Выбор

— Да, конечно, — фыркает он. — Я должен быть зол.

— Ты всегда зол.

— Не из-за того, что ты сейчас сделала это нарочно, а потому что он снова сделал это.

— Он ничего не сделал.

— Всего лишь ослушался меня.

Морщусь и закатываю глаза.

— С чего ты взял, что он вообще будет или должен тебя слушать?

— Надеялся, — выдыхает Алестер. — У него совсем нет инстинкта самосохранения?

— Думаю, есть, но не в том случае, когда ты решил, что у тебя получится его запугать. Вряд ли он боится тебя.

— Жаль.

Алестер откидывает голову назад и кладёт её на мои ноги. Его серые глаза устремляются в мои.

— Ты никогда не думала…

— Что?

Замечаю борьбу с самим собой в его глазах, но не понимаю, по какой причине. Знаю только то, что он обдумывает будущий вопрос.

— Попробовать ещё раз, — вздохнув, тихо говорит друг.

— Что именно?

— Попробовать кататься.

Настроение меняется моментально. Руки повисают по обе стороны талии.

— Эм, в том плане, что он тоже катается. Он же хоккеист, он может помочь тебе.

— С чем он должен помочь мне? — хмуро спрашиваю я, желая завершить разговор, но услышать ответ именно на этот вопрос. — Что со мной не так?

— Ты больше не хочешь кататься.

— Я не не хочу кататься. Я не могу.

— Потому что ты боишься!

— Да, снова разбить голову и сломать ногу, здоровье важнее!

— Это всего лишь оправдание, — отмахивается Алестер. — Ты всегда им прикрываешься.

— Не правда, ты знаешь, что я права!

— Нет, сейчас слышу это впервые. Боишься из-за своего отца. Боишься, что он снова вспомнит. Боишься, что не оправдаешь надежды и обязанность. Не искупишь вину, которой не существует.

— Он не забывал!

— Боишься, что он заставит вспомнить тебя, но ты не виновата! В этом вообще никто не виноват!

— Хватит, — жмурюсь я, закрывая ладонями уши. — Прекрати!

Алестер насильно одёргивает мои руки и силой держит их в своих.

— Да ладно, Эм, посмотри на меня, — мягко просит он. — Это же я.

Отрицательно кручу головой, не желая раскрывать глаза. Я вновь и вновь возвращаюсь в прошлое, от которого хочу бежать без оглядки. Менять старое на новое. Но вспышки воспоминаний ранят.

— Просто… попробуй, никто не настаивает на возвращении. Для себя. Ты не можешь отказываться от всего того, что любишь. Ты не должна. А он тот, кто может помочь.

— Он не поможете! — выкрикиваю я, пугая Алестера резкостью.

Резкая вспышка вспыхивает в его глазах, конечно, я знаю, что она означает.

— Поможет, вы оба любите лёд!

— Я не хочу. Это больше не нужно. Мне не нравится.

Он повержено выдыхает и отпускает мои руки. В его глазах буря, как в самые тёмные и мрачные дни, но Алестер почти смирился с ней. Уже давно мы не поднимали разговор о возвращении. Для этого просто не было подходящего случая, и сейчас Эйден стал причиной, по которой Алестер снова начал затрагивать старые раны.

Поднимаюсь с дивана и следую на кухню, потому что, если уйду в комнату, он всё поймёт. Ничего не остаётся, только как заняться ужином, не привлекая лишнее внимание. В голове кавардак, который следует расставить по местам. Этим я и занимаюсь, пока Алестер решил скрыться в своей спальне. Наверно, так даже лучше. Иногда нам необходимо побыть по разным сторонам баррикад, чтобы собрать мысли и направить их в нужное русло. По крайне мере, я надеюсь, что Алестер поймёт всю бессмысленность дальнейших попыток и убеждений себя и меня. Ничего не выйдет. Я не хочу возвращаться к тому, от чего ушла.

Но когда до ушей доносится грохот, не понимаю, что происходит. Этот грохот из моей комнаты, из-за чего пересыхает в горле. Бросаю ложку и бегу на звук шума.

Алестер роется по моему шкафу так, словно он принадлежит ему, благодаря чему сердце ускоряется.

— Что ты делаешь?

— Сейчас увидишь, — ворчит он, продолжая перебирать полки.

— Что ты делаешь!? — не сдерживая гнева, кричу я.

Алестер открывает дверцы и переходит на коробки. Он достигает нужной, из-за чего перехватывает дыхание. Я замираю. Не могу даже моргнуть или сделать вздох.

— Зачем они тебе? — спрашивает он, откинув крышку в сторону и вытягивая коньки за шнуровку, с помощью которой они завязаны. — Зачем они тебе, Эмма? Ты же не хочешь возвращаться!

— Это память, — силой выдавливаю я.

— Какая? Зачем помнить что-то плохое? Они же ассоциируются с негативом. Зачем они тебе? Давай выкинем.

— Не надо…

— Почему? Почему ты привезла их сюда?

— Потому что…

— Для чего?

Смахиваю слёзы с щёк и поднимаю голову, смотря в его глаза.

— Это мамин подарок…

— Он напоминает о ней. Почему ты всё ещё не выкинула их?

Я молчу. У меня нет объяснения. Вряд ли они необходимы. Это был её последний подарок перед уходом. Она оставила их и исчезла. Оставила меня и отца. И она не знает, что эта была точка невозврата. Отец сошёл с ума, заставляя меня проходить ад каждый день; заставлял меня думать, что я виновата в её уходе, потому что не достигала нужных успехов, потому что не прикладывала больше усилий. Но я старалась. Изо всех сил старалась. Мои старания дошли до крайней точки, где от переизбытка напряжения и волнения, отключилось сознание. Я потерялась в реальности происходящего, путая его с иллюзией. Потеряла равновесие. Тогда случился крах. Мне запретили кататься ближайшие пару лет, и врачи помогли страшному сну усугубиться. Стать ещё страшнее.

Алестер вручает мне это бремя. Коньки перекинуты и держатся на плече. Они представляют собой огромную глыбу событий, которые я хочу вычеркнуть, забыть, исключить, уничтожить. Хочу распрощаться с ними, как распрощалась с прошлым, где осталась слабая я.

— Ты можешь обижаться, но когда-нибудь поймёшь, почему я это делаю.

— Ты делаешь хуже, — эхом отзываюсь я.

— Нет. Я лишь хочу видеть тебя счастливой. Видеть, что ты занимаешься любимым делом, а не тем, чем якобы нужно, в чём ты пытаешься убедить саму себя. Это не к чему, Эмма. Трудности должны закалять тебя. Ты должна проходить их, а не убегать, прятаясь в коконе. Ты отказываешься от того, что любишь, а я лишь пытаюсь вернуть это, чтобы ты поняла всю мелочь и вспомнила, к чему лежит душа. Так сделает любой человек, которому небезразлично. А мне не безразлично, Эмма.

— И поэтому ты ничего не говоришь родителям!? — вырывает изо рта, но я тут же закрываю его рукой, пялясь на Алестера, как безумная.

Его лицо искажает печальная гримаса.

— Я хотел поговорить с родителями в ближайшее время.

— Они оставят тебя без всего! Ты не можешь!

— Этот год уже оплачен, я проучусь и вытяну, а в следующем подам на стипендию.

— Но жильё… — шепчу я.

— Мы оба работаем, вытянем другую квартиру.

— Они выселят нас сразу, нам некуда идти…