Выученные уроки

Я, конечно, этого не говорю, а просто пожимаю плечами и отвечаю:

— Не особенно.

— Значит, у тебя такая привычка — опаздывать на все уроки?

— Нет.

Он приподнимает брови:

— Значит, только на этот?

— Нет… Пап, что ты хочешь мне сказать? — спросил я, потому что меня уже начало тошнить от этого разговора.

— Я хочу, чтобы ты объяснил мне, почему ты считаешь для себя допустимым являться на уроки, когда тебе угодно. Я хочу, чтобы ты сказал мне, что ты действительно хотя бы отдаленно серьезно относишься к своему образованию.

Он не шутит. Он использует такой тон обычно, когда он на что-то тайно зол, и хочет, чтобы я это понял.

Я легко вздыхаю и смотрю ему прямо в глаза.

— Я отношусь к своему образованию отдаленно серьезно, — медленно и со значением сказал я.

— Джеймс, это не шутка, — говорит он сурово (я же сказал, что он не шутит). — Ты не имеешь права считать, что можешь приходить на урок, когда тебе только захочется.

— Ну, хорошо хоть мне вообще хочется, верно?

— Если ты не перестанешь валять дурака, ты не закончишь школу.

И он имеет наглость говорить об окончании школы. Ну, раз ему так хочется…

— Ну, если и не смогу… У тебя же получилось, верно? Вот ты, стоишь тут в Хогвартсе и учишь, а ведь ты даже не сдавал ПАУК.

Но папа на это не ловится:

— Не приплетай сюда меня. Мы говорим о тебе, а не обо мне.

— Бывает же еще… — бормочу я, но по тому, как он схватил меня за руку, понимаю, что он меня прекрасно слышал.

— В следующий раз, когда ты опоздаешь на мой урок, — сказал он тихо, — будь готов к тому, что тебе придется объяснить свое опоздание перед всем классом. И тебе бы лучше надеяться, чтобы объяснение было удовлетворительным.

— Хорошо, — сказал я, одергивая руку. Он меня иногда бесит. — Господи, почему тебя вообще это волнует? — я знаю, я ступил на тонкий лед, но в настоящий момент я не могу остановиться.

— Потому, — отвечает он, не колеблясь, — что я твой отец, и это моя обязанность — беспокоиться.

— Ну, тогда тебе не стоит забивать этим свою драгоценную голову, — огрызаюсь я. — У меня в школе все отлично.

— Я надеюсь, что так, — холодно ответил он. — Потому что иначе у нас будут серьезные проблемы.

Я знаю, о чем он, и я попытаюсь его заставить в этом признаться. Он не признается, конечно, но мы не можем этого оставить:

— Ты все еще злишься из-за квиддичной команды?

Оба моих родителя предпочитают младшего брата, и это настолько очевидно, что они могли бы уж это признать. Они оба злы на меня за то, что я вышвырнул Ала из команды, но я уверен, никто из них не знает о том, какой у него сволочной характер в последнее время…

Отец смотрит мне прямо в глаза, когда говорит:

— Это не имеет отношения к квиддичу, но, если окажется, что из-за него ты не успеваешь прийти на уроки вовремя, возможно, нам придется пересмотреть твое расписание.

Теперь он бросает вызов мне. Я смотрю на него, пытаясь прочесть его чувства по лицу. Я сомневаюсь, что он серьезно, но я в этом не уверен. Все те прошлые разы, когда у меня случались проблемы, он никогда не угрожал мне квиддичем. Но, определенно, он не серьезно.

— Это не из-за него, — спокойно отвечаю я, не желая позволять ему наслаждаться победой, но и не желая проверять, как далеко он зайдет, если он серьезен.

Отец кивнул:

— Это хорошо. Потому что, если бы это мешало, поверь мне, мне не составило бы труда с этим разобраться.

— Это не проблема, — повторяю я. — Я просто поздно ушел с завтрака, поэтому я опоздал, — он не посмеет отобрать у меня мой квиддич.

Он снова кивает и начинает собирать бумаги на столе.

— Еще кое-что ты должен узнать, — медленно начинает он. — Шеклболт планирует уйти на пенсию с позиции министра в этом году.

— Почему? — Кингсли Шеклболт был министром магии с самого моего рождения. Я не могу представить никого другого на его месте.

— Он несколько состарился и, полагаю, хочет провести остаток жизни в спокойствии.

Мысль пришла мне в голову почти в ту же секунду:

— О господи! Ты же не собираешься этого делать, верно?

— Что делать?

— Быть министром…

Он качает головой, и я вздыхаю с облегчением. Пока спустя секунду он не произносит:

— Гермиона собирается. То есть, она собирается выставить свою кандидатуру. Будут выборы, конечно.

Что? О, дерьмо. Я смотрю на него с неверием, и, скажу вам, он несколько шокирован моей реакцией.

— Она что, так сильно ненавидит своих детей? Я имею в виду, Роуз, конечно, заноза в задни…

— Почему ты думаешь, что, чтобы захотеть стать министром магии, надо ненавидеть своих детей?

— А почему еще она хочет провести их через это? — Он что серьезно? Он правда не видит тут проблему? — Она поломает их жизни, если станет министром!

Очевидно, отец не понимает. Определенно, он не понимает, что оказаться ребенком министра магии — худшее, что может случиться с подростком именно сейчас, когда у него проблемы с жиром и прыщами. Я ненавижу Роуз так же сильно, как и второго ребенка, но даже я не пожелал бы ей такого. Или Хьюго. Не говоря уже о бедном, беззащитном Лэндоне, которому придется расти и жить с этим всю жизнь!

— Роуз и Хьюго уже знают?

Отец качает головой:

— Не то чтобы я знал. Она просила меня поговорить об этом с тобой.

— Скажи ей, чтобы она этого не делала, — твердо сказал я. — Пожалуйста, скажи, чтобы она этого не делала.

Папа просто смотрит на меня. На его лице растерянность, но он внимательно меня разглядывает. Наконец, он решает сменить тему и говорит:

— Ты опоздаешь на следующий урок. Я не хочу, чтобы ты опоздал на два урока в один день.

— Папа, — быстро сказал я, — я серьезно. Роуз просто спятит…

— Что ж, это касается Роуз и ее родителей, — но я вижу, что он начинает сомневаться.

— Скажи ей, что это плохая идея. Папа, пожалуйста.

— Иди на урок, Джеймс, — говорит он, игнорируя меня.

Я сдаюсь. Отец не хочет меня слушать — как будто это что-то новенькое. С громким вздохом и недоверчивым покачиванием головы, я ухожу и направляюсь на Прорицания. В этот момент Прорицания не кажутся мне столь безумными в сравнении с идеей моей тетки стать министром магии.

Пожалуй, хорошо, что папа здесь на этой неделе. Он сможет поймать Роуз, прежде чем та спрыгнет с Астрономической башни. Это только вопрос времени, когда она помчится в том направлении, когда услышит о планах своей матери.