Выбор Донбасса
Шрифт:
А ведь не так уж и темно, даже очень светло — снег да полнолуние свое дело сделали!
Он вздохнул и тихонько, словно нащупывая ногами дно, побрел к калитке. Приподнял ее, чтобы не разбудить скрипом все улицу.
«Да кого ты разбудишь? Один же на всю улицу!», — снова влезла со своим мнением жена.
— Все равно осторожно надо! — ответил Егоров.
«Так если хочешь осторожно, то не говори вслух!»
— Что, и так можно? — изумился он.
«Нужно! Ладно, давай пойдем потихоньку!»
Он не спеша дошел до поворота на центральную улицу. Луна светила
«Возьми левей, по-над домами», — жена явно не спускала с него глаз.
Он приставными шагами добрался до ближайшего забора. Одной рукой держался за штакетник, другой, с помощью клюки, ощупывал дорогу. Дальше была стена дома. Затем опять забор.
Так дошел до первой воронки. Дальше, по дороге их было еще несколько. Возле одной валялся перевернутый набок остов обгоревшего «жигуленка». Егоров слышал, что тут произошло, но упорно гнал от себя это знание.
Затем был ровный участок.
«Здесь очень внимательно!» — предупредила жена.
Он и вовсе перешел на черепаший шаг. С одной стороны, это позволяло экономить силы. С другой — увеличивало время пребывания на улице. Какая судьба ждет одинокого человека, который ночью ходит по селу, было известно. И это знание тоже приходилось отгонять от себя.
«Много думаешь, под ноги смотри лучше!» — подала голос жена.
«Ты, может, и умеешь не думать, я — нет!» — отрезал старик. И продолжил передвигать ноги.
Внезапно левая рука нащупала пустоту — очередной забор резко оборвался. Впрочем, и от стоящего рядом дома практически ничего не сталось, кроме кусков угловых стен. Дальше, насколько хватало взгляда, заборов тоже не было. Пришлось рассчитывать только на палку.
А потом, через десяток шагов, клюка скользнула по обледеневшему камню в сторону дороги, и Егорова по инерции вынесло вслед за ней. Он больно упал на бок, в движении перевернулся на спину, кусок камня сковырнул кожу на щеке, он перевернулся на другой бок и на живот.
В общем, сейчас лежал прямо на дороге.
«Говорила же тебе — осторожно!» — вздохнула жена.
— Да, клюка же!.. — прошипел он.
«Подтяни к себе палку. Тихонько. Прижми палку к себе. Хорошо. Теперь осторожно перевернись на левый бок. На спину. Еще перевернись разок. Теперь можешь встать. Только не спеши! Хорошо, пронесло!»
Егоров поднялся. Ноги ощутимо дрожали. Он нащупал палкой твердый участок, оперся на клюку двумя руками.
«А что пронесло-то?» — спросил.
«Все, теперь иди дальше. Только палкой потише стучи, ладно!»
Он послушно двинулся вперед, но все думал: «А что пронесло-то?»
Через час он был у «камня».
* * *
Когда-то, еще по мирному времени власти села намеревались поставить здесь памятник советским воинам, погибшим в Великую Отечественную при освобождении их населенного пункта. А до тех пор на выбранном месте стоял памятный знак. Или «камень», как говорили сами сельчане.
«Кажись, тут ополченцы должны быть», — сообщил Егоров.
Он огляделся, но
никакого движения не заметил. Разве что дымились с полдюжины воронок, еще столько же успели за ночь остыть.— Может, они не постоянно дежурят? — размышлял он вслух.
«Нечего гадать, надо дальше идти, — оборвала его размышления жена, — передохнул?»
«Да я и не устал особо».
«И хорошо, потому что до трассы километра два, а луна уже почти зашла. Наугад тебе идти придется».
«Может, все-таки имеет смысл подождать?» — вяло запротестовал Егоров.
«Ну, жди!..»
Старик вздохнул: живая жена или не живая, а присущий ей периодический сарказм никуда не делся.
Он побрел по проселочной дороге в сторону трассы. Рассуждал: «Два километра — это не двадцать километров, дойду потихоньку».
* * *
Может, когда-то это и была трасса, а сейчас вся дорога была усыпана комьями мерзлой земли и осколками. Асфальт во многих местах зиял «прорехами», то тут, то там можно было заметить следы от траков.
Егоров сидел на бревне у дороги. Кажущиеся такими простыми два километра он одолел с большим трудом. Луна зашла еще на половине пути к трассе и каждую рытвину, каждый ямку или бугорок приходилось нащупывать ногами. По пути он снова упал и крепко приложился коленкой об землю. Колено ныло, но в целом было терпимо.
Он настраивал себя на большой путь. Если повезет и он встретит ополченцев, то тогда нечего печалиться. Но жена, источая типично женский скепсис, напомнила, что до райцентра тридцать с гаком километров.
«Я ж не дойду!» — ужаснулся он.
«Дойдешь! — резко оборвала его жена, — Трасса — это ведь не наша центральная улица, мин нет, а ямы на асфальте разве что слепой не увидит…»
Так что пришлось идти. Старик предварительно отошел в кусты, потому как путь предстоял неблизкий, а обмочиться по дороге в его возрасте — плевое дело. Вот повозиться, расстегивая ширинку, пришлось, это да.
А идти действительно было легче. Где-то через час он снова сел передохнуть. Как раз возле трассы лежало поваленное дерево.
Потом снова двинулся вперед.
— Вот скажи, ты почему так долго молчала? — в голос спросил он жену.
«Повода говорить не было — ты ж со всем справлялся».
«А ты только по поводу говоришь?»
«Это ж ты у нас любитель впустую поболтать, особенно с женщинами, особенно — с незамужними».
Старик опешил.
— Да что ты несешь?! На что намекаешь?
Он настолько был ошарашен, что снова начал говорить вслух.
«В семьдесят шестом чего вдруг в райцентр зачастил?» — неожиданно спросила жена.
— Не частил, по надобности ездил, по работе! — запротестовал он.
«А надобность как звали, не напомнишь?»
— Та не было у нас ничего! Просто женщина знакомая, с нашего же села, а то ты ее не знаешь?!
«Я-то знаю, а вот ты, видать, забыл, как я тебя просила не ездить туда!».
— Не было у нас ничего! И быть не могло! Если уж на то пошло, и ты глазками тогда стреляла по сторонам. Думаешь, я не видел?!