Выбор

— Ну, как?

— Мне нравится, тут красиво, — улыбаюсь я, повернув голову в сторону Алестера.

— Я же говорил.

Ответив улыбкой, он покидает комнату и очень вовремя, потому что в квартиру заходит Эйден и Шон. Они ставят четыре чемодана в угол и вновь уходят, их примеру следует Алестер. Я же осматриваюсь на кухне, притащив один чемодан, в котором лежат мелочи, купленные мною и используемые в бывшей квартире. Конечно, этого мало, и я хмурюсь, когда понимаю, что у нас нет ни одной тарелки и чего-то из столовых приборов. Нашим ужином будет то, что можно есть руками. Следом вытаскиваю любимое постельное белье, которое тоже купила несколько месяцев назад и тюль. Сейчас я как никогда рада этим покупкам, они очень кстати, хотя Алестер говорил, что я трачу деньги зря. Вероятно, не зря. Застилаю кровать и взбиваю новую подушку, когда парни затаскивают остатки наших вещей. Слышу шум, и залезаю на подоконник. На нём можно сидеть, и это ещё один приятный бонус квартиры.

Эйден появляется в пороге комнаты, когда тянусь к крючкам карниза, чтобы хоть немного скрыть от посторонних глаз свою жизнь с помощью беленькой вуали.

— Собрать столик?

— Угу, — киваю я.

Мы оба молчим. Эйден приносит детали столика и занимается им, возвращая ему прежний готовый вид, а я протягиваю тюль и сползаю с окна, ещё раз осматриваясь. Следом бегу ко второму чемодану и притаскиваю его в комнату, начиная копошиться в поисках гирлянд. Благодаря порядку, нахожу их довольно быстро.

Та, что с разноцветными шариками, теперь огибает прутики изголовья кровати, вторую, что с маленькими тёплыми огоньками, развешиваю по столику, который собрал Эйден. Вместе они создают ту домашнюю уютную атмосферу, когда включаю их в розетки. Вновь возвращаю все женские мелочи по ящикам, завершая любимой шкатулкой, которая всегда занимала место на столике. Стоило потратить пару часов, чтобы комната стала совершенной другой. Я уже не ощущаю ту мрачную атмосферу, которая была тут несколько часов назад.

Мужчины, что привозят мой будущий комод, предлагают помощь в сборке, но мы отказываемся. Алестер и Шон продолжают заниматься гостиной, а я занимаю место на полу вместе с Эйденом, который распаковывает коробки и изучает инструкцию.

— Вы будете пиццу? — заглянув в комнату, спрашивает Алестер.

— Да, — в один голос, соглашаемся мы.

Голова друга тут же исчезает.

Даже если это квест и головоломка, мне нравится, что мы решаем их вместе. К счастью, на каждой стороне написан номер, по которому всё собирается достаточно легко. Спустя ещё один час, комод занимает своё место рядом с туалетным столиком, а я благодарно смотрю на Эйдена.

— Спасибо.

— Не за что.

— Правда, спасибо. Ты не обязан и не должен.

Его взгляд фокусируется на мне.

— Дело не в том, обязан или должен, дело в желании.

— Хорошо, — медленно киваю я.

Не знаю, стоит ли, но собираю все части, которые образуют решительность и делаю шаг к нему, положив ладонь на грудь. Следом целую щёку и немного улыбаюсь. Рука парня огибает талию и прижимает к себе, секунда, и его губы встречаются с моими. Очередной раз забываюсь кто я, где я и какой сейчас год. Больше не гадаю, как меня зовут, потому что согласна на любое имя, которым он наречёт. Его близость всегда такая приятная. Если с Алестером я чувствую себя защищённой, то с Эйденом кажется, что вокруг возрождаются непробиваемые стены. Я нахожусь в открытом космосе, куда выпустили и оставили парить. Сила всемирного тяготения уже не имеет никакого смысла и значения. Я притягиваюсь только к нему. Японцы считают, что со своим человеком должно быть спокойно. Не должно быть волнения и беспокойства. И в самый первый день рядом с ним, я почувствовала лишь спокойствие. Все эмоции, что тяготят и умножаются, когда он где-то вблизи, лишь моё яркое воображение. Самое главное, что я чувствую в компании Эйдена — защищённость и умиротворение. В нём сочетается нежность и сила, а об этом только можно мечтать.

Вздрагиваю, когда его пальцы касаются открытого участка кожи на пояснице и выдыхаю.

— Мы за пиццей, — голосит Алестер, из-за чего разрываю поцелуй и смотрю в сторону двери спальни, которая остаётся едва приоткрытой. Я могла подумать, что это было сказано специально и с намёком, если бы не понимала, что нас даже не видели. Они просто ушли за пиццей.

Возвращаю внимание к Эйдену.

— Останься сегодня, — тихо прошу я.

Получаю нежную улыбку и поцелуй в кончик носа.

— Хорошо.

Вновь встречаюсь с его губами и тону в бреду.

Ладони исследуют твёрдые участки тела парня, когда проскальзываю под футболку, выпускаю воздух из лёгких. Я плавлюсь, чувствуя тепло его тела, но продолжаю водить по пояснице, стоит поднять руку выше, и край ткани натягивается, не позволяя зайти дальше. В следующую секунду обвиваю его талию ногами и обнимаю плечи, не разрывая поцелуй. Оказываюсь на поверхности комода. Ладони Эйдена притягивают на край и проникают под майку, благодаря чему покрываюсь гусиной кожей, скрещивая лодыжки за его спиной. Он прижат ко мне так близко, что удаётся почувствовать абсолютно всё. Таю, когда понимаю, что он желает того же. Не могу сдержать стон, который слетает с губ, когда Эйден оставляет дорожку дурманящих поцелуев на шее, продолжая осыпать приятными касаниями. Щетина царапает кожу, и я закрываю глаза, когда он оставляет нежные укусы. Я не знаю, как ему удалось научиться умело сочетать грубость и нежность, но эти поцелуи однозначно самые лучшие. Кажется, я вот-вот рвану, словно бомба. Пальцы дрожат, когда вновь запускаю руки под футболку и скольжу ими вдоль идеального пресса. В голове образуются такие пошлые мысли, о существовании которых никогда не подозревала.

Эйден стягивает майку, и она падает на пол. Не остаюсь в долгу, тяну край футболки и ткань присоединятся к моей. Его губы вновь находят мои, и в следующую секунду, застежка на лопатках расстегивается. К верху присоединяется лифчик. Выпрямляю спину и провожу ладонями вдоль талии, исследуя каждый участок. Пальцы Эйдена ведут по позвоночнику и стягивают резинку, благодаря чему волосы водопадом рассыпаются по спине, следом они утопают в локонах, придерживая голову. Поцелуй углубляется. Его грудь плотно прижимается к моей, и следом губы спускаются по подбородку к шее и ниже. Щетина продолжает царапать кожу, но, когда его губы накрывают сосок, откидываю голову назад и удерживаю собственное тело с помощью руки, которую всеми силами стараюсь держать ровно. Если локоть дрогнет и согнётся, я просто припечатаюсь затылком к стене. Эйден следует и дальше. Влажные губы оставляют следы на коже, из-за чего сквозняк поднимает каждый волосок. Дорожка прокладывается по животу и вновь возвращается к груди. Вздрагиваю, когда следует новый укус и мертвой хваткой цепляюсь за край комода. Его губы накрывают шею, когда начинает звонить телефон. Мой телефон. Волна паники накрывается молниеносно.

Взгляд Эйдена встречается с моим. Я сразу замечаю, что его глаза стали темнее. Зрачки напоминают Тихоокеанскую бездну, губы опухли и покраснели благодаря поцелуям, и я бы отдала сейчас многое, чтобы продолжить. Он дотягивается до туалетного столика и вручает мне телефона, который принимаю одной рукой, второй прикрывая грудь. Я не смотрю на экран, сразу прикладываю к уху. В воздухе повисает неловкость, которую начинаю ненавидеть.

— Тебе взять картошку? — интересуется Алестер. Я хочу кричать, он только что испортил практически лучший момент моей жизни, но успокаиваю нарастающее волнение.

— Нет, только пиццу.

— Эйдену?

За те несколько секунд, что прошли, стало дурней. Я перевожу взгляд на парня рядом и, кажется, за долю секунды покрываюсь краской.

— Тебе взять картошку?

Он отрицательно крутит головой.

— Не надо.

— Ладно, скоро будем. Надо ещё купить мешки под мусор, они закончились.

Алестер первым сбрасывает вызов. Медленно убираю телефон от уха и в гробовой тишине, кладу его на поверхность столика.

— Снова… — шепчу я. — Прости…

Эйден немного улыбается и поглаживает моё бедро. Его палец проникает под шорты, даря приятные ощущения.

— Вовремя, — говорит он.

— Почему?

— Потому что я без презерватива, Эмма.

— Если я скажу, что на таблетках?

— Мы оба знаем, что это не так.

Вздохнув, проглатываю разочарование. Ничто и никогда я не хотела так, как Эйдена, но каждый раз возникает какое-то новое препятствие, отрезая всё практически на середине. Это одно из самых отвратительных чувств. Возбуждение бьет через край, но продолжить больше невозможно. С этим заведённым состоянием приходится мириться, хотя начинаешь только раздражаться.