Выбор. Изгнание

"Если бы я сама хоть что-то понимала!", - думаю я и начинаю злиться. Приподнимаю подбородок и тихо отвечаю:

– Но не убила же.

Я выхожу из комнаты и начинаю одеваться. Сейчас мне надо немного проветриться, иначе, если меня окончательно затопит мой же гнев, я уже не смогу остановить себя. Никто не сможет.

– Эва, остановись! Мы ещё не договорили!
– мама кричит на меня, но я знаю, что она чувствует на самом деле. Беспомощность.
– Эва!

Я зашнуровываю кеды, игнорируя её. 'Это для её же блага', - повторяю я, не замечая слёзы. Я беру ключи и открываю входную дверь.

– Пожалуйста!
– мама плачет. Но если я обернусь, я уже не смогу уйти. Я переступаю через порог.

– Авалон!

Моё имя бьёт мне в спину по лёгким, вышибая из них кислород. Никто, кроме родных, не знает моего полного имени. Они же использовала его лишь раз в год, на мой день рождения. Я вхожу в лифт.

– Не жди меня сегодня. Приду поздно, - шепчу я. Как только двери закрываются, тело слабеет, и я мешком оседаю на пол. 'Это необходимо', - твержу я и отвожу все эмоции на задний план.

Пора на охоту.

Иду быстро, почти бегом. Натягиваю капюшон. Длинная кофта закрывает колени и не стесняет движения.

Направляюсь в бар на другой конец города. Любой, будь он в здравом уме, обходил бы его стороной даже при дневном свете. В этом районе обитали городские отбросы, валялись на асфальте полудохлые пьяницы, здесь находили поставщиков желающие закинуться наркотой, и раз в две-три недели в каком-нибудь подвальчике находили очередной истерзанный труп проститутки. Место, где смерть постоянный гость. Приют для таких, как я.

Заваливаюсь в бар, минуя большого Фреда, низкого толстячка с пивным животом, единственного охранника этого заведения. Сажусь за барную стойку и смотрю на присутствующих. Пол подрагивает от басов и топота танцующих. Светомузыка отвлекает внимание, от шлюх. обслуживающих уже надранных в стельку клиентов в задней части зала. Небольшая дымка в помещении из-за курящих травку и кальян. Идиллия.

– Девушка, не хотите выпить?

Поворачиваюсь. В лицо врезается великолепный букет перегара. Узнаю в этом жирном, почти беззубом, с длинными редкими волосами и сальной прыщавой кожей, мужике Зика Си. Вспоминаю всё, что когда-либо слышала о нём. Насильник, убийца, вор, трижды сидел. Были обвинения в педофилии, но из-за отсутствия доказательств, обвинение снято. Замечательно. Мило улыбаюсь. Наконец-то всё само идёт ко мне в руки. Игриво киваю:

– Кубу Либре, красавчик.

Улыбка Зика становится ещё шире. Значит, я всё-таки не ошиблась.

– Эй, бармен, - почти кричит он чистым басом, - Кубу даме и двойной абсент мне. Не разбавляя.

Неплохо. Несмотря на внешнее опьянение, он ещё трезв как стёклышко. Да и абсент сработает как катализатор, ускоряя его агрессию и похотливость. Хоть в чём-то удача благоволит мне.

– За тебя, - приподнимаю рюмку и, запрокинув голову, вливаю в себя коктейль. Зик пьёт со мной.

Не знаю, сколько мы выпили, но не будь у меня моих маленьких особенностей, я бы уже валялась на полу в отключке, предварительно облевав всё в радиусе 2 метров.

– Может, пойдем ко мне, солнышко?

Подёрнутый туманной плёнкой взгляд встречается с моими глазами, пройдясь по изгибам тела. Улыбаюсь. Считай, ты уже мёртв. Глупо хихикаю и, слегка пошатываясь, встаю. Когда мы выходим из бара, он ведёт меня через дворы. Через пару минут, мы спускаемся по лестнице полуразрушенного дома. Тихо хмыкаю. Подвал. Как романтично.

Зик резко толкает меня в спину, картинно падаю на колени. Вечеринка начинается. Медленно встаю и разворачиваюсь. Жирдяй вновь толкает меня, только уже к стене и придавливает своей потной тушей. Меня с головой окатывает его похоть, злоба. Так, пора это заканчивать. Аккуратно отодвигаю его от себя и смотрю в потемневшие от желания глаза, чувствую его удивление. Конечно. Не будь я способной поднять полтонны одной рукой, вряд ли бы он сдвинулся с места. Улыбаюсь. Бью ногой по паху. Толстячок складывается пополам. Звонко смеюсь, уже не скрываясь. Предвкушение, вот что я чувствую. Захожу за спину, обманчиво мягко беру его голову в ладони и наклоняюсь поближе к уху Зика:

– Тебе следовало быть более избирательным с теми, кого хочешь затащить к себе в постель.

Мой шёпот звучит слишком громко в оглушающей подвальной тишине. Резкий рывок руками, хруст шейных позвонков, и тело Зика обмякает в моих руках. Тихо, удовлетворённо вдыхаю носом и закрываю глаза. Меня наполняет жизнь, бьёт во мне ключом. И я спокойна. Вот что главное.

Стою возле входной двери. На часах 3:12. Ровно 3 секунды назад я поняла, что дверь не заперта, за 5 секунд до этого почувствовала дикий страх и смертельную опасность. Кровь во мне леденеет. Я вхожу в квартиру. Нос улавливает запах свежего мяса. В коридоре включается свет. Из тени кухни выходит стройная девушка с зелёными волосами. На вид ей около 24, а её угольно-чёрный облегающий прикид кажется ещё чернее из-за пролитой на него крови.

– Отражение, - она улыбается и склоняет голову на бок в качестве приветствия. Я прекращаю дышать. Каждый профессионал в моём деле имеет своё имя. Часто оно связано с 'особенностями' исполнения. Я выбрала себе Отражение. От меня не скроешься. Я всегда рядом. Посмотри в зеркало, если хочешь меня увидеть, я исчезну вместе с тобой. То, что она знала моё имя, означало лишь одно - всё, что я скрывала изо всех сил, вырвалось наружу.

– Меня зовут Хризолит. Ты, должно быть, слышала обо мне, - её изумрудные глаза впиваются в мои. Я незаметно осматриваю её: кобура на левом бедре, нож на правом. Маленький кухонный топорик со стекающей по нему густой кровью в руке за спиной.

Судорожно сглатываю.

– Ты должна была быть осторожнее,- произносит она, доставая топор из-за спины. Опускает на мгновение взгляд, будто рассматривает бурые дорожки на лезвие топора.

– Найти тебя было не так уж и сложно, - продолжает девушка.
– Ты особо не заморачивалась о секретности своей квартиры, уходя из дома.

Я мотаю головой. Не может быть.

– Пришел и твой конец, - говорит Хризолит. Мимолетный взмах рукой, звучит треск ломаемой кости.

Когда я опускаю взгляд, вижу застрявший по рукоятку в груди топорик. В другой ситуации, я бы сымитировала предсмертное падение и саму смерть. Сейчас не до игр. Хватаюсь за ручку и вытаскиваю железо из себя. Смотрю на наёмницу:

– У тебя были проваленные задания?
– спрашиваю я.

Меня захлёстывает её недоверие и страх:

– Ни одного.

– Тогда я хочу тебя поздравить с первым.

Лезвие топора легко входит в её горло, в глазах Хризолит навсегда застывает удивление.

Я забегаю на кухню. Зачем-то делаю вдох, и меня сшибает с ног запах свежего мяса и крови. Я падаю на колени и прижимаю руку ко рту, пытаясь подавить рвотный рефлекс. Я не чувствовала его уже 4 года, с тех пор как я такая. Это реакция человеческого организма, не моего. Может, тело всё ещё помнит, кем я была?

Я встаю, подхожу к тому, что осталось от моей семьи. Проходит пару секунд прежде, чем я понимаю, что не хватает ещё одного тела - моей трехлетней сестрички. Я выдыхаю и прислушиваюсь к своим ощущениям. Считаю про себя. Восемь секунд. Столько занимает поиск малейшего живого отголоска в квартире. Я не могу поверить. Бегу в родительскую спальню и распахиваю шкаф. Падаю на колени. Маленькая, милая Оушн. Слёзы катятся градом из моих глаз. Малышка сонно потирает глазки.

– Всё будет хорошо, - шепчу я, прижимая её к себе, - всё будет хорошо, солнышко, я обещаю.