Выбрать свободное небо

— Может быть, вина? — услышала она голос хозяина дома, обращенный к ней.

Лиза отрицательно замотала головой.

— Поддерживаю, — провозгласила хозяйка, — поддерживаю нашу гостью, — всем безалкогольные напитки! Особенно вам! Господа алкоголики!

— Я — подкаблучник, — с необыкновенной гордостью заявил Владимир.

— Ты — самольстец! — отвечала ему жена с необыкновенной нежностью.

— Владимир, ты же не пьешь вроде? — серьезно спросил коротко стриженный парень.

«Владимир! Значит, он не отец этим мальчикам! Надо же…», — пронеслась у Лизы в голове первая осознанная мысль.

Ужин на даче. Летним вечером… Шумели сосны, навевая самые счастливые воспоминания. Дача. Домик. Шашлыки. Мама и папа. Лиза судорожно вздохнула.

— Я прошу у вас прощения, — обратился к ней вдруг негромко Роберт, — мне надо было приехать самому. Но я проснулся здесь, на даче…

— Ничего, — улыбнулась Лиза. — Я привезла ваш портрет.

— Покажете?

— Конечно, — художница направилась к своим картинам и стала их распаковывать.

— Давайте, я помогу, — направился вслед за ней Роберт.

Они вместе расставили картины по беседке, и Роберт с удовольствие стал рассматривать лица Терезы и ее домашних. Он к ошеломляющему впечатлению от картин Лизы был готов: он видел свой портрет. Сначала все долго-долго молчали. А потом заговорили разом.

— Чудо! — выдохнула Анна Яковлевна.

— Они же живые! — была восхищенная реакция Терезы.

— А можно я кое-что куплю? — откликнулся Зубов.

— Круто! — это были близнецы.

А Лиза-маленькая подошла к художнице и сказала:

— А ты мне принцессу нарисуешь?

Роберт глядел на раскрасневшуюся девушку и был так счастлив, словно это был его личный успех. Вдруг он поймал себя на мысли, что он хотел, чтобы она всегда была такой: улыбающейся, распрямившейся. Счастливой…

Роберт подошел к ней чуть позже, когда ажиотаж чуть стих, дочь Терезы получила свою принцессу.

— Как вам успех?

— Волшебно! — подняла она искрящиеся глаза к нему. — Я просто отвыкла от того, что… — она обвела взглядом всех, — что так бывает…

Роберт долго не отводил взгляд от нее. Потом сказал:

— Я уезжаю сегодня. Ночным рейсом… Можно я буду вам звонить? — как-то слишком серьезно спросил он.

— Чтобы не оставаться наедине со своими мыслями? — улыбнулась она смелее, — я помню… Конечно, звоните. Я тоже не люблю оставаться со своими мыслями наедине…

Глава седьмая

Когда Зубов вернулся на дачу, было уже сильно за полночь. Хотя солнце еще алело над соснами, окрашивая горизонт в нереальный искрящийся цвет. После отъезда гостей он слетал в Москву, на съемки интервью. Теперь же оставалось всего десять дней отпуска — и снова на съемки, уже до конца лета… И на всю осень…

Он поднялся наверх, в спальню. Тереза была задумчива и как-то печальна. Она сидела перед зеркалом и расчесывала перед сном свои длинные белокурые волосы. Владимир залюбовался: и кажущейся хрупкостью ее точеной фигуры, и тем, что даже сейчас, в расслабленном состоянии, его жена сидела абсолютно прямо, расправив плечи.

Зубов уже успел привыкнуть к таким минутам, когда она уходила в себя. Успел он привыкнуть и к тому, что в такие минуты ее нельзя было тревожить. Поначалу он пытался с ней говорить, и его голос даже пробивался сквозь ее задумчивость… Тереза не сердилась и не раздражалась. Но она так испуганно вздрагивала… Так что он ждал, пока она вернется. Ждал и любовался. Он так ее любил…

До сих пор Владимир удивлялся. Удивлялся — за что ему такое чудо, такой подарок. До сих пор шалел от мысли, что она — его…

Луч заходящего солнца все же проскользнул между соснами, позолотил фигуру, пробежался по волосам Терезы, пощекотал лицо. Она глубоко вздохнула, словно очнулась. Посмотрела на мужа, который внимательно за ней наблюдал.

В его пронзительно-чистых серых глазах таилась улыбка. Вот он позволил ей проскользнуть в уголки глаз, потом она тронула его губы.

У Терезы сердце замерло на доли секунды, потом понесло вскачь, как в первый раз, когда он ее поцеловал. Неожиданно. Страстно. Ломая все ее жизненные принципы и правила.

— Ты помрачнела. И покраснела. О чем ты думаешь? — вдруг спросил он вместо приветствия.

— О поцелуе на площади у Трех вокзалов. О том, почему все получилось так, как получилось.

— А как получилось? — он понял, что она скажет сейчас — не промолчит ведь…

— Неправильно, — она всегда говорила правду, даже понимая, что обидит. Понимала Тереза это и сейчас. Она поднялась с пуфика, подошла к Зубову, который по-прежнему стоял, подпирая дверной косяк. Обняла мужа.

— Прости.

— Почему неправильно-то? — все равно спросил Зубов.

— В тот момент я осознала, что меня влечет к тебе. Влечет так сильно, что я могу забыть обо всем на свете. О том, что я замужем, о том, что у меня есть другая жизнь. Обязательства. О том, что измена для меня не допустима…

— И я тогда олицетворял для тебя все, что неправильно?

— Именно так.

— Но ты запомнила тот поцелуй, — он погладил ее по щеке.

— Да, — сморщилась она. — Я впервые в жизни потеряла власть над собой. Странно, но до того момента я не думала, что так бывает.

— Странно, — передразнил он ее, — но я до того, как встретил тебя, тоже не думал, что могу так полюбить…

Они помолчали.

— А почему ты не оставила Черного дракона с его Золотой драконицей? — вдруг спросил Владимир, — такая любовь…

— Это было нелогично, — незамедлительно последовал ответ.

Слово «нелогично», которое она проговаривала всегда очень и очень серьезно, высокомерно даже, Зубова сильно раздражало. Было в нем что-то категоричное. Что-то из времен «неправильно», «виновата». Из тех времен, когда Тереза упрямо, как о скалы, билась об уверенность в том, что «у нас ничего не получится».

— Ты скривился. У тебя так злобно сверкнули глаза…, - голос у Терезы стал мурлыкающим, а руки… Он закрыл глаза — и весь мир исчез. Остались только ее руки. И голос, который завораживал, рассказывая ему про любовь двух драконов.

— Они страстно любят друг друга. Любят исступленно. Может потому так страстно, что безнадежно. Подумай сам — они Владетели разных Вселенных. Потомки тех, чья война чуть не разрушила само мироздание. У них свои интересы. Золотые не должны допустить войну в свои миры. Черный должен победить. Любой ценой. А еще… Еще они не должны иметь общего ребенка.