Выбраковка
Шрифт:
– И вы хотите, чтобы я не писал об этом?! – кричал Иван. Кричал так, что за стеной перестали трещать клавиши и стихли голоса. – Вы поставили на колени всю страну! Вы изгнали из нее всех нормальных людей! А остальных превратили в скотов, которым нужно только жрать и трахаться! А теперь вы сходите с ума от того, что вам некого больше убивать! И этот случай – только начало! И вы хотите, чтобы я молчал?! Давайте, заткните мне рот! Мне плевать, тираж уже на улицах! Давай, читай свою «птичку», фашист!
Нависая над столом, Иван тянулся к Гусеву и орал что-то несусветное про палачей и садистов.
– Кто тебе сказал, что это был выбраковщик? – спросил Гусев, утираясь носовым платком: Иван основательно заплевал собеседника.
– А вы конечно не знаете, кто это был? – сиплым голосом поинтересовался Иван. С большой издевкой поинтересовался.
– Час назад еще не знали. Момент. Леша, дай мне «книжку».
Валюшок одной рукой вытащил ноутбук и подвинул его Гусеву. Тот быстро, почти не глядя, подсоединил «книжку» к своему трансиверу, наладил связь и принялся играть кнопками, пристально глядя на экран.
– Нет, Ваня. До сих пор не знаем, – сказал он, возвращая ноутбук Валюшку.
– То есть, человек со значком АСБ устраивает бойню на улице Саратова, и вы не знаете, кто это?!
– Ваня, не будь ребенком. Ей-Богу, лучше бы ты побольше занимался онанизмом.
Валюшок незаметно вытянул игольник из кобуры и под столом направил его на Ивана. Он был в полной уверенности, что сейчас их с Гусевым примутся зверски избивать табуреткой. В тесном пространстве кухни хороший замах исключался, да и Майя наверняка повисла бы у парня на руках, но Иван действительно выглядел чересчур сильным, чтобы с ним церемониться. Валюшок уже намертво затвердил главное правило выбраковщика: не стреляй без необходимости, но всегда стреляй первым. На собственной шкуре прочувствовал.
– Ваня, ты же знаешь, он никогда не врет, – сказала Майя.
Иван смерил ее таким презрительным взглядом, после которого хорошая мать открыла бы настежь дверь и отвесила сыну прощального пендаля. Но Майя была, наверное, не просто хорошая, а очень добрая мать. Между делом Валюшок отметил, что сын на маму вовсе не похож. «Спорим, он приемный, и его настоящих родителей забраковали, – подумал он. – Смахивает на мелодраму, но почему нет? Все-таки Агентство вмешалось в судьбы миллионов людей. Каждого двадцатого мы вышибли. Мы. И я тоже. Уже».
– Ты давно копаешь под АСБ, Иван, – сказал Гусев очень спокойно. – И насчет того, что у меня в Агентстве имеется э-э… определенный статус, ты в курсе. Я многое знаю и еще больше могу узнать. Поэтому, несмотря на все театральные эффекты ты, дружище, терпишь мой э-э… интерес к работе вашего издания. Все еще нелегального издания, хотелось бы напомнить. Терпишь, Ваня, согласись. И вот я тебе сейчас говорю: все наши на месте. Никто у нас не пропал, не сошел с ума, не застрелился. Понял?
– А с чего вы взяли, Гусев, – очень вкрадчиво спросил Ваня, – что я вам не верю?
– Та-ак… – протянул Гусев.
– Вот именно. Давайте представим
на минуточку, что ваша хваленая закрытая информация проходит через фильтр. Там, наверху. На самом верху. И вы просто не знаете, Гусев, что в действительности творится в вашем обожаемом Агентстве. Нет, нет, – Иван выставил раскрытую ладонь, упреждая саркастическую фразу Гусева, которая вот-вот должна была сорваться с его презрительно скривившихся губ. – Я не такого высокого мнения об «Эхе», чтобы думать, будто фильтр поставлен для нас. Вам тоже могут дурить голову. Именно в честь вашего определенного статуса, которым вы так гордитесь. Товарищ старший уполномоченный.– Мне нравится, что ты успокоился, – буркнул Гусев.
– Это был выбраковщик, – сказал Иван жестко. – Докажите, что нет.
– Поймаем – докажем.
– О, когда вы человека поймаете, вы сможете доказать что угодно.
– Химия, Ваня, она не врет. «Сыворотку правды» выдумали слишком давно, чтобы в ней сомневаться.
– Показания, данные против себя, даже под воздействием психотропных средств…
– Это ты будешь говорить на сходках Хельсинкской группы, дружище. Можешь даже кричать. Есть закон, и он гласит: признался – получи. Именно поэтому АСБ не использует пыток и устрашения. Нам это ни к чему, нам нужна стопроцентно корректная информация. Вот почему у нас и ошибок почти не бывает.
– Почти… – Иван криво усмехнулся. – Хорошее слово «почти». Очень растяжимое… В общем, Гусев, вы можете воображать себе что угодно. Но я вам говорю: ждите. Случай в Саратове – только первый звонок. АСБ до того пропиталось насилием, что начинает выплескивать его на улицы. Ждите, Гусев. Вам еще придется охотиться на своих. Вы будете убивать друг друга. И вот тут-то я посмеюсь. Со слезами, но посмеюсь. Неужели вы настолько слепы, Гусев? Конечно, я всегда считал вас убийцей, я и сейчас так думаю, мне с вами противно за одним столом находиться, но все-таки… Вы хотя бы достойный противник, не такой тупой психопат, как остальные ваши инквизиторы. Неужели вы ничего не видите?
Валюшок все так же незаметно убрал игольник и посмотрел на Гусева. «Выплескивать насилие на улицы». Перед глазами Валюшка сама собой возникла сцена, которую он запомнил в мельчайших подробностях: перепуганный воришка и Гусев с пригоршней мелочи…
А Гусев снова улыбался. Только очень грустно.
– Мне бы хотелось закончить этот разговор на довольно неожиданной ноте, – сказал он.
Иван непонимающе уставился на Гусева. Похоже, он ждал дискуссии. Но собеседник перехватил управление на себя. Гусев обрезал разговор не только по теме, он еще и гениально сменил интонацию.
– Я расскажу тебе, Ваня, одну короткую историю. Не надо морщиться, она совсем не поучительная. Возможно ты ее слышал в каких-то обрывках. Но даже внутри Агентства очень немногим она известна целиком и без искажений. Можно?
– Ну-ну… – неопределенно качнул головой Иван.
– Будешь еще кофе, Пэ? – спросила Майя с ясно различимым облегчением.
– Нет, спасибо, мы сейчас пойдем. Так вот… Это даже не история человека. Это скорее история одной идеи…
За стеной опять наступила тишина. Похоже, там напряженно прислушивались.