Выбор

Мы обходим кучу животных в закрытых вольерах, и каждый раз реакция Эммы одинаковая: детский восторг, с которым она смотрит на них, словно они не иначе, как чудо. Кажется, её радость даже больше, чем у детей рядом. Пока я принимаю каждое, как само собой разумеющееся, Эмма смотрит на них с сердечками в глазах. Тигры, медведи, гепарды — все хищники получают от неё только милые комментарии, хотя на деле, могли бы порвать её за секунду, будь у них подобная возможность. Теми же воодушевлёнными комментариями награждаются коршуны, орлы, ястребы, что только рады заклевать её.

— Он убьёт тебя, как только ему предоставится возможность, — улыбаюсь я, когда она указывает на красивые глаза орла, что неподвижно сидит на самой высокой ветке.

— Ты думаешь о плохом.

— Мыслю реально.

— Так нельзя. Пока ты не тронешь их, они не тронут тебя.

— Да, — смеюсь я. — Если кто-то из них будет голодным, они ни в коем разе не подумаю о тебе, как об аппетитном обеде или ужине.

Эмма кидает на меня сердитый взгляд, но не торопится перечить, ведь мы оба понимаем, что я прав. Ни одна овечка не убежит живой от голодного льва.

— Пошли, накормим всех тех, кто не откусит тебе руку.

Получаю её согласный кивок, и отклоняюсь от ограждения, вокруг клетки орла, что лишний раз доказывает его опасность.

На повестке дня олени, жирафы, коалы, панды и весь животный мир, который соткан из милых обнимашек и дружелюбия. Эмме удаётся накормить и их, некоторых она обнимает, гладит и чуть ли не целует перед сном в макушку, над чем я посмеиваюсь. Мне никогда не надоест наблюдать за тем, как легко она одаряет любовью каждого, даже муравья, который держит тростнику и бежит по ограждению. Она смотрит на всё сквозь розовую призму, и мне нравится эта чистота и невинность её видения и мышления. Я не вижу в ней и намёка на грубость или агрессию. Она одна сплошная нежность. Как роза, которая подарит последний сладкий аромат, когда срежут её стебель или пройдутся ногой по бутону.

Когда доходим до следующего ограждения, Эмма издаёт такой восторженный писк, что я едва не глохну. Не успеваю моргнуть, как она проскальзывает за ограждение и привлекает внимание всех лам, что присутствуют на территории.

— Ты посмотри, они же такие милые, — восторженно голосит Эмма, поглаживая и обнимая каждую с такой широкой улыбкой, что у меня сжимается сердце.

Она тянет к ним руки — и они идут в её объятия. Удивляет доверие, которое они проявляют в отношении неё буквально сразу.

— Они грязные, — улыбаюсь, смотря на то, как она зарывается носом в шерсти ламы и обнимает одну их них.

— Они милые.

— Милые вонючки, — смеюсь я.

Эмма остаётся полностью окружённой животными. Я ничего не могу сделать. Я просто смотрю, как она улыбается и старается погладить каждую, чтобы не обделить и не обидеть. Кажется, у неё появились поклонники и обожатели, судя по тому, как животные тянутся к ней, оставляя всех остальных. Вряд ли это из-за еды, потому что последняя корзинка в моих руках. Они идут к ней, потому что чувствуют её.

— Боже, — ещё восторженней ахает она, и всё это благодаря детёнышу. — Эйден, смотри, он же такой малыш.

И я смотрю, но не на того, на кого указывает её палец, а на неё. Я вообще не способен отвести от неё взгляд, и сейчас заранее предугадываю будущий выбор в магазинчике сувениров. Она не выберет медведя, жирафа или черепаху. Она выберет ламу.

Эмма скармливает им целую корзину, за что получает ещё больше взаимной симпатии. Они могут залюбить друг друга до смерти, клянусь. И пока она не видит, поднимаю телефон и делаю фотографию. На ней Эмма лучезарно улыбается и гладит одно из животных. Без сомнений, это одна из лучших картин, что мне доводилось видеть. И самое будоражащее, что именно я причастен к тому, как она улыбается. Сегодня я сделал её счастливей.

— Я отойду на пять минут, — предупреждаю я, на что Эмма согласно кивает.

За эти пять минут, посещаю магазин с сувенирами, но не покупаю игрушку, а выбираю ночник в виде ламы, который переливается разными цветам. Следом бронирую столик в кафе, что располагается у входа. Мне даже предоставляют возможность сделать самостоятельный выбор. Не раздумывая, беру тот, что открывает небольшое озеро с лебедями, которое расположись на другой стороне террасы.

Эмма как раз выходит на свободу, провожая взглядом животных. Она встречается со мной глазами и вновь улыбается, когда я вручаю ей покупку.

— Можешь тратить электричество сутками напролёт.

Смущение отражается на лице, когда девушка принимает подарок.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — киваю я.

— Не только за него. За сегодняшний день.

— Пожалуйста, — улыбаясь, ещё раз повторяю я. Слишком легко делать её счастливой.

Как оказалось, это ещё не всё. Эмма делает шаг и сокращает расстояние. Её губы касаются моей щеки, и она задерживает их. Я мог бы сказать, что это приятно, и не совру. Но мне мало. Кладу ладонь на её поясницу и привлекаю ближе, оставляя поцелуй на губах. Эмма не отстраняется. Она открывает глаза и немного улыбается.

— Завтрак? — предлагаю я.

— Скорей, запоздалый обед, — соглашается девушка.

Поднимаю руку и вижу, что мы бродили тут больше четырёх часов. Странно, что я потерялся во времени и совсем не заметил, как быстро оно пролетело в её компании.

Мой выбор явно производит на неё приятное впечатление, судя по тому, как часто она смотрит в сторону озера. Для меня это те же птицы, что и на набережной. Да, со своими изюминками, но не представляют ничего особенного. Я не перестал радоваться жизни, но сейчас это кажется обычным явлением. Возможно, из-за того, что видел всё несколько раз, придерживаюсь подобного мнения, но ничего не изменить. Больше удовольствия доставляет улыбка Эммы, чем окружающие.

— Ты была в зоопарке?

Эмма встречается со моим взглядом.

— Нет…

— Родители не водили тебя?

— Мы можем об этом не говорить? — тихо просит она, и я тут же киваю. Это уже второй звоночек, который подобен мерзкому скрипу. Первый был после разговора с Алестером в их квартире.

— Да, если не хочешь.

— Спасибо.

— На каком факультете учишься? — интересуюсь я, чтобы снять напряжение, которое повисло из-за самого просто вопроса.

— На химическом.

Эмма продолжает держаться настороженно. Это заметно по напряжённой спине и улыбке, которую она старается натянуть. Я не понимаю, почему так, и по этой причине тянусь к её руке, которая камнем лежит на поверхности стола.

— Если ты не хочешь говорить, то мы не будем, — осторожно сообщаю я, взяв её ладонь. — Перестань делать вид, что всё в порядке, если это не так. Я не буду вытягивать.

Она коротко улыбается, но менее натянуто.

— На биохимии.

— Тоска смертная, — улыбаюсь я.