Выбор
Шрифт:
А вот ежели в него яд добавить?
А там уж кому повезет?
Вивея подумала, да так и сделала. Пришла чуточку пораньше, когда на стол уж накрыли, мимоходом над одним блюдом рукавом провела, с другого кусочек ухватила. И такое случалось, не удивится никто.
И уселась кушать.
Постепенно и остальные боярышни приходили, за столом рассаживались.
Вот себе Орлова кусочек заливного взяла.
Вот Васильева.
А вот и Устинья, и заливное взяла.
Вивея едва не взвизгнула от радости, чудом сдержалась.
Получилось?!
Неуж
Устя кусочек в рот положила. И так-то она не великий едок, а уж после разговора с патриархом и вовсе ничего в рот не лезло.
Вот напротив боярышня Васильева сидит, лопает так, что за ушами трещит… ей заливное нравится. А Усте кусок в рот не лезет… поковыряла вилкой. Нет, не лезет, хоть что ты делай. Может, просто сбитня попить? И того не хочется. Ей бы несладкого чего, а лучше — воды колодезной.
Может, и не заметила бы ничего Устя. Но боярышня Васильева спиной к окну сидела. И Устя вдруг… увидела!
Зрачки у боярышни расширяться стали. Вот просто так. Свет ей в лицо не бьет, а зрачки все шире и шире. И лицо покраснело, вот она тарелку в сторону отставила, к кубку руку протянула неуверенно так, и пить принялась. Словно… словно…
— В порядке ли ты, Наталья? — Устя и сама не поняла, как вопрос задала, язык сам дернулся.
— Д-да…
И голос низкий, охриплый.
Устю ветром из-за стола вынесло!
— Не ешьте ничего!!! Яд здесь!!! ВОДЫ!!!
Боярыня Пронская из-за стола поднялась, руки в боки уперла.
— Да в уме ли ты, Устинья?!
Может, и услышала б ее Устя, а может, и нет. Она уже рядом с Натальей Васильевой была, за руку схватила, к свету развернула.
И — лишний раз убедилась.
Да, и это в монастыре было. Одна из монахинь покончить с собой хотела, не по нутру ей была жизнь затворническая. А паслен… чай, не редкость, не роза заморская, такой-то дряни везде хватает.
С той поры Устя и запомнила, да и потом про ведьмино растение еще почитала.
Схватила со стола первый же кувшин, принюхалась.
Вода. Вроде как с ягодами какими…
— ПЕЙ!!!
И столько власти было в ее голосе, столько силы, что Наталья и пискнуть не решилась, принялась воду глотать безропотно.
— Тазик!!! — Устя на слуг рявкнула, те заметались, откуда-то бадью добыли… над ней боярышню и рвать начало. Устя ее поддержала, на боярыню Пронскую оглянулась. — Не знаю, что именно отравили, куда яд подсыпали. Проверить надобно, распорядись.
Боярыня забулькала невнятно, потом все же возмутилась.
— Да с чего ты…
Поздно.
В горницу уж Федор входил. Михайла кое-кому из слуг приплачивал, как только суматоха в горнице началась, к нему люди кинулись. А уж он к Федору.
— Кажись, отравили кого. В тереме, где невесты!
Федору больше и не понадобилось. Как представил он, что Устя… что это ее…
Сердце захолонуло, в боку резь началась, так и кинулся опрометью через все палаты, и Михайла за ним.
Так они все и увидели.
Одну боярышню над тазиком рвет, вторая в уголке по стеночке сползает, Устя над
первой боярышней стоит, поддерживает ее, боярыня Степанида что-то сказать пытается…Федор и рявкнул, как смог. Пискляво получилось, ну да и ладно!
— Немедленно за лекарем!
— И воды с солью! — это уже Устя крикнула.
За водой Михайла метнулся, кого-то из слуг пнул, что есть силы… шум поднялся, гам.
Глава 12
Лекарь царский ровно улитка полз, Устя и не заметила, как появился он. Она уж успела и на вторую боярышню внимание обратить, та по стенке сползала, и лицо у нее тоже было пунцовое…
— Да что с ними?! — почти взвыл Федор.
— Ведьмина ягода, — Устя даже не повернулась к нему. Ей бы вторую боярышню напоить… первую тошнит, вот и ладно, вот и хорошо, пусть тошнится! А вторая стоит, и лицо у нее такое… больше яда съела?!
Ох, мамочки…
Полыхнуло под сердцем черное, жутковатое… кто-то Усте в руки воду с солью сунул. Устя и сама не поняла, что произошло, просто ощутила.
Словно огонь, который жег ее, в воду впитался, растворился в ней.
Но думать она о том не стала, некогда, кое-как, сквозь стиснутые зубы, вторую боярышню поила.
— Вот, глоточек… ну, давай же, еще! Хоть чуточку… не сдавайся…*
*- отравление белладонной наступает через 10 — 20 минут, в зависимости от дозы. А откачать могут и не успеть. Первая помощь именно такая. Рвотное, слабительное. Прим. авт.
— Что здесь происходит?! Ради каких глупостей меня вызвали? Уйди, боярышня! Не мешай…
С этими словами лекарь и опустился рядом с Устиньей, грубо ее от боярышни Орловой оттолкнул. Устя на локоть упала, не удержавшись, и не заметила, как Федор ему в зад ногой прицелился, да не пнул, не успел, боярышню Орлову рвать начало. И судороги… куда уж тут!
Устя рысью дикой ей на ноги кинулась, прижала. На Васильеву мельком взглянула — та над тазиком висит и рвет ее. Но взгляд осмысленный… то ли съела меньше, то ли всосаться яд не успел, кто ж ее знает?
Придавила она боярышню к полу, выдохнула.
— Поите ее! Чем больше яда сблюет, тем лучше! Может, выживет?!
— Устя! — Федор рядом упал на колени, боярышню к полу прижал. — Что надобно?
— Козельского позови! Этот дурак стоит… да помоги ж ты! Желудок ей промыть надобно! Трубка-то есть?*
*- аналог желудочного зонда был еще в средние века. А первую гастротомию делали в 1635 г. на медицинском факультете Кенигсбергского университета. Может, и раньше, но сведений сохранилось мало. Прим. авт.
Федор только взгляд через плечо кинул. Мигом Михайла исполнять кинулся. А он сам попробовал боярышню придержать, чтобы хоть как напоить…
Устя кое-как, по глотку ей воду вливала, горло массировала, ругалась такими словами — Федор и не думал никогда, что она такое знает.