Выбор

— Я отвезу, — Антон подходит почти вплотную. Я втягиваю воздух через ноздри, так громко, что Тоня делает шаг ко мне. Но это бы не помогло спрятаться от решительного напора Тохи.

— Я сам, — перехватывает Гордей его руку, от чего тот стопорит. — А когда вернусь, мы поговорим, братец. — Выдает так, что каждый в зале присвистывает. Вроде неловко каждому, но покидать дом никто не планируют. Душа требует хлеба и зрелищ.

Я по глазам вижу что назревает что-то недоброе. Это не просто конфликт интересов. Это что-то большее. Тоха стряхивает ладонь брата, и наградив меня презрительным взглядом отступает.

— Я не ошибся, ты в очередной раз показала свое истинное лицо, шлюха, — бросает с таким отвращением, словно это я вселенское зло и вообще.

— А вот это ты зря, — слышу хриплое недовольство, а дальше просто звуки. Гордей с одного удара уложил Тоху. Тот забрызгал кровью белый стол за которым мы завтракали, обедали и иногда ужинали.

— Пошли, — схватил меня за руку и потащил на выход Гордей. У ворот мы остановились. Я даже рада этому, ведь мне необходимо было взять паузу. Да и ему тоже, он же кипит. Как в таком состоянии за руль?

— Давай прям тут, стягивает с картины кофту, а поразмыслив пару секунд и ее кидает на газон. Мы не далеко от мангальной зоны, поэтому жидкость для розжига на расстоянии вытянутой руки находится. Выливаем всю бутылку в яму. Пусть горит все синим пламенем.

— Разреши мне, — перехватываю коробок спичек. Я должна сама ее. Должна!

Чиркаю по коробку, искра раздает пламя с первого раза. Смотрю на окрепшее кострище и швыряю в яму.

— Аккуратнее, — хватает и тянет на себя. Хоть и резко, но жар успевает ударить в лицо. Чем я только думала. Так грустно становится, вспоминаю про кит. Он единственное прекрасное во всем этом безумии. Прости меня, дружок.

— Эй, ты чего, все закончилось. Никаких больше дурных картин. Домой, там ты будешь в безопасности, — так нежно целует в губы, вытирает слезинки. Снова и снова. Потом поцелуи в лоб и бесконечный поток добрых слов.

— Там Кит. Получается я его убила, чем я лучше, чем он?

— Всем. Ты всем лучше. Поехали домой.

Шагаю за Гордеем. Смотрю на этого волка со стороны и он не кажется мне больше таким ужасным и кровожадным. Иногда задумываюсь, каким он был там, в лечебнице?

Не представляю его слабым. Он боец, такая порода. Вожак стаи! Ни хрена не омега!

Не знаю зачем оборачиваюсь. Чувствую, что смотрит. И правда, на балконе, на втором этаже стоит обхватив перилла Антон. Смотрит и почему-то улыбвается. А у меня аж душу выворачивает, противно от одной мысли, что я повелась на игру больного ублюдка.

Его взгляд оставляет невидимые отметины на коже. Хочу стереть, смыть с себя, скорее.

— Едем, — сажусь в тачку и хлопаю громче обычного, от чего сама же и вздрагиваю.

Путь кажется долгим. Мы не разговариваем. Каждый так глубоко ушел в свои мысли, удивляюсь как Гордей умудряется следить за дорогой. Я бы уже въехала в кого-нибудь.

Машин мало, но светофоры на въезде в город не помогают добраться быстрее. Каждый красный наш.

— И как мы теперь будем? — Изрекаю наконец я.

— Мы?

— Ну я думала, что теперь мы… — Заминаюсь, от чего-то так стыдно за свои мысли. Вот дурочка, я ведь подумала, что теперь…

— Тише, тише, поток твоих дурных мыслей вскружил даже мою голову, — его рука касается моей ноги, от чего голоса в голове затихают. — Мы с тобой долго и счастливо, но для начала я разберусь с братцем.

— Ты же не хочешь мне сказать, что собираешься оставить меня тут и вернуться к родственнику шизофренику с маниакальной тягой к смерти. Твоей смерти.

— Ками, тебя не должно волновать как я решу эту проблему. Просто знай, что я решу. А после вернусь за тобой. Пока займись чем-то женским. Собери вещи, все что понадобиться для жизни за городом, и напиши рапорт. Я очень не хочу что бы ты работала в ментовке. Это не твое. Думаю хватит с тебя приключений.

Его слова, его решимость и мужское слово. Господи, это непривычно. Что-то внутри готово к бунту, но другая моя часть… Ликует. Я согласна, пусть это самая большая глупость в моей жизни, но не отступлю. Сделаю как он сказал. Только вот…

— Хорошо, только…

— Никаких только. Ты сделала достаточно.

— Да что я сделала то. Чуть не упекла тебя за решетку?

— Подтвердила мои догадки, вывела на след преступника. Дальше я сам.

Когда мы заезжаем во двор, сердце начинает колотиться. Не хочу его отпускать. Боюсь, что больше не увижу.

— Не переживай, я буду тебе звонить, — говорит так нежно, что на глазах наворачиваются слезы. Уже скучаю.

Вытираю влагу и замираю. Мне же не кажется? Вздрагиваю, когда до уха доносится жалобный писк.

— Гордей, — протягиваю его имя и кошусь на дверь пятого подъезда.

Сидит. Такой крошечный, такой мокрый. Дорога-река, и судя по количеству воды, ливень прошел нехилый. Опередил нас.

Выхожу из машины, плетусь на ватных ногах к двери и не могу сдержать всплеск эмоций. Кажется у него что-то с лапкой. Два гигантских глаза таращатся на меня с таким страхом, но бежать не может, слишком слаб. Я стараюсь без резких движений, не хочу что бы его сердечко разорвалось. Пусть удостоверится, что я не причиню вреда.

— Малыш, давай я посмотрю, — протягиваю ему ладонь, позволяю понюхать, только после одобрительного лизь подсаживаюсь ближе. Поднимаю лапу, и понимаю, что он напоролся на стекло, глубоко засело. — Идем со мной, — подхватываю мохнатую жопку и прижимаю к себе.

— В клинику? — Забивает в навигатор Гордей, и определив ближайшую, дает по газам.

Ехали минут 10, не больше. За это время дрожь маленького прекратилась. Майка впитывала кровь, что сочилась из лапки, но мне было плевать. Не это волновало сейчас.

— Ну вот, кусочки стекла извлекли. Даже шить не пришлось. Подушечку вспорол знатно, но тугая повязка поможет тканям затянуться. Если вы его обратно на улицу планируете, то лучше зашить, без должного ухода данная перевязка может только усугубить, — добавляет доктор.

— Нет, что вы, — громче приличного отвечаю я, на что Гордей даже хихикает.

— Отлично, тогда я вам напишу какие лекарства нужны, заедите в аптеку и купите.

— А у вас нельзя? — Вклинивается весельчак в разговор.