Высадка в Нормандии

На следующий день Роммель направил Гитлеру оценку положения на Западном фронте. Он предупреждал фюрера, что англо-американцы вскоре прорвут фронт, после чего быстро дойдут до границы Германии. Документ заканчивался следующими словами: «Вынужден просить вас, мой фюрер, безотлагательно сделать выводы из сложившейся ситуации. Роммель, фельдмаршал». Когда Роммель отдал письмо для отправки, он сказал Шпейделю: «Я дал Гитлеру еще один шанс. Если он не сделает необходимых выводов, начнем действовать мы».

17 июля, во время встречи в штабе танковой армейской группы «Запад», Роммель остался наедине с Эбербахом и спросил, что тот думает о создавшемся положении. «Мы переживаем величайшую катастрофу, ведя войну на два фронта, – ответил Эбербах. – Войну мы проиграли. Но необходимо нанести англо-американцам как можно большие потери, чтобы вынудить их заключить перемирие, а уж тогда не допустить Красную армию в нашу Германию».

«Согласен, – ответил Роммель. – Но можете ли вы представить себе, что наш противник пойдет на переговоры, пока во главе страны стоит Гитлер?» Эбербаху пришлось с ним согласиться. «Значит, дальше так продолжаться не может, – продолжал Роммель. – Гитлер должен уйти». Танковые дивизии были позарез нужны на Восточном фронте. А на западе, пытаясь наладить переговоры, немцы могли отступить к линии Зигфрида.

«Не приведет ли это к гражданской войне? – спросил Эбербах. – Худшего и представить себе нельзя». Этого больше всего боялись офицеры, не забывшие ноябрь 1918-го, революционные выступления в Берлине, Мюнхене, восстание моряков в Вильгельмсхафене. Час спустя Роммель получил смертельное ранение в голову при обстреле «Спитфайров» недалеко от Сен-Фуа-де-Монгомери. Он и не знал, что покушение на Гитлера должно было состояться через три дня.

Такие покушения случались и раньше, но неизменно проваливались из-за неудачного стечения обстоятельств [216] . Гитлер избежал смерти, в последний момент сменив место проведения совещания, словно обладал звериным чутьем или пресловутым шестым чувством. А заговорщики столкнулись с коренной проблемой, о которой раньше как-то не задумывались: как отреагируют на события англо-американцы?

216

Планы устранения Гитлера впервые возникли в армии во время Судетского кризиса 1938 г. Неудачное покушение было совершено швейцарским студентом-богословом в том же 1938 г., затем последовал взрыв в мюнхенской пивной «Бюргербройкеллер» 8 ноября 1939 г., устроенный одиночкой – швабским плотником, сторонником левых. Однако в большинстве покушений так или иначе участвовали противники Гитлера в армии. Шпейдель имел отношение к планам ареста Гитлера в Полтаве в феврале 1943 г., вскоре после разгрома под Сталинградом. Другое покушение планировалось месяц спустя, но не состоялось. Затем в самолет Гитлера «Кондор» заложили бомбу, но она не сработала. Третья за месяц попытка – Герсдорф должен был взорвать Гитлера вместе с собой – не удалась из-за того, что Гитлер внезапно изменил свои планы. Не состоялись и еще три попытки покушений в декабре 1943 г. и весной 1944 г. (Прим. авт.)

Англичане далеко не были уверены, что убийство Гитлера может принести им пользу. Его руководство войсками, начиная со Сталинградской битвы, было для вермахта катастрофическим. За полтора месяца до дня «Д» командование 21-й армейской группы так оценивало положение: «Чем дольше Гитлер будет оставаться у власти, тем лучшие шансы на победу будут у союзников». Однако в июне произошли некоторые изменения. Как сообщили Черчиллю, «начальники штабов пришли к единодушному выводу, что, с чисто военной точки зрения, сохранение Гитлера у руля германской стратегии можно считать преимуществом, принимая во внимание его многочисленные просчеты, но если смотреть на вещи шире, его следует устранить как можно скорее». Отдел спецопераций воспринял это как зеленый свет для начала операции «Фоксли», его собственного плана покушения на Гитлера. Идея заключалась в том, чтобы устроить засаду в районе Бергхофа, но всерьез эта операция так и не разрабатывалась. В любом случае после отбытия из Берхтесгадена Гитлер туда больше не вернулся. Что еще важнее, Черчилль пришел к выводу, что Германию необходимо окончательно разбить на поле боя. Перемирие, подписанное в ноябре 1918 г., и последовавший за этим провал попыток оккупировать Германию позволили возникнуть мифу об ударе в спину, популярному среди националистов и фашистов. Они убедили себя в том, что немецкую армию предали революционеры и евреи.

В 1943 г. Сталин также отказался от планов убить Гитлера, хотя и по другим причинам [217] . После Сталинграда Советскому Союзу больше не угрожало поражение, и теперь Сталин стал опасаться, что в случае устранения Гитлера западные союзники могут не устоять перед соблазном заключить с Германией сепаратный мир. Нет абсолютно никаких доказательств того, что подобные планы рассматривались, но чем ближе к концу войны, тем упорнее Сталин, привыкший считать других не глупее себя, возвращался к мысли, что американская промышленность способна перевооружить вермахт и тем помешать победному наступлению Красной армии. В действительности Черчилль и Рузвельт неуклонно сохраняли верность принципу принуждения Германии к полной и безоговорочной капитуляции [218] .

217

Управление НКВД, возглавляемое генералом Судоплатовым, планировало несколько покушений на Гитлера, в том числе в Виннице, а также на территории Германии – с участием бывшего боксера Игоря Миклашевского и композитора Льва Книппера, брата актрисы Ольги Чеховой. Все эти операции так и остались на стадии планирования. (Прим. авт.) Комиссар госбезопасности 3-го ранга (с 1945 – генерал-лейтенант) П. А. Судоплатов (1907–1996) в то время был начальником 4-го управления НКГБ СССР (разведывательно-диверсионная деятельность).

218

На деле американская разведка предпринимала попытки зондажа для таких переговоров неоднократно, в том числе в начале 1945 г., что стало причиной резкого протеста И. В. Сталина в адрес Ф. Д. Рузвельта (см.: Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 2).

Штауффенберга, Трескова и большинство их единомышленников можно считать политически наивными из-за надежд на то, что Англия и США пойдут на переговоры после смерти Гитлера. Планы и ход подготовки переворота отличались удивительным непрофессионализмом для людей с их опытом работы в Генштабе. Некоторые искренне восхищались Гитлером, пока жизнь не убедила их в полной преступности его режима. Однако нельзя усомниться в их мужестве и самопожертвовании. Они мечтали хоть как-то сохранить идеализированный образ Германии, возвышенную и не столь националистическую версию кайзеровской Германии, какой она была до 1914 г. Они могли надеяться и сохранить свои фамильные поместья, которые потеряли бы в случае вступления в Германию советских войск, хотя, вероятно, понимали, что для этого уже слишком поздно. Но прежде всего ими двигало чувство долга. Они понимали, что попытка переворота не получит серьезной поддержки населения, так что их самих и их родственников предателями будут считать все немцы, а не только гестаповцы. Шансы на успех были весьма зыбкими. Но, как говорил Штауффенберг, «раз генералы до сих пор ничего не добились, пришло время полковников». Их долгом было попытаться сохранить честь Германии и немецкую армию, даже если потом и возникнет очередная легенда об ударе в спину.

Во время допроса офицерами разведки союзников в конце войны генерал Вальтер Варлимонт описал события 20 июля в Восточной Пруссии. Дневное совещание по текущим вопросам, как обычно, проходило в большом деревянном павильоне. Около 12:30 вошел Гитлер. В помещении почти не было мебели, не считая стульев и громадного дубового стола, занимавшего почти все свободное место. Присутствовали, в числе других, фельдмаршал Кейтель, генерал-полковник Йодль, генерал Варлимонт, генерал Буле, группенфюрер СС Фегелейн, а также адъютанты Гитлера: генерал Шмундт, адмирал фон Путткамер и подполковник фон Белов.

Генерал Хойзингер, представитель Генштаба сухопутных войск, начал свой доклад, когда вошел Штауффенберг, начальник штаба Резервной армии. По словам Варлимонта, Штауффенберг нес «поразительно большой портфель», который поставил под дубовый стол недалеко от Гитлера, сидевшего спиной к двери. В разгар доклада никто не обратил внимания на то, что Штауффенберг покинул павильон всего через несколько минут [219] .

В 12:50 «внезапно произошел ужасающий взрыв, который, казалось, наполнил всю комнату пылью, дымом и пламенем и расшвырял все в разные стороны». Когда Варлимонт пришел в себя, он увидел, что Гитлер «выходит из павильона, поддерживаемый несколькими участниками совещания». Жертв почти не было, потому что взрывная волна рассеялась сквозь окна и тонкие стены. Гитлера спасло то, что Штауффенберг не сумел подготовить вторую бомбу, а еще выручила ножка массивного стола, оказавшаяся во время взрыва между портфелем и креслом фюрера.

219

Бомб было две, но поставить на боевой взвод Штауффенберг успел лишь одну. Использовались английские взрыватели, сброшенные ОСО для групп французского Сопротивления. Заговорщикам их передал один сочувствующий сотрудник абвера в сентябре 1943 г. До этого Штауффенберг дважды приезжал в Растенбург с бомбой: 6 и 15 июля, но подходящая возможность не представилась. (Прим. авт.)

Сначала подозрение пало на рабочих из организации Тодта, но уже в начале второй половины дня один из сержантов штаба вспомнил, что полковник фон Штауффенберг прибыл с портфелем, а ушел без него и улетел обратно в Берлин.

Штауффенберг, убежденный, что никто не мог выжить при взрыве, отправился прямо на аэродром. Тем временем ложное сообщение от находившегося в Вольфшанце заговорщика заставило связанных с покушением генералов ожидать в Берлине развития событий, испытывая при этом ужасные колебания и неуверенность. Они собрались в «Бендлерблоке» – штабе Резервной армии на улице Бендлерштрассе. Никто не знал точно, взорвалась ли бомба, убит ли Гитлер. Генерал-полковник Фридрих Фромм, командующий Резервной армией, отказался начинать осуществление плана государственного переворота под кодовым наименованием «Валькирия», пока не убедится, что Гитлер погиб. Без достоверных данных о его гибели переворот практически не имел шансов на успех.

Хуже того, на аэродроме Темпельхоф Штауффенберга не ожидала машина, и его возвращение в «Бендлерблок» задержалось еще на час. Помощник Штауффенберга позвонил туда с аэродрома и сообщил, что Гитлера больше нет. Когда Штауффенберг наконец прибыл в штаб, он утверждал то же самое, но Фромму уже звонил Кейтель, желавший выяснить, где находится граф. Кейтель твердо заверил, что фюрер получил лишь легкое ранение. В результате Фромм отказался действовать, но остальные заговорщики решили не останавливаться. Они стали связываться с различными штабами и сообщать им, что Гитлер умер.

План заключался в том, чтобы использовать в собственных целях специально отработанный механизм подавления возможного мятежа против Гитлера в Берлине. Власти боялись восстания, потому что в Берлине было «более миллиона подневольных рабочих, вывезенных с оккупированных территорий, и в случае любой революции они представляли большую опасность». Кодовым словом для начала операции по подавлению мятежа было «Гнейзенау». Но, похоже, в «Бендлерблоке» кто-то начал действовать слишком поспешно. Возможно, это случилось в результате звонка с аэродрома Темпельхоф, когда помощник Штауффенберга сообщил, что Гитлер мертв. В 15:00 командир охранного полка дивизии «Гроссдойчланд» («Великая Германия») майор Отто Ремер [220] был вызван кодовым словом «Гнейзенау» в штаб важного участника заговора – генерал-полковника Пауля фон Хазе, военного команданта Берлина.

220

В составе дивизии «Великая Германия» имелся караульный батальон, которым тогда командовал майор Ремер. В сентябре 1944 г. батальон был развернут в караульный полк «Великая Германия – Берлин» и вошел в состав гарнизона Берлина. Практически полностью уничтожен при штурме города советскими войсками.