Выбор Бога. Роман о любви

которое молодая мама, как они рассказали, выменяла на еду для

детей. Новый хозяин кольца, хоть не хотел с ним расставаться, но

под влиянием авторитета вышедшего из тюрьмы борца за свободу

Палестины вынужден был уступить.

А вот когда еще через два месяца Ольга сама выменяла кольцо

на крупу и муку для обители, совсем не было денег на еду, то оно

уже к ней не вернулось.

Ольга грустно замолчала.

– Ольга, не расстраивайся, я тебе еще одно кольцо подарю! А

ты не могла бы сесть поближе? – Ольга подвинулась ко мне. – И

взять меня за руку!

– А зачем?

– Сейчас все узнаешь!

Она вопросительно взглянула на меня, но все-таки выполнила

мою просьбу. Между нашими руками с треском проскочила

электрическая искра, оба вздрогнули, и моя здоровая рука

оказалась в ее теплых ладонях. Руки все помнили.

– А теперь откинь одеяло с ног!

Ольга целомудренно приоткрыла мои ступни. А я с гордостью

пошевелил пальцами. Получилось, конечно, коряво, правая нога

слушалась хуже левой. Но на левой было хорошо все видно,

особенно энергично сгибался большой палец.

183

Ольга выскочила из палаты и через минуту привела с собой

матушку Анастасию.

– Покажи, Олег!

Я пошевелил пальцами и для Анастасии.

– Ну что ж, – это хорошая динамика!

Матушка Анастасия, как обычно, скрупулезно и долго ощу-

пывала пальцы и ступни моих ног, несколько раз просила

пошевелить пальцами, потом, ступнями.

– Да, даже лучше, чем я ожидала, ощущаю реакцию мышц и

выше ступни.

– Матушка, Анастасия, мне от присутствия Ольги становится

легче! – понесло меня.

– Какой Ольги?

– Извините, матушки Варвары, а раньше Ольги, до монаше-

ства. Дело в том, что мы давно знакомы, и как бы это поэтичней

сказать… Мы любили друг друга, одним словом. Только вы уж

никому не говорите, ладно?

Анастасия посмотрела на Ольгу, красную, как сигнал свето-

фора, потом на меня. Если спросить меня, о чем думали каждая из

монахинь, я бы ответил в этот момент безошибочно.

– Ну что ж, матушка Варвара…, спасай болящего, если тебе это

дано. Спасай доченька! А врачебную тайну я хранить умею! –

Анастасия вышла из палаты.

– А мне что теперь с тобой делать! Кто тебя за язык тянул!

– Что делать, что делать, спасать! Тебе же сказали. Приходи

чаще, будь подольше, о себе рассказывай.

Ольга получила благословение на уход за болящим Олегом,

думаю, что Анастасия приложила здесь свою руку, и обязательно

приходила каждый день после вечерней службы. И епитименью

получила после очередной исповеди, могу предположить за что.

Поэтому заметно не высыпалась, потому, что по ночам читала

молитвы. Иногда забегала на несколько минут и днем, иногда и

несколько раз в день.

Дни шли за днями, сняли гипс с руки, зажили ребра, а главное,

постепенно восстанавливалась подвижность ног, я уже и

ступнями шевелил, мог слегка и ноги в коленях согнуть.

184

Затем, после очередного рентгена, удовлетворенная ходом

выздоровления пациента, Анастасия одела меня в корсет. Жить

стало значительно приятней. Теперь и с боку на бок можно было

повернуться!

Ольга делала мне массаж, научилась делать уколы и менять

постельное белье под лежачим больным.

Мы подолгу разговаривали с ней, рассказывая о своей жизни.

Те несколько дней, которые когда-то провели вместе, как

сговорились, не вспоминали, будто берегли.

Чаще всего я слушал бесконечную историю о затянувшемся

паломничестве Ольги по святым местам.

– А еще сложнее стало, – рассказывала Ольга, – когда Екате-

рининский монастырь оформили в собственность РПЦ окон-

чательно, и пошли деньги на восстановление. Вот уж точно

головы поднять было невозможно. С израильскими подрядчиками

работать было очень сложно. Израильские, конечно, наняли

дешевых палестинских. И те и другие торговались до последнего

шекеля. Если возникали проблемы, тут же переставали понимать

мой иврит, арабский, которые я к тому времени подучила, а

заодно и английский. А евреи, выходцы из России, – и родной

русский.

Я тебе говорила, что мечтала в своей монастырской жизни

молиться за людей, за тех, кому это нужно, кто не умеет или не

может, как это было на кладбище в Герлесхаузене. – она

помолчала чуть-чуть. – За тебя я молилась каждый день, не вру! А

жизнь в Палестине, чем она отличалась от мирской, сплошные

хлопоты о том, как выжить и построить?

Ты не знаешь, я же очень долго ждала монашества. Я не могла

получить благословения на постриг целых четыре года. Редко так

долго ходят в послушницах. Но грехи мои меня не пускали, –

здесь Ольга подняла на меня глаза, и я растворился в их

печальной глубине. И стыдно стало до мозга костей за лень свою.

Почему сам не поехал, почему? Что, Израиль огромный? Неужели

там монастырей православных тысячи? Деньги он зарабатывал.

Монастыри строил…

– Очень хотелось тебя увидеть, поговорить, пожаловаться. С

такими мыслями, какая из меня инокиня? Но со временем ты

185

становился все дальше и дальше, вспоминался реже и реже, да и

служение отнимало все больше сил и времени...

Потом стали приезжать паломники. Сначала небольшими

группами, потом и места для ночлега хватать перестало. С одной

стороны – помощь, с другой – всех накормить и устроить надо. А

еще такой народ попадался, особенно из столичных, которые

думали, что у нас гостиница с пятью звездами. А у нас нужно