Взгляд с обочины 3. Аглон

Некоторое время они самозабвенно бросали в пруд всякую мелочь, заставляя его петь на разные голоса и соревнуясь в громкости и сложности этого пения, пока незнакомый Хейлану и самый тощий из стражей не запустил по льду, закрутив, увесистую палку, которая взбила на своём пути весь набросанный уже сор, рассыпая по льду заливистую трель, состязаться с которой оказалось уже безнадёжно.

Отряхнув руки, Хейлан всё-таки спросил про Кетиля. Пограничники почему-то заухмылялись, но посоветовали заглянуть в пристройку к конюшне, где жили конюхи. Не все, все туда давно уже не помещались, и “лишние” обитали теперь в казармах рядом с пограничной стражей. Оттуда до конюшен тоже было недалеко, но старая пристройка была меньше, всего на полдюжины человек, и поэтому, наверное, занимали её самые старшие, кто уже не первый год при эльфах подвизался. Что там делать Кетилю, Хейлан не очень понял, зато вроде бы вспомнил, что видел в той пристройке одного из стражей с “жабками”. А может, и остальных.

Причина веселья скоро выяснилась сама собой. Кетиль действительно оказался в пристройке, и не один. Когда Хейлан толкнул дверь, та приоткрылась на пол-ладони и застряла, подклиненная изнутри большой щепкой. Внутри завозились, шурша соломой, и недовольный голос Кетиля заявил:

– Э, рано ещё! Уговор был про пару часов!

– Я ни о чём не договаривался, - отозвался Хейлан, вдруг разозлившись. Кому это надо, в конце концов? Ещё не хватало бегать за ним. – Нужно поговорить.

– Обязательно прямо сейчас?

За дверью снова зашуршало, приглушённый женский голос что-то спросил, и Хейлан уже с меньшей уверенностью глянул на дверь. Может, и правда стоило подождать? Час или даже два ничего не изменят… Но дверь уже открылась, на порог вышел в одних штанах Кетиль, взлохмаченный, но довольно жмурящийся на неяркое солнце после темноты пристройки.

– Ну чего там тебе приспичило? – Потёр бородку тыльной стороной ладони и сунул в рот соломинку.
– Продать чего?

– Допродавались уже, – хмуро бросил Хейлан, стараясь не заглядывать внутрь пристройки поверх его плеча.
– Поговорить надо.

Изнутри тот же женский голос потребовал или вернуться, или выйти и прекратить сквозняк, так что Кетиль кивнул сразу обоим, притворил дверь, прошёлся босиком по инею к стоящей у стены бочке, зачерпнул воды, хрустнув ледком, и умылся. Стряхнул брызги с лица и благодушно, с ленцой кивнул Хейлану, разрешая:

– Ну говори.

Хейлан посопел, недовольный, что его не принимают всерьёз, и бдительно огляделся, убеждаясь, что никто не подслушивает (Кетиль на это насмешливо приподнял брови и перекинул соломинку в другой угол рта).

– Слушай, - начал Хейлан, - я знаю, что вы с Берси приторговываете эльфийским добром. И думаю, не я один это знаю. А Эгиль сейчас ходит всем проповедует, что надо покаяться и надеяться на господскую милость, потому что неспроста они выдачу со складов усложнили.

– Не знаю, что ты там такое знаешь… Эгиль вечно ко всем цепляется, не обращай внимания.

– Угу, конечно. Ты просто имей в виду, что эльфы хоть и медленно, но тоже соображают. Меня тут Тинтэль спрашивал, зачем людям брать по несколько лишних вещей со складов.

– О, аж сам Тинтэль… – насмешливо впечатлился Кетиль, подпирая голым плечом столб коновязи и почёсывая правой ногой левую.
– И что ты ему сказал?

– Ну чего, то и сказал, что лишнее продать можно, - ещё сильней нахмурился Хейлан. – Ему и без меня это скажут. И это, и кто продаёт обычно. Приятеля вашего, который на рынке цацки из господской мастерской продаёт, тоже наверняка не только я знаю. Может, и Эгилю уже рассказали.

Кетиль выплюнул изжёванную соломинку, то ли демонстрируя уважение к Эгилю, то ли просто так совпало. Покосился на ивовую рощу, проверяя, видимо, не возвращаются ли хозяева занятого помещения, и пожал плечами:

– Ну и чего ты от меня-то хочешь?

– Не знаю, - честно признался Хейлан. Предлагая поговорить, он надеялся, что говорить будет всё-таки не только он. Кто ж знал, что у Кетиля другие планы. – В одном Эгиль прав: неправильно это. Как бы к эльфам ни относиться, воровством на гостеприимство отвечать нельзя. А теперь ещё и опасно. Объясни им, что вы не так поняли, что ли. Или хотя бы просто бросайте уже эту торговлю. И так же неплохо платят. Или ты скажи, чего ты сам делать теперь собираешься. Потому что я думаю, ещё немного, и они сами во всём этом разберутся. И если меня будут прямо спрашивать, я не вижу смысла отпираться.

Кетиль прищурился, оценивающе разглядывая возможного доносчика, с которого под этим взглядом несколько сдуло уверенность в своей правоте. В истории с курткой больше виноват был сам Хейлан, а другое – что он знает? Про ювелира только? Он сам не знал, почему подумал тогда на Кетиля…

Тот будто подслушал чужие сомнения.

– Не знаю, что ты там себе надумал, - так же лениво начал он, берясь за ручку двери, - а мне бояться нечего. А если сам думаешь, что тебя за продажу куртки выгонят или выпорют, то чего продавал тогда?

Кетиль вернулся в тепло, щепка скрипнула по полу, снова подклинивая дверь, внутри опять зашуршали, негромко пересмеиваясь на два голоса, а Хейлан всё не мог придумать достойного ответа.

***

После полудня следующего дня Кетиль, разгорячённый утренними учениями и довольный сухим морозцем, обходил вызолоченную солнцем цитадель понизу, парком, общипывая с кустов тонкие веточки и обгрызая с них кору. Новости от Хейлана не стали для него неожиданностью. О проповедях Эгиля он и сам давно знал, да и про эльфов ясно было, что рано или поздно они проснутся и начнут пересчитывать своё добро. Некоторые намётки на такой случай у него были, а по дороге до рынка он додумал остальное, рассчитывая найти в “Дубках” Берси и всё обсудить.

Уже сворачивая между облетевшими дубками ко входу, Кетиль заметил в просвете между лавками Герсими, которая заметила его первой и теперь весело улыбнулась и помахала рукой, прежде чем свернуть к воротам, придерживая невидимый в поясе, но увесистый кошелёк. Сегодня вечером они тоже условились встретиться, но сейчас ей своих дел хватало – или в лавке, или договориться с обозниками, судя по кошельку. Торговля у неё была устроена просто и безотказно. Когда нужно было пополнить запасы товара, она выбирала знакомого понадёжней, отправляющегося с обозом в Таргелион, и просила обменять на нужные специи полный кошелёк – вроде того, что прятался сейчас у неё в поясе. За вознаграждение, конечно. Откуда в Таргелионе специи, Кетиль не знал и знать не желал, но у Герсими был там какой-то родич, умевший выбрать хороший товар и иногда присылавший к ней такого же порученца с кошельком и просьбой о соли, жемчуге или ещё чём-то, приходящем в Аглон с запада.

Если надёжного человека в нужный момент не находилось, она умудрялась договориться о такой услуге даже с эльфами – то ли улыбка действовала и на них, хотя и человеческая, то ли вежливость не позволяла отказаться. У эльфов ещё и порученные деньги никогда не пропадали, можно было даже незнакомым спокойно давать сразу все, а не половину.

В “Дубках” было шумно и людно, как обычно. Кто-то пил, кто-то играл тесной толпой – судя по выкрикам, на деньги. Между столами сновал чуть сутулый мужик в обтрёпанной куртке вместо пограничного плаща, прозванный Глухарём за обыкновение пропускать мимо ушей требования кредиторов и дружеские советы проваливать. Этим он сейчас и занимался: велеречиво просил в долг у всех знакомых, у всех получая отказ и после каждого отказа начиная клясться всё замысловатее. От него отмахивались; на новичков сегодня случился неурожай, и над Глухарём всерьёз нависла угроза трезвости. Заметив Кетиля, он взбодрился и кинулся навстречу, радушно улыбаясь и издалека восклицая, как рад видеть своего дорогого друга, но тот уже высмотрел в толчее нужную голову и двинулся между столами в противоположную сторону, окликая Берси. Тот остановился, заоглядывался, перегородив и без того неширокий проход, и после второго тычка отошёл в сторонку, пропуская девчонку с огромной бутылью и соразмерными кружками. Подоспевший Кетиль отвёл его ещё на несколько шагов, чтобы поговорить без помех под лестницей. От остального зала их отделял средний сын хозяина кабака, бривший кого-то на лавке у стены, поминутно макая бритву в курящуюся паром миску с водой, да плотный частокол плеч и спин, скрывших из вида какую-то оживлённую игру. За галдежом игроков подслушивания можно было не бояться.