Вырождение международного правового порядка? Реабилитация права и политических возможностей

Артур разделяет боль Адорно за чрезвычайный вред, причинённый капиталом. Адорно заметил, что «всё ложно» 23 . Артур не разделяет пессимизма Адорно. Он заключает:

«Наша позиция включает то, что избегает целостности, и в то же время поддерживает её, общественный труд, эксплуатируемый источник накопительной силы капитала, как бы это ни отрицалось. У Маркса мы видели, что (в форме, определённой как наёмный труд) живой труд претворяется в действительность только через процесс, лишающий его всякой подлинной действительности, процесс производства „бытия своего небытия“ — капитала. Только через отрицание этого его отрицания труд может освободить себя, человечество и природу от суккуба капитала» 24 .

23

Adorno (1978) p. 50.

24

Arthur (2004) p. 244.

Я не мог бы сказать лучше. На самом деле, если эта книга только лишь побудит читателей изучить работу Артура, я был бы весьма доволен.

Ещё один радикальный взгляд на капитализм мы находим в книге Бадью «Апостол Павел», в первой главе «Современность Павла». Бадью настаивает, что современный мир далеко не столь сложен, как провозглашают те, кто желает обеспечить его увековечивание. Выполнено вдохновлённое Марксом предсказание: мир, наконец, сформирован, но как мировой рынок. Бадью выдвигает на первый план следующий парадокс: «…Во времена сделавшегося всеобщим рыночного обращения и иллюзий мгновенной культурной коммуникации повсюду множатся законы и регламенты, призванные запретить циркуляцию людей» 25 . Он добавляет:

25

Бадью (1999), с. 11.

«Жиль Делёз верно говорил о том, что капиталистической детерриториализации нужна постоянная ретерриториализация. Капитал, принцип движения которого гомогенизирует пространство его действия, требует постоянного порождения субъективных и территориальных идентичностей, которые притязают только на равное с прочими подчинение единообразным правилам рынка» 26 .

Именно на этом основании Бадью разворачивает язвительное нападение на современную ортодоксию прав человека; я исследую его в одной из следующих глав.

26

Бадью (1999), с. 12.

Одна из целей этой книги — исследовать роль, которую права человека могут или должны играть в сопротивлении общественного труда, в его попытке «отрицать отрицание». И вновь Гири предоставляет хороший исходный пункт. Он утверждает, что к правам человека можно подходить как к «многообразию властных взаимоотношений» в отношениях между суверенитетом и властью 27 . Он обращается к понятию трёх поколений прав у Кареля Вашака 28 и замечает, что третье поколение «прав солидарности» (или прав народов) есть юридические требования, которые функционируют политически, так что «трудно удивляться, что их артикуляция имеет некоторое отношение к борьбе против колониализма». Это, возможно, то, что он называет «состязательным характером» прав.

27

Gearey (2005) p. 13.

28

Vasak (1977).

Однако, согласно моему положению, разработанному в этой книге, каждое из трёх поколений прав человека имело своё происхождение в революционной борьбе, и каждое поэтому имеет материальный, а не просто риторический характер. Поэтому, как и по многим другим причинам, я не согласился бы с Гири, когда он утверждает, что «мы можем теперь установить четвёртое поколение прав: права, которые оправдывают военное вмешательство во имя человечности» 29 . Вмешательство, как бы оно ни характеризовалось и каким бы благородным поводом не обосновывалось, никогда не было — и уж точно не является сейчас — частью борьбы отдельных лиц или общностей. Ранее я писал о французском вмешательстве в Руанде, которое предполагалось примером нового «права и долга» 30 . Недавние разоблачения поддерживают моё утверждение, что мотивация этой практики, как и всех ей подобных, была просто цинична.

29

Gearey (2005) p. 14.

30

Bowring (1995).

Эта книга также приводит доводы в пользу политических возможностей. Я согласен со Славоем Жижеком, что «…политика не может быть сведена на уровень вмешательств в русле прагматической стратегии. В радикальном политическом акте ломается оппозиция между „безумным“ разрушительным жестом и стратегическим политическим решением» 31 . Это разъяснение важно, поскольку для меня права человека есть именно те скандальные разрывы с существующими ранее способами общественного существования, которые возникли в контексте великих исторических событий, Французской революции, Российской революции и борьбы за деколонизацию 1960-х. Права человека наполняются содержанием и возвращают себе значимость через общественную борьбу. Они — существенная часть политической возможности. Жижек добавляет: «Дело не просто в том, что, будучи всецело вовлечены в политический проект, мы готовы поставить всё, включая свои жизни, на кон ради него, но, скорее, в том, что только такой „невозможный“, чисто затратный жест может изменить сами координаты того, что является стратегически возможным в исторической ситуации». Он добавляет: «…акт — „выходящее за рамки“, трансстратегическое вмешательство, которое пересматривает правила и границы существующего порядка» 32 .

31

Zizek (2004a) p. 510.

32

Zizek (2004a) p. 511.

Глава 1 играет несколько важных ролей в позиционировании аргументов книги. Для меня самым важным достижением Организации Объединённых Наций было — вопреки ей самой — решительное утверждение права народов на самоопределение, сначала как принципа, а затем как права в международных отношениях. Теперь оно признано Международным судом как jus cogens, общее международное право, обязательное для всех государств. Это достижение во многом было обязано бывшему СССР и его союзникам, и восходило к теоретическим и практическим свершениям В. И. Ленина; но совершенно парадоксальным образом. Чтобы проследить преобразование советского международного права в воплощение позитивизма, я анализирую работу Евгения Пашуканиса; и это продолжает мои дебаты — которые уже принесли реальные плоды — с Чайной Мьевилем и его выдающейся попыткой выработать марксистскую теорию международного права. Моё расхождение с ним касается не только, как он признаёт, наших очень разнящихся взглядов на права человека и даже правовые нормы; но также и значения советского понимания международного права во время Пашуканиса и позже, в сопоставлении с советской поддержкой национально-освободительных движений. В главе 2 я анализирую очевидную деградацию международного права на примере политики Соединённых Штатов и Великобритании в войнах с 1990 г., конца «Холодной войны», в Ираке, Сербии и Афганистане, через исследования ведущих специалистов по международному праву, а также энергичную критику прав человека со стороны специалиста по международным отношениям Дэвида Чандлера. Это рассмотрение позволяет мне изложить мои главные тезисы.

В главе 3 я обозреваю специальную литературу по Иракской войне 2003 г. до настоящего времени, не просто её незаконность, по которой есть широкий консенсус, но также и предлоги, выставленные Великобританией и США для вторжения в Ирак без санкции Совета безопасности ООН. Я также объясняю, почему против Тони Блэра и его коллег должны быть произведено расследование на предмет военных преступлений. Это подводит меня в главе 4 непосредственно к вызову не только международному праву, но и к «автономным режимам» (Мартти Коскенниеми) гуманитарного права и права прав человека. Имеет ли первое приоритет над последними в условиях вооружённого конфликта; действительно ли механизмы прав человека способны адекватно функционировать в условиях применения силы? Я исследую опыт России в Чечне — я был непосредственно вовлечён в передачу дел в Страсбургский суд — и завершаю рассмотрением перспектив обжалования нарушений со стороны Великобритании.

Глава 5 критически рассматривает работу одного из наиболее острых критиков международного права, Сьюзен Маркс. Её новаторская работа приводит меня к критике философа, к которому я испытываю уважение и приязнь, Юргена Хабермаса. Я утверждаю, что его постмарксистская попытка теоретического и практического согласования есть сама по себе пагубная идеология, в смысле затемнения конфликта в сердце международного порядка.

Здесь я разъясняю собственную позицию по международному праву и правам человека, предпринимая необходимый следующий шаг от аргументов главы 1. Глава 6 включает мою собственную попытку выработать «содержательный», аристотелевский — под чем я подразумеваю марксистский — взгляд на права человека, в изрядной степени основанный на аргументации, которую я представляю в отношении происхождения в теории и на практике ключевого права ООНовской системы и «третьего поколения» прав человека. Я делаю это через собственное систематическое — дидактическое — столкновение с ведущим современным аристотелевцем, Аласдером Макинтайром. Я начинаю, конечно, с его книги «После добродетели» 33 , содержащей отрывок, цитируемой ныне как пример «нигилизма в отношении прав человека». На самом деле, за два года до её публикации Макинтайр прочитал лекцию, в которой объявил:

33

Макинтайр (2000).

«Именно потому, что естественные права — философская фикция, политические обращения к естественным правам всегда систематически вводят в заблуждение… Некоторый недостаток принципа проявляется в их применении, поскольку он присутствует изначально… …В этом театре абсурда, Организации Объединённых Наций, права человека есть идиома наподобие „хороший“, „плохой“, „злой“» 34 .

Представив собственную позицию, я рассматриваю некоторыми других современных критиков прав человека.

34

Maclntyre (1983) p. 19.

Глава 7 спорит с двумя ведущими современными исследователями, представившими особенно резкие вызовы дискурсу и практике прав человека, Славоем Жижеком и Аленом Бадью. Однако моя критика не ведёт меня к бездумному отбрасыванию аргументов. Напротив, их радикальные предложения разрабатываются для восстановления политической возможности. Именно в обновлении политики права человека, в моём прочтении, также вновь обретают свой скандальный символический резонанс и материальность. Глава 8, с другой стороны, расследует гораздо более дружественно — на первый взгляд — двух критиков прав человека, Костаса Дузинаса и Колина Перрина. Однако, моё прочтение их работы, и так весьма интересной и важной, имеет более острую грань. По моему мнению, ни один из этих исследователей не ведёт тему прав человека никуда, кроме тупика. Последний теоретический «поворот» Дузинаса особенно удивителен.