Выигрыш — смерть

— Одну минуту, Гурам. Сейчас все объясню. Марина, иди в дом, мы тут потолкуем о делах.

Как только девушка исчезла, на плечо мне легла тяжелая рука.

— А теперь слушай сюда. Ты почему брал у Саши мои деньги? Свой долг Алик возвратил и смылся. Давай половину, и без фокусов. Машина за домом, ребята давно ждут, соскучились.

— Да брось, Гурам. Дома деньги…

— Дома! А если тебя, сука, засунуть в мусорный бак на корм крысам?..

— Ну, что ты… Мы же привезли почти на сто тысяч договоров!

— С моих кровных крутишься, падла! Ну, хоть непропил… — голос Гурама помягчал. — Ладно, пошли за договорами. Не знаю, кто тебе дал «показуху», но мастеру надо отдать третью часть. У тебя есть тридцать тысяч?

…Работу мастера делали почти два месяца. Алик так и не объявился. Мать его ничего вразумительного не говорила, видно, боялась. Что бы я делал без Гурама, я был Согласен на любые грабительские проценты!

Наконец контейнер с готовой работой на станции. Каесирша бойко сообщила, что отправки придется ждать не меньше месяца. Гурам подумал, сходил в каптерку грузчиков — и наши стенды на следующий день двинулись в путь.

— Вот так, — сказал Гурам. — Полсотни на ровном месте. Ну, что ж, живи сам и дай жить другому. Ты понял? — и жестко посмотрел на меня, как бы напоминая неприятные минуты в подъезде.

Две недели контейнеры должны быть в пути. Две недели под магнитофон мы пили с Мариной шампанское, привычно слетало ее невесомое, почти прозрачное платье. Я шалел от счастья, касаясь губами ее нежной кожи с еле заметным пушком, сжимая в объятиях так, что она невольно стонала. И Марина теряла голову…

…В Устюг мы приехали на день позже контейнера. Рядом с гостиницей «Сухона» в одном из частных домов аккуратная благообразная старушка сдала нам под стенды свой сарай. Разбитной молодой шофер из «Сельхозтехники» подвез наш товар. На его бортовой трехтонке возили уголь, и стенды припорошило хрусткой, иссиня-черной пылью. У моих ног грудами лежала чеканка: метровый барельеф вождя, дородная колхозница с медным серпом. Прочие орудия наглядной пропаганды были поменьше: в основном увековеченные в алюминии рогатый скот и птица, гроздья чеканных букв, загодя увязанных в лозунги. Рядом пирамидой высились вывески колхозных правлений.

Утром мы были уже в районе. Довольный Ленцов, повертев в руках и прибрав с глаз набор молдавских коньяков, сказал:

— Действуйте, ребята!

Заметив мое замешательство (я снова хотел потолковать о его гонораре), он добавки:

— После рассчитаемся.

О мучениях в колхозах с нашей продукцией лучше не вспоминать. Хуже всего было с доставкой на место. Весна превратила и без того неважные дороги в канавы, полные бурой жижи. Поначалу использование самолета для доставки в отдаленные села наших стендов казалось экзотикой, а потом стало обычным делом. Добираешься на АН-2 до спрятанной в необъятных вологодских лесах аэрополяны, вылезаешь зеленый от болтанки, а впереди — куча дел: вызванивать, если есть телефон, совхозное начальство, выпрашивать трактор, потом час или полтора колотни в прицепе. И в довершение всего — монолог замученного тракториста, суть которого сводится к тому, что при опрокидывании прицепа шансов на выживание практически нет, и он ни за что не отвечает.

Наши стенды большого восторга заказчиков не вызвали. Хрупким планшетам с алюминиевыми чеканными фигурами недоставало монументальности. Возмущались и простые колхозники:

— Лучше б по десятке премии людям выписали, чем эту муть вешать!

Но худо-бедно деньги прибывали.

Однажды, когда я шел по проселочной дороге, меня обогнал «газик». Из машины выскочил крупный, хорошего роста мужик в сером костюме и при галстуке, которого не раз я видел в райкоме.

— Вы что это, ребята, колхозы потрошите? За эту халтуру и такую цену ломите? Мне Ленцов по-другому вас характеризовал. Ну, погодите, — я еще внесу ясность в это дело!

Конечно, Первый. Я вспомнил, как размашистым шагом уверенного в себе человека он проходил по коридору в свой кабинет. Дело пахнет керосином.

— Да, с ним те еще шутки, — печально согласился со мной Венька, возлежавший на расшатанной гостиничной кровати.

— Пойдем, перекусим, а то на душе кошки скребут.

От гостиницы до столовой метров двести. Рядом — центральная площадь, пятачок, обставленный магазинами, гостиницей, почтой и домом культуры. Обычно, возвращаясь из столовой, мы совершали своего рода обход. Так, в универмаге нам попалась пара мохнатых исландских свитеров. Но в гостинице ждал другой сюрприз. Администраторша сухо сообщила:

— Вас просил зайти в райком товарищ Ленцов.

Глист так перепугался, что предложил немедленно сваливать, прихватив остаток наглядки.

— Остолоп ты, Венька. Райкомовцы — это мафия, везде концы. Так просто от них не улизнешь. Стукнет дружку в Устюг — нас и прихватят. Лучше разойтись по-хорошему.

Войдя в райком ровно в десять, я застал Ленцова уже в кабинете. Очередной коньяк он принял без энтузиазма.

— Садитесь, Лемешко. Я имел разговор с товарищем Бариновым о вас. Райком расценивает вашу деятельность как порочную, и колхозы недовольны — дорого, ненадежно, расценки явно завышены.

Ого, заговорил!

— Иван Трифонович, чего уж тут… Конечно, мы не рембрандты, но и не жмоты, за нами не замерзнет…

Открылись двери, и вошли двое милицейских — капитан и молодой румяный лейтенант.

— Это он? — коротко спросил капитан.

Ленцов кивнул и неопределенно развел руками. Видно и ему было нe по себе. Его растерянность приободрила меня. Икнется ему еще коньячок!

— Документики попрошу, — сказал капитан.

Я вытащил паспорт и всю документацию на нашу работу.

— Да, бумаги свеженькие, нечего сказать. С десяток раз использовались. Вон, и сгибы протерлись.

Но ему явно не хотелось возиться со мной: искать зацепку, запрашивать десяток бухгалтерий… Одним словом — морока…

— Товарищ капитан, все законно, что я себе — враг? Плачу подоходный с каждого заработанного рубля, покупаю билеты на поезда и самолеты. А сколько труда вложено в эту работу!

Капитан еще раз скользнул взглядом по бумажкам. Ленцов прятал глаза. Лейтенант таращился, стараясь придать своему лицу строгое выражение.

— Слушай, Дмитрий Дмитриевич, тебе не надо объяснять, что мы легко найдем, за что потянуть. Разве с такой работой в одиночку справиться?

— Мы работали вдвоем.

— Хочешь следственный эксперимент?

— Товарищ капитан, ну зачем же так? Я работать умею. Вот и Иван Трифонович подтвердит. Мы приехали по предварительному соглашению.

Я встал, подошел к столу Ленцова, ловя его взгляд.

Никакой реакции. Капитан, однако, начал смягчаться.

— Конечно, грубых нарушений за тобой не числится. И как ты правильно сказал — до рембрандтов вам далеко, — капитан явно сводил дело к ничьей.

— Товарищ капитан, я работал честно, взяток не давал, — Ленцов притаился. — Работа наша, хоть и своеобразная, но нужная… всем…

— Это не про такую ли работу говорят: приехал по договору, уехал по приговору?

— Ну, товарищ капитан, что я могу сказать? Деньги уже увез домой напарник…

Капитан снисходительно улыбнулся:

— Резво… Благодари Ивана Трифоновича. Иначе бы тебе не выкрутиться. Но смотри, сегодня ты тут последний день — ясно?!

Мне было ясно.

Я вышел, провожаемый взглядом Ленцова. Ну и дурак, нечего было стучать. Мог бы получить разом свою годовую зарплату.