Выбор Донбасса
Шрифт:
Но музыка не давала забыть, что происходит там, на экране.
Фильм длился около получаса.
Кадр делился пополам. Слева — Донецк 75 лет назад. Справа — наше время.
Вечные «курганы тёмные». Мирный город. Фото улиц 1940-го года — съемки тех же мест перед Евро-2012.
Немецкий марш. Факельные шествия. Германия 1939 года — Украина 2014. Майдан. Горящие «беркуты».
«Ненависть» Высоцкого. Разгон антигитлеровской демонстрации — дом профсоюзов в Одессе. Обугленные тела.
«Моя ладонь превратилась в кулак» Цоя. Бомбёжка городов СССР. Гитлеровские танки. Обрушивающиеся
«Колыбельная». Исхудавшие дети за решёткой концлагеря. Горы трупов сбрасывают в ров — малыши выглядывают из подвала. Похороны. Маленькие гробы в кружевах.
«Донецкий аэропорт» группы «Опасные». Курская дуга. Воздушные бои. Немецкие военнопленные — Саур-могила. Иловайск. Дебальцево. Аэропорт. Салют в честь павших бойцов ДНР.
Ниночка Куприянова вдруг всхлипнула и уронила голову на руки.
Ольга Николаевна похолодела.
«Ой, батюшки, дура проклятая! Забыла из-за урода этого!»
Отец Ниночки погиб год назад под Дебальцево. Учительница хотела под каким-то предлогом отправить её с классного часа — да с этой дракой из виду выпустила!
Она поспешно приглушила звук.
— Нина, если тебе нехорошо, можешь пойти домой!
— Нет, нет, Ольга Николаевна! — девочка поспешно подняла глаза. — Я досмотреть хочу…
Заключительные пять минут были уже более оптимистичны. На фоне стен разрушенного Иверского монастыря выступали двое.
Бард был суров и сосредоточен. Ветер трепал его волосы.
Держись, держись, прорвёмся, братик,
Ещё зубами будем рвать их…
После слов «гешефт свой делает Иуда» в классе захихикали. Кудинов зло обернулся.
Барда сменил поэт с усталыми глазами.
То ли тёткою, то ли мачехой
Крест пропившая мне Украина…
Закончилось. Всё. Тишина.
— Последние кадры снимали под прицелом снайперов, — сухо сообщила Ольга Николаевна. — С обеих сторон. Там противники друг друга в бинокль видят. Съёмочная группа приехала, наши засекли снайперскую группу. Выставили своих. Так и работали. Как вы думаете, зачем они это делали?
Завозились. Заёрзали.
— Чтобы все видели, как монастырь пострадал, — осторожно высказалась Лера.
— Чтобы показать гадам, что они их не боятся! — крикнул Славик Богданов с задней парты. — Правильно?
— Правильно, наверное. Дома ещё обдумайте. Я только одно хочу спросить. Алексей, поднимись пожалуйста.
Кудинов сидел, скособочась и уставившись в угол.
— Поднимись.
Он всё же встал, нарочно грохнув стулом.
— Ты будешь кричать: «Слава Украине»?
Молчание.
— Не слышу!
— Да оставьте его, Ольга Николаевна, — хмыкнула Ниночка. — Не понять ему!
— Возможно. Ну что же, думаю, достаточно на сегодня. Свободны. Всего доброго.
Лёшка сорвался с места,
подхватив сумку, бросил на неё ненавидящий взгляд и вылетел за дверь. Остальные тихо потянулись следом.Последним вышел Костя. Проходя мимо учительницы, буркнул:
— Извините… пожалуйста.
— До завтра, Костя, — вздохнула она, пряча диск в сумку.
* * *
«Сорвалась всё-таки, — тоскливо думала Ольга Николаевна, бредя к остановке. — Завтра, к гадалке не ходи, родители будут рассказывать, какой страшный вред я нанесла неокрепшей психике их чувствительного и ранимого мальчика. И не наказала бандита, который его избил! А кстати, почему у него только губа была разбита, а нос и глаза целы?»
Вспомнила, как Костя лупил Лёшку — и усмехнулась. Он давал ему пощёчины открытой ладонью…
После урока она всё же наведалась к директору. Тот хмуро выслушал.
— Родителям я сам позвоню. Если придут к вам — отправляйте прямо ко мне. Без объяснений.
По ноге проехалось что-то острое. Ольга Николаевна вздрогнула.
— Ой, тётя, простите! — послышалось снизу. — Я вас танком задел! Я нечаянно!
На неё широко распахнутыми глазёнками смотрел пацанчик лет четырёх. В джинсовом комбинезончике.
— Чем задел?
— Танком, вот! — мальчик приподнял планшет, висевший через плечо. К планшету был резиночкой привязан игрушечный танк.
— Саша, сколько раз я тебе говорила, танк дома оставляй! — к малышу наклонилась молодая женщина. — Извините, всюду его с собой таскает! Не расстаётся!
— Мне его папа подарил! — заявил Саша. — И планшет тоже! Папа воюет, фашистов бьёт! Он танкист!
— Значит, в армии ваш папа?
— Да, — женщина поправила на мальчугане шапочку и вдруг быстро заговорила. — Это чтоб он в убежище не боялся… Я ему накачала игрушек туда, мы почти всю осень в подвале сидели, на Октябрьском. Он играет, увлечётся и взрывов не пугается. А в последний раз вылезаем — а квартиры нет, прямое попадание. И труба газовая загорелась. Хорошо, что документы у меня были. Только планшет и остался.
— И… где же вы теперь? — выдохнула Ольга Николаевна.
— В этот район переехали, к маме. Тесно, но ничего. А потом наш папа лечиться приезжал, ранили его, легко, слава Богу. Два месяца побыл и опять туда же…
— Папа вернётся, когда фашистов прогонит! — вступил Саша. — И я, как вырасту, тоже буду их бить!
— Когда ты вырастешь, мы их уже победим…
— А вдруг они где-нибудь спрячутся?
— Этот найдёт! — женщина заулыбалась. — Читать уже хочет учиться, чтоб расти быстрее. Только книжек мало, всё сгорело…
— Девушка, — поспешно произнесла Ольга Николаевна. — Вас как зовут?
— Лена…
— Леночка… вот что…
Только не передумать!
— Вот мой телефон, давайте договоримся встретиться. Я вам отдам книжки детские и игрушки, у меня много, и уже не нужны… От внука остались.
— От внука? — Лена смотрела, бледнея.
— Да… Его нет больше. Невестка поехала к своей матери в гости, их там на остановке и накрыло. Сразу. Тоже… прямое попадание. Сын после этого в ополчение пошёл. Он не говорит мне, где он, но я чувствую — в пекло рвётся. Боюсь, что…