Высота в милю

— Мисс Шей!

— Стиви, сюда!

— Как долго длятся ваши отношения?

— Знает ли ваша авиакомпания?

— Я не собираюсь отвечать ни на какие вопросы, — повышаю я голос над толпой. — Мне нечего сказать, кроме того, что это я, — я широко раскрываю руки, не в силах спрятаться. — Делайте свои фотографии, размещайте их где хотите. Мне уже все равно.

Я делаю глубокий вдох, когда осознание того, что я делаю, настигает меня.

— Я могу выглядеть не так, как вы хотите, но знаете, сколько женщин похожи на меня? Слова, которые вы пишете в интернете о моем теле, влияют не только на меня, но и на них. Так что мне надоело прятаться, боясь того, что вы скажете, — я развожу руки в стороны, выставляя себя на всеобщее обозрение. — Это я, и если вы чувствуете необходимость комментировать это, что ж, это говорит о вас гораздо больше, чем обо мне.

Репортеры молчат, некоторые делают записи в своих маленьких блокнотах, другие делают снимки.

— И это странно, понимаете? Так сильно заботиться о том, кто я. Фотография ничего вам не скажет. Я сестра, дочь и друг. Я человек с чувствами и эмоциями, и относиться ко мне так, будто я не человек, и относиться к этим спортсменам так, будто они не люди, это ненормально. Эти парни, которых вы боготворите — люди. Они просто пытаются играть в игру, которую любят, а некоторых из вас больше волнует их личная жизнь вне спорта. Дайте им жить. Дайте мне жить.

Повернувшись, чтобы войти внутрь, я делаю один шаг, прежде чем передумать.

— О, и если вы собираетесь продолжать преследовать меня, хочу сказать вам, что я работаю волонтером в чикагском центре помощи пожилым собакам дальше по улице, так что если хотите преследовать меня там, я ожидаю, что вы планируете взять несколько собак на прогулку. Нам нужны все волонтеры, которых мы можем получить.

По толпе проходит легкий смех, заставив все оставшееся давление в мой грудь ослабнуть. Они могут вертеть этим, как хотят. Я больше не боюсь того, что скажут люди.

Мой взгляд скользит поверх толпы репортеров на другую сторону улицы, где я нахожу Зандерса, стоящего на ступеньках в шоке наблюдающего за мной. Он одет в свой фирменный костюм, ключи от машины болтаются в его руке, но парень застыл на месте.

Наконец, на его губах появляется гордая ухмылка, и он не сводит с меня взгляда.

— Вы с Эваном Зандерсом все еще встречаетесь? — спрашивает один из репортеров, возвращая мое внимание к группе.

Я колеблюсь, не готовая признать это вслух.

— Как уже и сказала, я не отвечаю ни на какие вопросы, — я ныряю в вестибюль, даже не взглянув больше на мужчину на другой стороне улицы.

— Кто ты, черт возьми, такая? — Райан гордо смеется, перекидывая руку через мое плечо, когда мы направляемся к лифту.

Делаю глубокий вдох, и бремя ненависти к себе, которое носила годами, начинает таять, и я не могу чувствовать себя более свободной, чем в этот момент.

— Я — это просто я.

ГЛАВА 46

ЗАНДЕРС

Это было чертовски круто.

Стиви проскальзывает в свое здание, оставив толпу папарацци и репортеров безмолвными на пороге, и я чертовски горжусь этой девушкой.

Она постояла за себя, открылась всему миру, и не потому, что я этого хотел, или кто-то другой оказал на нее давление. А потому, что она владеет собой и больше не пытается скрываться.

Каждая клеточка моего существа хочет бросится за ней и умолять поговорить со мной. Попросить ее позволить мне объяснить, что у меня на уме, и рассказать, как я был несчастен без нее. Но Стиви попросила время и пообещала, что мы поговорим на следующем рейсе, а пока я собираюсь разобраться с тем, что мешает мне быть тем мужчиной, которого она заслуживает.

Ее уверенность заряжает меня, когда я сажусь в свой «Мерседес» и подключаю телефон к акустической системе в машине. Как только выезжаю с парковки, я набираю номер Рича, заполняя пространство губками в ожидании ответа.

— ЭЗ, я все еще работаю над твоим контрактом и разбираюсь с этой херней с Мэддисоном. Мне пока нечего тебе сказать.

— Ты уволен.

На мгновение в машине воцаряется тишина.

— Прости, я не расслышал. Ты в машине?

— Ты уволен, Рич.

Он издает снисходительный смешок.

— Нет, не уволен.

Включаю поворотник, прежде чем выехать из своего гаража и подъехать к зданию Мэддисона, не говоря ни слова.

Мое молчание привлекает внимание Рича.

— Зандерс, ты совершаешь огромную ошибку! Осталось меньше двух недель до того, как тебе понадобится новая команда, а ты увольняешь своего агента? Никто тебя не подпишет. Тебе повезет, если будешь играть за границей.

Я очень боюсь покидать Чикаго, и у меня нет никакого желания делать это, но я не позволю Ричу услышать беспокойство в моем голосе.

— Значит буду играть за границей, — говорю я как можно более непринужденно.

— Клубы не могут вести переговоры с тобой, пока ты в сезоне. Они могут говорить только с твоим агентом. Ты ведь знаешь об этом?

— Да.

— Что означает, что они не могут говорить с тобой без меня, — повторяет Рич.

— Да.

— Итак, ты добровольно совершаешь самую большую ошибку в своей карьере. Знаешь, сколько денег я заработал для тебя за эти годы? — Обычно повелительный тон Рича становится яростным. — Я сделал тебя!

— Нет, Рич, — я небрежно откидываюсь на подголовник, пока жду Мэддисона, с опаской поглядывая на папарацци возле его здания, которые, к счастью, не видят через мои тонированные окна. — Ты создал медийную персону и приклеил к ней мое имя, но я больше не тот человек, и не уверен, что когда-либо им был. Если «Чикаго» не хочет подписывать со мной контракт за мой талант, то я найду то место, где это сделают, но ты больше не заработаешь на мне ни цента. И удачи в наводках для папарацци, чтобы получить долю, теперь, когда у тебя нет никаких завязок.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Это ведь ты слил имя Стиви, не так ли?

Ему не нужно подтверждать. Как только я вышел из своего здания и увидел толпу перед ее домом, я все понял.

— Пожалуйста, только не говори мне, что отказываешься от своей карьеры, от многомиллионного контракта из-за какой-то киски. Ради стюардессы. Я понимаю, что это какой-то твой фетиш, правда понимаю, но не будь таким тупым, Зандерс.

— Не смей, блядь, говорить о ней, — я сажусь прямее, выглядывая в окна своей машины, надеясь, что меня никто не слышит. — Мне следовало уволить тебя много лет назад.