Высота в милю

— Я знаю. — Это сопровождается быстрым поцелуем. — И я принимаю тебя, но важнее всего то, что в какой-то момент тебе нужно будет принять себя.

Ух, этот человек.

— Хорошо, мистер Почти Десятилетняя Терапия, — утыкаюсь лицом ему в шею, мой голос приглушается его кожей. — Я принимаю себя.

Он отстраняется, заставляя меня посмотреть ему в его карие глаза.

— Уверена?

Кивнув, я тихо добавляю:

— Вообще-то, да. Я начала принимать то, что мое тело отличается от тел девочек, с которыми я росла, и это нормально. И приняла свои вьющиеся волосы по сравнению с тем, что, как мне казалось, я когда-то хотела. Просто я провела так много времени с людьми, которые заставляли меня чувствовать, что я недостаточно хороша или выгляжу не так, как они хотели, что не думала, что мне можно это полюбить. Но мне начинает нравится.

Самая мягкая, самая гордая ухмылка расплывается на губах Зандерса, когда он смотрит на меня.

— Не все время, конечно, — продолжаю я. — Бывают дни, когда мне все еще некомфортно в своей коже, но раньше так было каждый день. Теперь, нет.

Он убирает беспорядок, который я называю «утренней прической» с моего лица.

— Это прогресс, Ви.

— Прогресс, — соглашаюсь я.

— Однажды, надеюсь, ты сможешь в полной мере оценить свое тело, потому что, милая, оно секси, и мой член никогда не был так счастлив.

— Господи, — я со смехом откидываюсь назад. — Ты хуже всех.

— Ты одержима мной. Признай это, — он покрывает поцелуями мою шею и щеку. — Эй, у меня новый номер, так что я напишу тебе его позже, хорошо?

— Из-за твоей мамы?

Выражение лица Зандерса становится пустым и жестким, прежде чем он кивает.

— Хочешь поговорить о вчерашнем?

— Не совсем, нет.

Я понимающе улыбаюсь ему.

— Хорошо.

Зандерс колеблется, изучая мое лицо, прежде чем сделать глубокий вдох.

— У меня был приступ паники, потому что я был чертовски зол на нее за все. За то, что позвонила мне, за то, что бросила меня, когда я был подростком, за то, что пытается вернуться в мою жизнь из-за моих зарплат. Такое бывает нечасто, но если я очень расстроен и не могу нормально думать, то иногда впадаю в панические атаки.

Я продолжаю обнимать его за шею.

— Тебя это пугает? — осторожно спрашивает Зандерс. — Может, мне стоит остыть и не рассказывать тебе абсолютно все. Для тебя это слишком?

Хмурю брови в замешательстве.

— Что? Нет, конечно, нет. Я думаю, что это, вероятно, самая привлекательная в тебе вещь, твоя открытость в отношении твоего психического здоровья.

— Привлекательнее, чем мое горячее тело учитывая, как ты несколько раз стонала прошлой ночью, осыпая похвалами мой «достойный наград член»? — Его улыбка не могла бы быть более самодовольной.

— Почти так же привлекательна, как и твоя скромная личность, — невозмутимо отвечаю я, — А твоя мама — полный отстой, Зи.

— Как и твоя.

Я кладу голову ему на плечо.

— Посмотри на нас, — поддразниваю я. — Связь на почве общих травм.

Его тело сотрясается подо мной в беззвучном смехе.

— Вчера я понял, что кажется злюсь на нее и за то, что она сделала больно моему отцу, и, честно говоря, я никогда раньше не думал об этом с его точки зрения.

— Ты говорил с ним?

— Нет, с Рождества. Не пойми меня неправильно, я все еще злюсь на него, но не так сильно, как раньше. Я был эгоистом, думая, что только я пострадал, когда от него тоже ушла жена. Я запутался в своих чувствах, даже когда говорю это.

Я легонько почесываю кожу его головы.

— Прогресс, — повторяю я его предыдущие слова.

Его карие глаза светятся пониманием.

— Прогресс.

Он прячет лицо у меня на шее.

— Что думаешь о том, чтобы прийти на мои игры?

— Зи, — поддразниваю я, отстраняя его лицо и заставляя посмотреть на меня. — Так официально. Ты предлагаешь мне быть с тобой на постоянной основе?

— Да, — он целует меня в губы.

— Думаешь, это хорошая идея? Я не хочу, чтобы меня кто-то увидел.

— Может, и нет, но за меня никогда никто не болел, кроме моей сестры, и это могло бы быть здорово.

Понимание переполняет меня.

— Тогда я приду.

— Да? — светится надеждой Зандерс.

— Да, но мне нужно сидеть подальше от льда, чтобы никакие камеры не могли поймать меня на заднем плане. Мы должны все продумать.

— Хорошо. — Его улыбка задорная и детская, идеальные зубы не удается скрыть. — У меня никогда не было того, кому я мог бы отдать свои абонементы на сезон. Я прослежу, чтобы они были подальше от льда. Просто убедись, что на твоем сексуальном теле майка с моим номером.

— Эх, не знаю насчет этого. Я думала о номере тридцать восемь.

— Рио? Нет, блядь! Тебе разрешено носить только одиннадцатый номер.

— Такой властный.

— Ох, милая. — Его смех мрачен и снисходителен, когда он поднимает меня на руки и несет обратно в свою комнату. — Ты еще ничего не видела.

— Одиннадцать — такое скучное число.

— Ты точно напрашиваешься, Стиви девочка, — Зи швыряет меня на свою кровать. — Кроме того, нет ничего скучного в том, чтобы дважды быть номером один. Как думаешь, почему я выбрал его?

Понимающий смех вырывается из моей груди.

— Теперь все понятно.

Он ложится на кровать, похлопывая по матрасу рядом со своим лицом.

— Иди сюда. Положи колени по обе стороны от моей головы и сядь прямо сюда. — Указательный палец направлен к его губам.

— Что? — я издаю изумленный смешок. — Ни в коем случае. Я задушу тебя.

— Милая, смерть от киски — единственный способ, которым я планирую уйти, так что иди сюда. Если не заставлю тебя кончить хотя бы дважды до моей сегодняшней игры, не думаю, что мы выиграем.

Игриво закатив глаза, я на мгновение задумалась, прежде чем возбужденная улыбка берет верх.

— Если это твоя форма наказания, напомни мне, чтобы я почаще выводила тебя из себя, — я раздеваюсь и быстро забираюсь на него. Мои колени по обе стороны от его головы, я использую стену перед собой для опоры, что позволяет мне нависать над ним.

— Мне нравится, когда ты выводишь меня из себя, и я сказал «сядь», а не «зависни».

Он тянет мои бедра вниз, ртом находит мой клитор. Его талантливый язык творит свою магию, и единственная мысль, которая проносится у меня в голове: «Как, черт возьми, мне так повезло?».