Взгляд на жизнь с другой стороны

Донорство мне настолько понравилось, что весной я записался опять. Но тут обстановка резко изменилась. В этот раз сдача крови происходила в городской поликлинике, я пришел туда с моим приятелем Яном, архитектором. Я был в совершенно нормальном состоянии, не могу же я специально напиваться ко Дню донора.

Здесь было много народу, в комнате ожидания было очень душно. Уже на первой сотне граммов вышедшей крови у меня начала кружиться голова. Я кое-как дотерпел до полных двухсот и вышел. Врач, дежуривший в коридоре, тут же взял меня под руку и повел к окну подышать. Я очень удивился, увидев за окном вместо улицы Королева зеленую поляну с противоестественно чистой изумрудной травой и пасущимися на ней белыми овечками. К тому же мы должны были быть на втором этаже, а трава начиналась прямо у моих ног. В полном диссонансе с этой картиной я услышал неприятный голос:

– Ноги, ноги!. – какие ноги мне было не понятно, – Ноги поднимайте выше!

И тут я увидел ноги. Это были мои ноги и лица медперсонала на фоне относительно белого потолка. Меня подняли и отнесли в комнату. На соседней кушетке лежал в такой же позе мой приятель Ян. Нам выдали с ним по медали «Почетный донор СССР» и посоветовали больше в таких мероприятиях не участвовать.

Отец в те поры скоропалительно купил машину. Он бы это сделал гораздо раньше, но ему не давали водительские права из-за дальтонизма. А тут новая родственница, работавшая врачом, заявила, что это вовсе не бином Ньютона и, действительно, быстренько сделала справку. Я тоже поступил в автошколу. Я уже говорил, что научился довольно прилично ездить еще в десять лет, но детские корочки не котировались. А с автошколами тогда была напряженка. Нужно было записаться и ждать очереди почти год. Школы, в основном, входили в систему ДОСААФ. Отец выправил мне рекомендательное письмо от самого председателя ДОСААФ СССР, маршала.

Я никогда не стучусь в кабинеты. Из принципа: ты пришел в кабинет работать – работай; человеку, занятому делом, нечего скрывать от посетителей. В кабинет начальника школы я зашел, когда этот начальник с пеной у рта распекал подчиненных. Он посмотрел на меня очень грозно и прокричал, не снижая тона:

– Подождите за дверью, я занят!

Чем меня нисколько не испугал. Я спокойно подошел и, молча, протянул ему письмо в раскрытом виде. Когда он увидел подпись, тон его сразу упал до самого ласкового.

– Что ж вы сразу-то не сказали, садитесь, пожалуйста, – Но это мне, а остальным рявкнул: – Вон отсюда!

Меня записали в группу уже месяц как начавшую занятия. Через два месяца у меня уже были права. Экзамены в ГАИ я сдавал совершенно честно, на общих основаниях.

Примерно тогда же я первый раз в жизни попал в автомобильную аварию. Началось всё вполне мирно – я с друзьями пошел в баню. С Марком и Углом мы замечательно отдохнули в высшем разряде Сандунов, вышли оттуда изрядно подогретые и собирались по домам. Но тут Марк каким-то способом узнал, что его другу Хоте срочно нужна помощь.

После бани, вроде бы, не с руки перебрасывать песок в гараже, но Хоте выставили ультиматум, что если до утра он не уберет песок, будут санкции. В качестве магарыча Хотя выставил ведро с бутылками пива и водки. Сам он тоже принимал участие, особенно в выпивании привезенного. Мы прикончили всё где-то около полуночи.

Хотя поставил в гараж свой новенький Москвич, а на тестевом Запорожце, с якобы ручным управлением повез нас к метро. Угол с Марком уселись сзади, а я спереди, рядом с Хотей. Здоровенный румяный Хотя, с трудом поместившийся за рулем маленькой машинки, сразу начал изображать из себя гонщика с Формулы-1. Гараж его располагался рядом с Донским монастырем. До метро Ленинский проспект рукой подать.

Хотя вырулил на улицу Орджоникидзе со свистом покрышек. Улица, по ночному времени, была совсем пустой. Хотя прижал газ до пола и на первом же повороте Запорожец не удержался на мокрой брусчатке и перевернулся. Мы еще некоторое время ехали на крыше, громко хрустевшей по каменному покрытию. Наконец остановились. Я на руках и коленках выбрался через лобовое отверстие (стекло рассыпалось) и уткнулся в чьи-то ноги.

Поднявшись врост, я уже стоял в толпе. Откуда столько народу собралось ночью на только что пустынной улице? Не понятно. Когда из перевернутой машины выбрались Угол и Хотя, добровольцы перевернули машину на колеса. И тут Хотя хватился, что пропал Марк. Он засуетился, сначала его искал в толпе, потом сбегал назад к месту переворота. Заглянули в машину – никого не видно. Ужас! Где он? А Марк спокойно спал на заднем сидении. Он был в коричневом кожаном плаще, того же цвета, что обивка. Хоте не сразу, но удалось завести машину и уехать до появления ГАИ.

А я приехал из бани домой ночью с головой полной песка и грязи и в лопнувших от ширинки до заднего пояса брюках. Получил скандал, само собой.

15. Олимпийский объект

В те времена, кроме основной работы, каждый был обязан принимать участие в общенародных проблемах: помогать уборке урожая, хранению картошки с капустой на овощных базах, участвовать в строительстве объектов общесоюзного значения.

Приближалась московская Олимпиада, и весь народ строил стадионы в Москве. Я, с группой товарищей, на два месяца был откомандирован на строительство Олимпийского спорткомплекса на Мещанской (ныне Олимпийский проспект). Группа собралась солидная. Почти все были инженеры строительных профессий. В соответствии с квалификацией, нас поставили разнорабочими на подхвате.

На этой всесоюзной стройке, действительно, работали люди со всей страны, много было кавказцев. Молдаване были, но таджики с узбеками тогда еще не строили ничего, видимо, собирали свой хлопок. Несчастные случаи, часто со смертельным исходом, случались каждый день. С верхнего кольца периодически падали монажники-высотники. Кому-то что-то падало на голову, кого-то давили бульдозеры. Бардак был страшный.

* * *

Всей группой с лопатами перебрасываем песок от блочной бетонной стены высотой метров пять и длиной около тридцати. Жарко, все разделись до пояса, побросав одежду и каски в сторонке. Я стою у самого края стены и вижу, что она медленно начинает наклоняться. Кричу бригаде, чтоб разбегались. Через несколько секунд, с тяжелым вздохом, стена падает, выбивая облако пыли. Когда пыль рассеялась вся бригада стоит рядом одетая и в касках.

Мы вдвоем с архитектором из нашего института отбиваем опалубки от нижней части несущих колонн. Переходим потихоньку от одной колонны к другой. Подходим к месту, где должна быть очередная колонна, а её нет! Чешем репу – не может быть! Смотрим вверх. На этих колоннах уже лежит тяжеленное сборное металлическое кольцо, венчающее конструкцию, а колонна пропущена. Вызываем мастера. Пришедший мастер, начинает с матерной брани, чуть позже интересуется, откуда такие умные. Мы представляемся. Он убегает. Мы садимся курить. Приходит комиссия из солидных дядей. Теперь они чешут репы.

Я зачем-то послан в старый, полуразобранный дом рядом со стройкой. Зачем то сдираем обои в комнатах. Я зависаю там до вечера – под обоями оказались старые газеты, 1904—1905 годов. Прочитал все стены.

Вдвоем с приятелем спускаемся по наружной металлической лестнице с поручнями. Вдруг ощущаю мягкую силу, похожую на морскую волну в шторм и на мгновенье теряю сознание. Прихожу в себя внизу на песке. Оказывается, какие-то козлы уронили сверху струбцину весом килограммов пятнадцать. Эта струбцина, падая примерно между нами, разбила моему приятелю козырек каски, срикошетила от поручня лестницы и слегка зацепила мне левую руку. Странно, что удара по руке я совсем не почувствовал, рука заболела немного позже.

Я еще только начал приходить в себя, а около меня уже стояли: прораб, начальник участка и комсомольский секретарь стройки. Они уговорили меня не обращаться ко врачу, выдали деньги за два полных месяца (зарплата в ГПИ шла сама по себе) и проставили в табель рабочие дни до конца срока. Последние две недели я отдыхал с чувством выполненного долга.

16. Грядут перемены

В один из последних дней старого 1978 года я стал отцом. Началось это становление часов в шесть утра. Жена меня разбудила осторожно и говорила почему-то шепотом, что, наверное, началось.