в одной беседе одна важная особа — некий немецкий барон. Составленный Парвусом план государственного переворота в России Кайзер одобрил. По плану в Россию направлялась для руководства переворотом группа, состоящая из тридцати трёх евреев. Возглавлять этот переворот было поручено Ленину. Радек рассказывал деду, как их везли в дипломатическом вагоне. По закону Германии особы противостоящего государства, путешествующие по территории Германии, подвергались аресту. Поэтому им было запрещено выходить из вагона. Володя, говорит, ехал в отдельном купе, как турецкий паша, со своим гаремом: с Надей и своей любовницей Инессой. Все время по дороге пиво сосал, пристрастился к нему в Берне. Швед (ему единственному было разрешено выходить) на каждой остановке выбегал за пивом для него. В Берлине на вокзале Кайзер лично повстречался с Лениным. Беседа длилась около тридцати минут. Володя заверил Кайзера, что та часть территории России, на которую претендует Германия, в случае удачного переворота будет отдана ей сполна. Деньги Кайзера сработали. Подкупались суды, армия, чиновники, просто бастующие. В типографию закупалось новое оборудование. Подкупались журналисты. Закупалось оружие, формировались боевые отряды. Афера века, именуемая Великая Октябрьская революция, свершилась. Когда Ленин пришел к власти, свои обещания Кайзеру он выполнил. Согласно Брест — литовскому договору, Германия получила даже больше того, что требовала. Все пассажиры дипломатического вагона были рассажены Лениным на должности и участвовали в дележе пирога, который назывался Россией. Парвуса Ленин не допустил к пирогу. Он считал, что тот его, мягко говоря, надул с кайзеровскими деньгами. Тот жил и без того не плохо. Когда Сима после революции приехала к нему в гости и увидела его шикарный особняк — золотые краны в ванной, бриллиантовые запонки на хозяине — она по приезду в Россию только ахала. Всем говорила: «Как он живет, я бы тоже хотела быть таким социал-демократом». Парвус на Ленина очень обиделся за то, что тот не пустил его пограбить Россию. Компаньоны рассорились, и Парвус заказал Володю. А эсеры, в частности Фани Каплан, были подставные утки.

Я стал размышлять, — зачем эсерам нужна смерть Ленина? Можно подумать, что после убийства они смогли бы прийти к власти. Ну, даже предположим обратное. Тогда зачем посылать на терракт заведомо никчёмного слепого человека? Чтобы обгадиться? Дед говорил, что видел у Радека бумаги, доказывающие причастность Парвуса к покушению на Ленина. Это покушения организовал Свердлов. Яша — это еще тот был бандит, семнадцать раз сидел в тюрьме за терроризм. Он получил от Парвуса брильянты. Человек Радыка их привозил Яше. Свердлов странно скончался. Вечером был на заседании ВЦИК, а на следующий день умер от «испанки». За тридцать минут до его смерти Владимир Ильич навестил его. И заметь, не боялся, заразиться «испанкой». Он намекнул Яше, если тот сознается, кто стоит за этим покушением, ему введут противоядие. Яша сознался. Тогда вождь погладил его по руке и сказал: «вечная тебе память, наш дорогой соратник, спи вечным сном». От этих слов у Яши перекосило физиономию. Крупская проговорилась, и это стало известно окружению вождя. Сейф в кабинете Свердлова вскрыли и изъяли брильянты, которые он получил от Парвуса.

Ленин сразу догадался, кто организовал на него покушение и поделился со Сталиным. Тот сразу смекнул, что окажи услугу Ильичу — и ты ближайший соратник, дорога к власти открыта. Да и остальные соратники тоже были не против устранения Свердлова. Каждый мнил себя на троне. А Яша сидел уже одной ягодицей на нём в кабинете Ильича и отдавал от имени его распоряжения, пока тот залечивал раны. О коварстве Сталина вождь поймет позже. Напишет письмо к Съезду. Но будет поздно. Власть ускользнула из его рук. Для Сталина деньги Кайзера и Парвус в истории Октябрьской революции были нежелательны. Нужен был вождь-идол и храм, в котором бы лежали мощи, чтобы поколения в поколения молились на них. В данной ситуации террорист-одиночка ни к чему. Нужны были ведьмы: эсеры, троцкисты, право уклонисты, шпионы, враги народа. В поисках этих ведьм открывалась перспектива. Можно было в погоне за ними истреблять мешающих соратников. Поэтому Радека расстреляли, а бумаги сожгли. Всем пассажирам того вагона Сталин выкручивал руки, задавая один вопрос: «Где деньги, Зин»? А деньги были у Парвуса. Львиную долю он оставил себе. Этим голодранцам он отдал гроши, прекрасно понимая, что в нищей стране перевороты делаются за копейки. Дед рассказывал, что когда был в Дании, узнал, что Яша Ганецкий и Парвус занимались не только перекачкой немецких денег, но и контрабандой оружия, за что на них было заведено уголовное дело. Главный аферист Израиль Лазаревич Гольфман, он же Александр Парвус, получил немецкое гражданство. Занялся чревоугодием, дожрался до такой степени, что мог сесть только на два стула. Умер от ожирения. Могила его исчезла, господь стёр его с лица земли за жадность, чревоугодие, убийство людей. Но самую большую кару понёс второй аферист — Владимир Ильич. Он умер маразматиком. Господь забрал у него ум. Он так и лежит на площади не погребенный. К нему ходят люди не из сострадания, а так, поглазеть на экспонат, как ходят в кунцкамеру. Его тело нетленно. Душа не может покинуть нетленное тело, а значит, не может быть ни среди живых, ни среди мёртвых. Видать, не берет его земля-матушка. Когда строили ему первый мавзолей, прорвалась канализационная труба и в гробнице запахло фекалиями. Священник сказал: «По мощам и миро».

Никольцев замолчал. Затем поднял стакан с водкой.

— Можно, на ты?

— Конечно, Вадим Степанович.

— Давай, Вася, выпьем за то, чтобы наш народ всё-таки поумнел. А то видишь, как оно выходит. Евреи на верху деньги делили, а остальные друг другу кровь пускали. И подумать за что? — за идею фикс.

Когда выпили, Никольцев взглянул на бутылку.

— Так мы ее почти всю уговорили.

— Там ещё одна в холодильнике стоит. Я как-то вычитал у Толстого такую фразу: «Еврея надо любить». Вы знаете, Вадим Степанович, я с ним не согласен. Уважать да, но любить, я не вижу за что.

— Я догадываюсь, что хотел сказать Толстой. Пока будут делиться граждане этой страны на своих и чужих, кровопускание будет продолжаться. Будут у власти русские, пойдут еврейские погромы. Захватят власть евреи, будут истреблять славян. Это будет бесконечно. Поэтому он и говорит о любви. Нужно любить друг друга, коль наша страна, как коммунальная квартира. Жильцов мы в ней не выбирали, их вместе Бог собрал.

— Вы, Вадим Степанович, говорили о нетленном теле и о том, что душа его не покидает. Я сейчас задумался. Святые мощи, они же тоже нетленны?

— Э, Вася! Да я вижу, ты не различаешь разницы между ними. Душа святого находится рядом с Господом, а нетленное тело ей нужно, чтобы возвращаться к молящим, и для сообщения важных знамений. А душа этого убийцы никому не нужна.

— Вы рассуждаете, как верующий.

— Почему, как верующий? Я и есть верующий. Верую в Бога.

Наступило молчание. Никольцев разлил оставшуюся водку по стаканам.

— Давай выпьем. Ты вот, наверное, задумался, как же, мол, так, партбилет имеет и верующий.

— И совсем не думаю, Вадим Степанович. На мой взгляд, партбилет и вера это совсем разные вещи. Партбилет, это как билет в сандуновские бани, без которого ты не получишь ощущения жизни. Но это не значит, что я со всеми моющимися единомышленник. И верую, сними в одно: в шайку, в веник или в кружку пива. Я люблю Родину, и готов умереть за неё, а власть поставила вопрос так, что без этого партбилета я человек второго сорта. Всякая серость с партбилетом в кармане, не прочитавшая за свою жизнь ни одной книги, будет потыкать мной, оскорблять и унижать меня. И пусть я буду, образован, трижды талантлив — эта серость будет бездарно управлять мной. А разве власть, вынуждающая меня вступать в эту партию таким вот образом, поступает порядочно? Это бесчестно заставлять меня скрывать свою веру, запрещать мне ходить в церковь, крестить детей. Власть заставляет меня лгать целому батальону солдат, а я, как последняя сволочь, брешу им перед строем о верной политике нашей партии и о вождях, верных ленинцах.

— Знаешь, Вася, я думаю так. И поделом им, коль партийной верхушке нужна такая партия, где ее члены собрались не по единомыслию, а по принуждению. Пусть имеют то, что хотят. Грош ей цена. Это не партия, а масса людей, и побросают они партбилеты, как только сменится конъюнктура.

— Мне вот лично не понятен один вопрос, он для меня неразрешим. Вдумайтесь, Вадим Степанович, история человечества насчитывает уже более шести тысяч лет, а может и по более, это дело археологов. Всё это время человек жил с верой в Бога. Как он к нему шел — через Будду, Моисея или Христа — это не столь важно. Он жил с верой в Бога. И вдруг приходит аферист и доказывает, что Бога нет, наш народ ему верит. Тысячелетия люди живут с верой, а этот за какие-то десятилетия переубеждает. Стали кресты с церквей сбрасывать, в церквах устраивать нужники. Почему это поколение мнит себя умнее всех остальных, живущих тысячи лет до них? Это что, массовый гипноз, умение манипулировать людским сознанием, или ещё что?

— Я сам часто об этом думаю. Так выражается суть биполярности нашего мира. Есть электрон, и есть положительно заряженная частица. На каждую силу есть противо сила. Вот этот стол, на нем стоит бутылка, она давит на стол с такой же силой, как стол отвечает ей. Так они могут сосуществовать. В противном случае, все бы вещи исчезли, просто рассыпались бы на молекулярном уровне. Так вот, духовный мир, тоже биполярный, делится на божественное и дьявольское начало. «…. И что бы вы делали со своим светом без тени» — кажется, так Булгаков сказал. Признавать надо существование того и другого. И к ним надо относиться с уважением. Так не бывает, чтобы пришёл один человек и вмиг всех разуверил. Миссия пришёл. И то два века, почитай, христиане по пещерам прятались. Так ведь он и не говорил о том, чтобы отречься от Бога. Он говорил, чтобы верили по-другому. Не сразу и не все пошли за ним. А тут Бога покинули все и сразу. Отрицание Бога появилось задолго до появления большевиков. Эти нигилисты появились ещё в прошлом веке, а особенно расцвели после отмены крепостного права.

— А откуда же они взялись, Вадим Степанович, эти тургеневские базаровы?

— В том-то и дело, что это загадка. На мой взгляд, это произошло так. Капитализма в России не было, а на земле дворяне работать не хотели. Все нигилисты — это выходцы из дворян. Среди крестьян нигилистов не было, они на земле пахали. А эти праздно болтались, по обедам, ужинам, балам. От безделья появилась эта зараза. Желали реализовать себя, вот и искали оригинальную идею. Лесков об этом хорошо пишет. А вторая причина — это дробление наследства. Детей на Руси тогда рожали много, не то, что сейчас. Наследников было много, а наследства мало. Вот и появились дворяне, образованные, но с дырами в карманах. Дворянский пролетариат, если можно так выразиться. Они ничего не делали, да и делать не умели. Возьми, к примеру, семью Ульяновых — ртов много, а работающий один отец. Работать никому не хотелось, а жить хотелось роскошно, по-дворянски. Тогда голова кругом идёт, и пишут «Что делать?». А на ум приходило только одно — отнять и поделить. В шестьдесят первом они надеялись, что царь с отменой крепостного права отнимет у богатых землю и разделит поровну. А он этого не сделал. Наоборот, у кого остался кучер, да слуга, и тем вольную дали. Теперь ими уже не покомандуешь, надо было платить. А платить нечем. Таким образом, еще прибавилась армия нищих дворян. Их подкармливали богатые помещики, не довольные тем, что царь забрал у них крепостных. Царя-то убили, а нигилисты остались. Они разрастались как раковая опухоль. Их было много, и они были двигателем общества. А уж затем из них вырастали отдельные особи, гениальные аферисты — социал-демократы, такие как Парвус и его компания. Армию нищих дворян пополняли и евреи. Они на земле не работали, потому, как её не имели, занимались торговлей, на образование детей денег не жалели. Были особенно не довольны на царя и на все общество: за погромы, за ценз оседлости, ну и за то, что их считали людьми второго сорта. Вся эта братия рвалась за границу. Там создавались рассадники этой заразы, только с одной целью, подточить Россию изнутри. Много земли, леса, угля, нефти, всё это иноземным господам не давало спокойно спать. Россия для них выглядела лакомым куском, и разделить его мечтали многие. Когда революция свершилась, то всем не хватило, многих обидели. Снова появились недовольные, снова появились болтающиеся массы с бредом различных идей. Тогда начали душить тех, с кем революцию делали.

— Это же, Вадим Степанович, не ново — закон природы. Когда особей много, а корму мало, популяция самоуничтожается.

— Вот, вот, я так и деду говорил. Он мне говорит: «Я Сталина уважаю за то, что он эту заразу подчистил. Их развелось столько, что России не прокормить».

— Дед, — говорю я ему, — ты же сам был болен этой заразой. Твой Сталин злодей века. За все тысячелетия все тираны, вместе взятые, не уничтожили столько людей, сколько уничтожил он. А ваше поколение молилось на него. Тридцать миллионов сидели в лагерях, и письма ему строчили, наивно думали, что он не ведает о тех зверствах, которые творились в стране. Он, видите ли, ангел, закрыл глазки и не видит, что в руководимой им стране каждый пятый сидит, а каждый второй охраняет. Ты думаешь, он врагов извне боялся? Он боялся своего народа. Боялся и ненавидел, поэтому и уничтожал. Он окружил себя маньяками-убийцами, как Ежов. Тот даже на заседание политбюро приходил в белом кителе, по локти запачканном в крови. Гордился, что всю ночь пытал «врага народа». Даже, судя по этому, можно было догадаться, что ему нужен психиатр, а его наркомом держали. Держали потому, что нужен был такой нарком-параноик. И все его ведомство было из таких же «деятелей». Сажали людей в телятники и гнали в Сибирь. Накормят соленой рыбой, затем пить не дают и в туалет не выпускают. К концу пути пол-эшелона нет, а остальную половину загонят на прииски, дадут норму, что и здоровому не под силу. Не выполнил, оставайся на вторую смену. Не выполнил ещё, оставайся на третью и так, пока не подохнешь. От эшелона в живых оставались единицы. Нечего жалеть — пригонят новых. Правда и этих маньяков тоже отправлял туда же, освежал кадры. Все время выискивал заговоры против себя с одной лишь целью, чтобы уничтожать следующие слои общества. Говорю деду, — ваше поколение молилось на него, как на божество. Так скажи мне, чем же ваш большевизм лучше фашизма? Ничем он не лучше: те хоть в основном чужих убивали, а эти своих. Фашизм в Нюрнберге осудили, а эти у власти сидят, одной шестой суши владеют. Устроили на Красной площади убийцам кладбище и цветы туда носят, да на могилах топчутся, парады устраивают. А может, так и надо. Пусть им и там покоя не будет. Услышав грохот труб, бой барабанов, лязг танковых гусениц, пусть переворачиваются в гробу за всё то, что они с Россией сделали.