Выбор Донбасса
Шрифт:
«Сам же первым начал!..»
— А я тебе еще раз говорю — никогда я тебе не изменял. Вот ты — вопрос!
Ранним морозным февральским утром на трассе село-райцентр выясняли отношения два старых человека. Живой и умерший.
* * *
Уже час, как жена снова замолчала. Старик не на шутку испугался: самому-то в одиночку плестись!
Устал он чертовски. Все чаще останавливался, все дольше отдыхал. Ни сзади, ни по встречной не наблюдалось ни одной машины. Он отчетливо понимал, что до райцентра не добредет. Даже со всем своим оптимизмом. Потому что 76 лет — это 76 лет, и
Он сидел у дороги и неспешно ел первый бутерброд. С едой не спешил: во-первых, в его возрасте с едой вообще не торопятся, во-вторых, дольше ешь — дольше отдыхаешь.
И хотя от всех его падений бутерброд помялся, он все равно был безумно вкусен.
Доел, натянул варежки. Потом снял одну, зачерпнул горсть снега, осторожно начал его жевать. Со снегом шутки плохи — еще простудиться не хватало.
Подобрал клюку и побрел дальше. Вообще, по ровной дороге идти было не так тяжко, как подниматься на бугор.
Через несколько часов и черт его знает, сколько километров он понял, что сил больше нет. Да еще и сильно ныло колено, которым давеча ударился. Впереди виднелось какое-то строение. Приглядевшись, Егоров ахнул — это ж заправка перед Н-ском! То есть, мало-помалу, а половину трассы сделал! Он ускорил шаги, намереваясь отдохнуть на развалинах заправки.
«Ну и ладно, что 76 лет, зато 15 километров уже отшагал!» — внутренне гордясь собой, подумал он.
…Стая обнаружила его не сразу. Собаки спали в маленьком сарае, позади заправки. Спали они плохо, потому что голод не давал покоя. Две ночи назад в поле они набрели на 5 трупов. Четыре трупа промерзли и одеревенели, а вот пятый скончался недавно. Еще теплый даже был. Человек прижимал окровавленную руку к животу. Но одежда на нем заскорузла от крови и мороза, разорвать ее было практически невозможно. Нетерпеливо подвывая то одна, то другая собаки пытались достать до раны на животе умершего. В результате пришлось довольствоваться лишь внутренностями. Драка за дележ останков едва не закончилась общей грызней. В итоге эту ночь они спали, сбившись тесной кучкой, видя во сне свои летние прекрасные дни, когда человечины хватало на всех.
Вожак первым чутко приподнял уши: на улице что-то постукивало. Постукивало ритмично. Пес осторожно высунул морду в проем сарая, принюхался. Сзади зашевелилась тоже почуявшая добычу стая.
Вскоре показался человек. Старый человек. А старый — это беспомощный. Опыт охоты на стариков у стаи имелся приличный.
Они осторожно двинулись в сторону Егорова.
Заправка хоть и частично сгорела, но в остальном уцелела. На улице начал дуть ветер, и старик решил зайти вовнутрь.
«Съем бутерброд, отдохну и пойду дальше», — решил он. Он присел спиной к стойке и уже достал «тормозок», когда услышал рычание.
Собак Егоров не боялся. Поэтому он не сразу осознал опасность, завидя пять здоровенных псов. Вели они себя нетипично для обычных собак, старик не сразу сообразил — у этих нет боязни человека.
И тут же пришло понимание: их привлек не запах сала, их привлек он сам.
Он бросил в собак бутерброд, надеясь, что животные отстанут. Одна псина, самая малорослая, и вправду бросилась за едой. Остальные, не отрывая взгляда, приближались к старику.
Он встал, крепче схватил клюку и угрожающе размахнулся ею:
— А ну пошли
на хер!Собаки сделали еще два шага. Егоров посмотрел вниз, у ног лежал кирпич. Он схватил его, понимая, что успеет, в лучшем случае проломить голову только одной собаке. Бросил кирпич, целясь в морду самому здоровому псу. Но 15 километров и 76 лет даром не прошли — бросок получился вялый, кирпич лишь скользнул по морде пса и только еще больше раззадорил того.
Крайняя левая собака бросилась на Егорова, он двумя руками ухватил клюку и со всей мочи шарахнул по собаке. Палка не выдержала удара и переломилась. Подвывая, ежесекундно облизываясь, собака отскочила в сторону.
«Господи, да я же обмочился!» — поразился он.
— Ну, где же ты?! Неужели не поможешь?! — крикнул он жене.
Внезапно собаки остановились, потом сбились в кучу и, подвывая, попятились вон. Старик смотрел, как они выходят из здания заправки и не верил во все происходящее.
— Как ты это сделала? — спросил он у жены.
«Я им сказала, что ты старый и обписаный, что, съев тебя, они могут заболеть и умереть», — мурлыкнула жена.
— Спасибо! — прошептал Егоров и потерял сознание.
Очнулся он от холода. Сколько был в отключке, сказать сложно. Судя по положению солнца, явно была вторая половина дня. По зданию гулял ветер и Иванович понял — он насквозь продрог. К тому же, обмоченные штаны…
Однако надо было вставать.
— Не знаю, что теперь и делать… — растерянно произнес он.
«Возьми клюку и иди дальше. Половина пути осталась».
— Да я ж сломал клюку…
«Назад посмотри!»
Егоров оглянулся. За стойкой, прислоненная к пустому холодильнику стояла добротная трость. Как он ее раньше не заметил?! Из-за собак, наверное.
Впрочем, куда вероятнее то, что ее раньше там не было.
Или все-таки из-за собак?
— Совсем из ума выжил, — прошептал он.
Ходьба разогнала кровь по старому телу. Он усердно дышал через нос, как видел в одном документальном фильме. Тамошний диктор утверждал, что глубокое дыхание позволяет возобновлять внутреннюю энергию. А энергия ему сейчас очень нужна.
«Специалист, — усмехнулась жена. — Это ж о бегунах фильм был, а не о семидесятилетних стариках, которые в собак кирпичи швыряют!»
В этот раз Николай Иванович решил не спорить. Пусть говорит, что хочет. Лишь бы не молчала. Лишь бы не оставляла его одного.
* * *
Солнце клонилось к закату, когда стало ясно, что больше он не сделает ни шага. Колено превратилось в сгусток боли. Каждое движение причиняло неимоверные страдания. К тому же он поистер об асфальт без того старые валенки.
Да и постоянный голос жены, до того успокаивающий, внушающий оптимизм, теперь нервировал.
— Все, не могу больше… — прохрипел он.
«Надо идти!» — упорствовала жена.
— Да не дойду я, понимаешь! — закричал Егоров. — Просто не дойду!
«Вон камень у дороги, сядь, передохни», — предложила она.
Он кое-как добрел до камня и фактически шлепнулся о его поверхность задом.
Ноги гудели, в голове творилось что-то невообразимое, перед глазами плавали круги.
— Посижу, отдохну, ладно? — умоляюще попросил он жену.
«Только недолго!» — предупредила та.
— Конечно, минут десять — и дальше, — прошептал измученный годами человек.