Взгляд с обочины 3. Аглон

Хейлан смутился ещё больше и озадаченно уставился на мисочку. Поди объясни, откуда знаешь. Видно же. Но лорд продолжал ждать ответа, и он нерешительно попытался:

– Ну… видно же. Наша не такая.

Ничего более внятного эльф от него не добился: Хейлан мялся, всё больше досадуя на себя, что ни полсловом не получается объяснить, только и смог указать на мисочки с зелёными и синими красками из “своих” камней. Но когда лорд стал спрашивать его ещё и про другие краски – можешь ли отличить, какие из одного места привезены, а какие из разных? – Хейлан помотал головой:

– Я наши камни знаю, какие у нас водятся. Откуда мне чужие знать?

По лорду не было похоже, что это признание его разочаровало, наоборот, он заинтересованно хмыкнул и принялся было спрашивать, умеет ли Хейлан так же отличать другие товары из Синих Камней (например, бронзу) от привозных, но парень отвечал коротко и неуверенно и поспешил развернуть свои чертежи на свободной части стола между рисунками и ящичками с ростками, запоздало испугавшись ошибок в них уже после того, как лорд начал разглядывать, прижав край ладонями. Второй край держал Хейлан, напряжённо переводя взгляд с лица лорда на чертежи и обратно. Чертить у него получалось плохо, он и сам это видел в сравнении с чужими, и хотя оценивать лорд должен был не аккуратность чертежа, а предложенные изменения в обустройстве штолен, Хейлану было мучительно стыдно за каждую грязно прочерченную линию. И когда лорд нахмурился, он приготовился к худшему.

– А это что за подписи? – не оправдал его опасений Келебримбор, указывая на одну из многочисленных пометок.

– Ну… - Хейлан снова смутился. – Это для подсказки, что где.

Он не горел желанием напоминать лорду, что никто в Синих Камнях такие чертежи читать не умеет, а буквы всё-таки некоторые знают. И уж точно знают по имени каждый закуток своей шахты – Хейлану и самому удобней было ориентироваться по таким именам, чем по самым подробным эльфийским картам, содержавшим уйму полезных сведений, но ничего привычного и напоминающего о с детства знакомых местах.

Про знакомые места и их названия Хейлану всё же пришлось сбивчиво объяснить, то и дело напоминая себе, что эльфам неинтересно, за какие заслуги эта выбоина в стене зовётся кислой вишней и как люди узнали, что она кислая, но лорд слушал с вежливым интересом, кивая своим мыслям, а потом снова его огорошил:

– Но почему тогда ваши карты штолен такие неточные, если вы каждый камень в лицо и по имени знаете?

– У нас есть карты штолен?.. – поразился Хейлан, прежде чем задумался, стоит ли говорить это вслух – или лучше не ронять человеческое достоинство ещё ниже. Зато новых вопросов о картах не последовало, лорд только хмыкнул, возвращаясь к изучению чертежа. Окончательно сбитый с толку Хейлан предложил поубирать названия, если не положено, но лорд от этого предложения отмахнулся и начал придираться уже по делу: где-то сквозняк слабый будет, где-то нужно проверить, чем сложен потолок, прежде чем думать, как его укреплять…

Из зимнего сада Хейлан вышел уже в сумерках, довольный тем, что не такой уж он и дурак, как опасался, и предвкушая, как сейчас быстро всё исправит. Нужно только зайти к этому торговцу тканями сначала, набрать новых лоскутков.

Торговец, в отличие от эльфов, яркую одежду и сапоги очень любил, и Хейлан снова задумался о странных обычаях и одинаковых нарядах для всех. Уж эльфы-то могли бы наряжаться так, чтобы глаза слепило! А у них часто о цене одежды напоминает разве что мелкое плетение ткани. Хотя, наверное, потому они и не наряжаются повычурней, что на одежду у них у всех денег хватает, так что особо ею и не похвастаешься. Неудивительно, что они пропажи со складов так поздно обнаружили – всем хватает же, не то что кто-то последние сапоги накануне зимы вытащил.

***

Стоило солнцу свалиться за горы Дортониона, как, словно по команде, пошёл снег, от которого на улице стало даже светлее, чем днём до заката. Уютно было смотреть на падающие хлопья из окна кабинета. Тинто ещё немного полюбовался и снова взялся взрыхлять землю в горшочке с растением, свесившим зелёные членистые стебли, как низки плоских продолговатых бусин. Как он назывался, Тинто не помнил, поэтому про себя звал его “зимним” за привычку цвести именно зимой. Но пока что вместо цветов он выпустил лишь несколько новых “бусин”, как светло-салатовые шишечки на кончиках стеблей.

Превращать кабинет в оранжерею Тинто не собирался, но пустой горшок с черенком пиона смотрелся слишком одиноко, всё время бросаясь в глаза и напоминая – в том числе и о том, что он понятия не имеет, как выращивать пионы. Может быть, что-то ещё зимой с ними надо делать? Вдруг он за зиму вообще умрёт, а бестолковый садовник так и не узнает об этом до самой весны, продолжая исправно поливать сухой черенок раз в месяц. Тинто задумчиво нахмурился, пытаясь сообразить, что ещё он мог забыть. Может, на дно горшка под грунт нужно было какие-то определённые камешки класть? Он подумал было, что можно узнать это всё по осанвэ – посмотреть, как делала мама. У мысли были отчётливые интонации Тьелпэ, уже который век советовавшего упражняться, и Тинто привычно отмахнулся, предпочитая думать, что причина в настырности друга, а не в том, что слушать мамины вещи он просто не решается. Многое он помнил и так – жаль, что не о пионах. Какие цветы лучше ставить у окна, какие в тени; какие из них делают воздух в спальне свежей, а какие – более влажным… Он как раз озадачился, не поспрашивать ли у кого-то об удобрениях для пиона, когда в дверь постучали – и затопотали по полу в ответ на рассеянное “да, войдите”.

Первым в комнату вошёл торжествующий Эгиль, уже несколько раз подходивший к Тинто с предложениями помощи и заверениями, что воры не уйдут от правосудия, затем двое незнакомых, затем Хейлан со скрученными в трубку и немного помятыми документами под мышкой…

– Что случилось? – удивлённо поморгал Тинто, оборачиваясь к ним от окна. Но Хейланом поток посетителей не закончился, ввергая Тинто во всё большее недоумение с каждым очередным кланяющимся человеком в плаще приграничной стражи, пока он не ужаснулся подозрению, что стражи намерены ввалиться в небольшую комнату полным составом. Реальность оказалась не так жестока, и шестой или седьмой человек всё же оказался последним. Убедившись, что дверь за его спиной закрылась и уже не открывается, Тинто облегчённо выдохнул и воткнул, наконец, измазанную в земле палочку в горшок.

Вошедший в числе первых Эгиль всё это время что-то говорил, принося извинения за вторжение и за нарушенный досуг, и Тинто только рассеянно кивал, вытирая руки об фартук, пока в словах человека не мелькнула, наконец, цель визита:

– Мы поймали воров! – объявил Эгиль, сияя гордостью, и одним широким жестом обвинил набыченного Хейлана и незнакомого полного человека с куцей бородкой на красном от возмущения лице. Во второй руке у Эгиля была увесистая сумка из потёртой тиснёной кожи, которой он со значением потряс в воздухе, не то предлагая Тинто ознакомиться с брякнувшим содержимым, не то просто хвастаясь.

– Сами вы воры!
– вскинулся Хейлан, перекрывая радостно загудевших стражей и бубнящего что-то себе под нос второго “вора”.
– Разбирались бы, прежде чем кулаками махать!

– Тихо-тихо-тихо. – Тинто примирительно поднял ладони, и люди неохотно послушались, продолжая неприязненно зыркать друг на друга.
– Расскажите по порядку. Кого и где вы поймали?

Просьба помогла только отчасти: Эгиль действительно начал рассказывать с начала и по порядку, но в этот рассказ вклинивались то остальные стражи с подбадривающими выкриками, то возмущённый Хейлан, то незнакомый человек принимался тыкать в Эгиля ответным обвиняющим пальцем, притопывая от избытка чувств ногами в ярко-красных сапогах, отчего с расшитых голенищ на пол сыпались брызги. Но суть дела Тинто понял.

Эгиль искал виноватых уже второй месяц – едва только узнал, что господин Тинтэль спрашивает о пропажах вещей со складов. Но повезло ему только позавчера, когда один из его товарищей услышал в кабаке о предстоящей встрече Кальва (он указал на алые сапоги) с неизвестным другим вором, которому он должен был продать сразу много краденого. Поэтому сегодня Эгиль и другие стражи с самой ночи ждали у дома Кальва в засаде, а когда тот наконец вышел, то к нему сразу же кинулся Хейлан – а следом и стражи.