Выжить в Антарктиде

Когда-то в самом начале его знакомства с Павлом, еще до связавшего их подобия дружбы, Грач поинтересовался у Долгова, что вечно «ищет он в краю далеком». Паша беззаботно ответил:

– Хочу испытать безлимитную реальность, где всё возможно. Сломать границы обыденности. Но настоящая магия рождается в поступках. Путешествие по диким местам это Поступок. Но ты, наверное, не поймешь. Ты не любишь рисковать напрасно.

Как ни странно, но Володя его отлично понял. Ему тоже было знакомо в юности желание объять необъятное, испытать себя на прочность. Он тоже считал, что слова отбрасывают от истины. Одним лишь размышлением не пройти свой путь, не познать себя, любовь, женщину или вселенную. Но он не мог позволить себе «ломать границы обыденности», и – Долгов прав – война приучила его, что риска следует по возможности избегать. Он привык жить сегодняшним днем, жить конкретной задачей, и не хотел ничего менять. Особенно сейчас, в этом странном путешествии. И тем более в этой странной, навевающей нехорошие предчувствия земле.

Побродив вместе со всеми вокруг китобойной станции, Павел и Дмитрий сообщили старпому о своем желании забраться на ближайшую гору. Тот дал разрешение и даже сказал, что с высоты остров предстаёт более красочным и позитивным.

– Только придерживайтесь флажков. Они как раз отмечают путь на оборудованную площадку для наблюдения.

Патрисия к неудовольствию мужа лезть на гору вдруг расхотела.

– Мальчики, я передумала. Лучше пойду и искупаюсь в теплой ванне. А то, пока мы будем карабкаться, время, отпущенное на экскурсию, истечет.

– Тогда и я никуда не пойду! – Павел решил проявить солидарность с женой.

– Нет-нет-нет, вы идите, куда собрались! – Патрисия замахала руками. – Мужчинам надо заниматься мужскими делами, а женщинам женскими. Мы с Дельфиной отлично повеселимся без вас, нам есть, что обсудить. А ты, мой дорогой, покори эту гору ради меня. И за меня тоже.

– Не такая это и гора, - буркнул Павел. Он обнял Патрисию на прощание, и с неподдельной тоской смотрел, как его любимая жена присоединяется к компании остальных туристов, и старпом ведет их к побережью.

– Да ладно, Пат права, ей не откажешь в здравомыслии, - сказал Дмитрий, хлопая приятеля по плечу.
– Цени, что она не стремится постоянно удерживать тебя возле своей юбки.

– До сих пор не верю, что мне так повезло, - произнес Долгов.

Володя, Дима и Паша повернулись лицом к вершине и начали восхождение по ровному пологому склону. Слабо набитая тропа, часто теряющаяся на осыпях, змейкой вела все выше и выше. Стена кальдеры[1] и впрямь не была похожа на настоящую гору из тех, которые штурмуют альпинисты. Максимальная высота едва ли превышала 500 метров. Со стороны внутренней бухты склон поднимался ровно, и если бы не разбросанные хаотично камни да ветер, дувший прямо в лицо, прогулка и вовсе показалась бы пустячной.

– Так, кажется, вот отсюда открывается удачный вид, - произнес Дмитрий, указывая на видневшуюся небольшую площадку.

– Может, еще повыше поднимемся? – предложил Павел.

– Сначала давай тут, а после решим.

Они взяли немного левее и скоро остановились на небольшом выступе под прикрытием отвесной, потрескавшейся от непогоды стены. Им открылся потрясающий вид на океан и узкую полоску берега, запорошенного, в отличие от внутреннего пляжа, тонким слоем снега. Там, в снегу бродили пингвины, и лежали у самой кромки воды морские котики. Причудливой формы скалы пестрели красными, серыми, желтыми оттенками – но, оказывается, это была не растительность, а все те же камни, так выходили на поверхность разные породы.

Павел и Дмитрий расчехлили камеры. В бухте их ледокол смотрелся игрушечным корабликом, вырезанным из щепки. Он так и просился на открытку. Часть склонов кальдеры окутывалась призрачным туманом – это пар поднимался из горячих источников. На спокойной воде играли мягкие переливы синего и серого. Черные базальты, белый снег на вершинах и красноватые выходы железистых пород добавляли картине красок.

Володя встал у них за спиной, чтобы не лезть в кадр, и пока друзья увлеченно снимали, отдыхал, наслаждаясь пейзажем и наконец-то стихшим ветром. Сквозь прореху в облачном слое солнце сделало попытку прорваться к земле. Полноценного освещения не получилось, но у скал появился намек на тени. Над отвесной стеной, к которой прижимался Грач, чуть правее обнаружился естественный козырек, от которого на плато легло скошенное сероватое пятно.

Нафотографировавшись вдосталь, друзья присели на подходящий валун недалеко от края обрыва, скинули капюшоны и вытянули ноги в одинаковых ботинках на шипастой подошве. Они негромко переговаривались, обсуждая последние события: свадьбу и антарктический круиз. Грач из услышанного сделал вывод, что Долгов и с Дмитрием не поделился истинной целью путешествия. Ему стало немного легче.

Таким образом, подумал он, о том, что именно хотят раздобыть супруги с помощью французского исследователя-авантюриста Дюмона, знали наверняка только пятеро, включая теперь и его. Для остальных поездка в долину Драконьего Зуба выглядела как авантюра, подобная поискам сокровищ. И если бы сам француз в пылу лекции Белоконева, не проговорился...

Володя подумал, неожиданно для самого себя выйдя на новый круг размышлений о превратностях судьбы, что жизнь его сделала несколько головокружительных виражей, приведя на этот «обманный остров». Казалось бы, совсем недавно он, охваченный духом патриотизма и самопожертвования, отдавал долг Родине в горячих точках. Боец отряда особого назначения, потом военный полицейский и юрист-заочник. Судьба была прямой, как стрела. Но все перечеркнуло ранение. И ладно бы просто заштопали дырку – нет, его приговорили к гражданской скучной жизни. Напрасно он доказывал врачебной комиссии, что полностью исцелился, и демонстрировал результаты сданных нормативов. Вердикт был однозначным. От предложения потрудиться на преподавательском поприще Грач отказался. Он попытался найти себя в обычной полиции, но не вписался в коллектив. Еще три года потратил на то, чтобы окончательно восстановиться по методике индийских йогов, истязал себя тренировками в надежде вновь вернуться в строй. В конце-концов, Мересьев вернулся в авиацию без обоих ног и летал! А у него-то всего-навсего удалили селезенку. Без нее прекрасно можно обойтись…

Странный звук ворвался в его сознание и отвлек от воспоминаний. Володя выпрямился, напряженно вслушиваясь и стараясь засечь источник, но звук не повторился – остался странным эхом в ушах, тревожащим и неопределенным.

«Возможно, это птица», - решил он, успокаиваясь. И приказал себе не ждать подвоха. Здесь, на высоте кроме них никого не было. И уж тем более не было Глыбы Стальнова и его киллеров.

Но тут звук повторился, с отвесной скалы скатилось несколько камушков и упали на площадку прямо перед ним. Этим дело не ограничилось – серый пепел или песок, некрупный щебень и камни побольше продолжали сыпаться вниз. Пока неспешно и неопасно, но шум нарастал.

– Паша, Дима! – Владимир устремился к ни на что не реагирующим парням, сидящим на самом краю.

Тяжелый обломок отскочил от козырька и с гулом рухнул прямо перед Грачом, да так, что плато под ногами содрогнулось. Сам Грач едва увернулся, камень сбил капюшон и мазнул его по уху. В голове загудело.

Но приходить в себя было некогда. Володя подскочил к недоуменно озирающемуся Долгову и рывком стянул с камня. Другой рукой подтолкнул Сухова, но сразу с двумя он справиться не мог, потому сосредоточился на Павле.

– Под козырек! К стене! Прижаться как можно ближе! – он отдавал команды и тащил Долгова прочь от обрыва.

Дима вроде бы сориентировался и заспешил следом. Но слишком неуклюже и медленно!

Они все двигались слишком медленно. Обвал ширился, в него вливались все новые и новые массы. Над плато повисла удушливая туча пыли и пепла, в которой смутно угадывались очертания гор и пролетающих мимо камней покрупнее. Мужчины кашляли, ругались и, стараясь увернуться от обломков, прикрывали головы руками.