Взгляд с обочины 3. Аглон

Хейлан не стал им объяснять, что не совсем это имел в виду. И остаток обсуждения молчал.

А теперь, выходит, надо будет всё занятие говорить? От предвкушения позора аж зубы заломило. Посмеются да выгонят, небось. Непонятно, зачем вообще было тащить его сюда, только чтобы так быстро выгнать обратно, но кто этих эльфов разберёт, что они там себе думают. И что они считают причинами обвала. Ремисто ворчал, что у него колено ломило, как всегда к беде. Это считается?

Нет, нужно непременно найти кого-то, кто поможет подготовиться. Только кого?

***

Хейлан осторожно потянул за резную деревянную ручку – прозрачная створка и в самом деле послушно отворилась, впуская запах цветущих каштанов откуда-то и обработанных кож из седельной мастерской внизу. И, неожиданно, звуки. Парень вздрогнул и уставился за окно, только сейчас поняв, что до сих пор звуков оттуда не слышал. Прямо за окном была узкая деревянная галерея, опоясывавшая внешнюю стену крепости, как одно большое крыльцо со множеством лестниц для всех комнат второго этажа. Напротив, через дворик, стояли два высоких дома из нарядного белого и красного камня, а проулок между ними открывался в другой двор, побольше, с теми самыми цветущими каштанами с одного края.

Большей частью, как с извинениями объяснила ему Калайнис ещё в первый день, в стене размещались склады и мастерские, но часть комнат была и жилой, как та, где его поселили. “Тесновато, конечно, но город разросся больше, чем ожидали строители, так что места у нас не очень много”. Хейлан кивал, не спеша признаваться, что в Синих Камнях отдельные спальни были только в самых богатых домах, а в прочих комнат было всего две: для скота и для людей. Да ещё сеновал, там спать даже приятней, особенно летом, просыпаясь под крики птиц и мычание из хлева.

Здесь птицы тоже пели, под галереей слышались неразборчивые голоса и смех, в мастерской что-то металлически щёлкало, в дальнем дворике процокали копыта.

Хейлан недоверчиво толкнул створку обратно – окно закрылось, оставив внутри немного запахов, но отрезав звуки. Открыл – звуки хлынули вновь.

Один из них - сзади: негромкое покашливание, от которого Хейлан снова вздрогнул и смущённо обернулся, оставив окно в покое. Сидевшая у крошечного столика Калайнис смотрела на него с весёлым изумлением, покачивая в пальцах острую палочку для чёрканья по восковой дощечке: так проще и удобней, чем портить бумагу. Неправильный знак и стереть можно.

– Хочешь позаниматься на улице? – предложила она, поняв, что смущённое молчание может затянуться.
– Можно сесть где-то в парке, погода отличная.

Хейлан помотал головой, возвращаясь сесть рядом и делая вид, что внимательно разглядывает круглые завитки, выстроившиеся рядами на странице. Когда девушка попросила открыть окно, он сначала подумал, что неправильно понял, но переспросить её постеснялся. Ещё начнёт участливо спрашивать, есть ли у людей окна в домах. Как будто настоящее окошко – маленькое, чтобы не растерять тепло, а в самые морозы и вовсе закрытое ставней и заткнутое комом шерсти, - идёт в какое-то сравнение с этими прозрачными стенами. Как их открывать-то, если ставень у них нет? Не заметь он в прозрачной стене ручки, решил бы, что эльфийка над ним смеётся, ему бы и в голову не пришло, что стена может открываться целиком.

Ну ладно, половина стены.

К этому ещё можно было бы привыкнуть, если бы не стекло. Стекло Хейлан тоже знал: если нагреть песок, как руду, получится вязкая, как сосновая смола, жижа, из которой можно делать разные дорогие вещи. Но не такие же огромные плоские доски, больше похожие на озёрный лёд, чем на стекло! Стекло мутное, буроватое или зеленоватое, с разводами. И стоит столько, что дешевле, наверное, из хрусталя сделать.

Пожалуй, окна больше всего походили на хрустальные дворцы с золотыми воротами, которые Хейлан ждал здесь увидеть…

– Хейлан, ты меня слушаешь?

– А? – парень встрепенулся, возвращаясь в реальность, где Калайнис смотрела на него участливо и немного озабоченно. – Конечно, слушаю!

– Если ты устал, можно сделать перерыв, - заботливо предложила девушка, и Хейлан снова начал раздражаться. Носятся с ним все, как с младенцем, чуть какая оплошность – старательно прячут улыбки и кидаются утешать, будто боятся, что он разрыдается и убежит к мамке.

– Не устал, просто отвлёкся. Извини.

Калайнис взглянула на него с сомнением, но кивнула:

– Тогда смотри, одна буква осталась. Как она называется?

Хейлан обречённо уставился на загогулину, больше всего похожую на слипшиеся горошины, но честно постарался вспомнить:

– Мальта?

– Нет, не мальта, - тем же терпеливым и ласковым тоном возразила Калайнис. – Ты же помнишь: все губные пишутся с подчёркиванием.

Он помнил, да, только не понимал, что такое “губные”. Какое слово ни говори, губами всегда шлёпать приходится, как тут понять, на каких звуках больше? Хейлан снова уставился в череду горошин. Горошины молчали, но Калайнис только что их всех заново представила. Одиночную хвостатую зовут “харма”, вторую он опять забыл, пузатый горшок под крышкой – “ламбе”. Мелкий крап сверху, который Калайнис называла “техтар”, он даже не пытался запоминать, угадывая смысл по главным знакам. Или не угадывая.

– Попробуй прочитать сначала, - улыбнулась Калайнис. – “Хе”…

– “Хейлан”, - с досадой и облегчением сказал он. – Это моё имя.

– Молодец! – девушка, в отличие от него, аж светилась гордостью за такой успех. – Я же говорила, что это совсем несложно, а ты не верил!

Хейлан угукнул, отчаянно желая провалиться сквозь пол. Как написать своё имя, Калайнис показала ему в первый же день, он потом полвечера разглядывал эту бумажку. И какой уже раз не может прочитать? То один знак забудет, то другой. А через три дня ещё их мастерам про обвал рассказывать, пусть послушают, как люди ничего не умеют. Тоже, небось, будут ласково утешать. Хейлан покосился на Калайнис, решившую ещё раз объяснить, на какие семьи знаки делятся и по каким признакам эти семьи узнавать – так что у него уже звенело в ушах от незнакомых слов на синдарине. Слова были простые, вроде губ или нёба, но Хейлан предпочёл бы обсудить залегание разных пород. Такой синдарин он знал, в шахте им и без всяких гостей из города пользовались, это нёбо с губами можно и на талиске назвать.

Но девушку он всё равно стеснялся меньше, чем других “учеников”. И когда она закончила объяснять, Хейлан решился:

– Скажи, а ты про шахты что-то знаешь?

– Что? – удивилась Калайнис.

– Я что-то не то спросил? – Хейлан принялся гадать, каких ошибок можно было наделать в одном коротком вопросе, но слова, вроде, все правильные.

– Просто неожиданно, - успокоила его Калайнис.
– Нет, я в горном деле не очень разбираюсь. Это тебе лучше к Келебримбору.

– Так это он мне и дал задание, - вздохнул Хейлан.

– Тогда тем более с вопросами к нему. Ты его боишься, что ли? – девушка снова заулыбалась. – Зря.

– Ну, он сказал, что можно вопросы кому-то еще задавать, но я их не знаю никого.

– Можно и ему, - заверила его Калайнис.
– А так он, наверное, предлагал спросить Вельвелоссэ и кто там ещё с тобой вместе учится. То есть… – она ненадолго наморщила лоб, - Гвельвилос, да? Как он тебе на синдарине представлялся?

Хейлан пожал плечами. Он понял, о ком говорит девушка: самый приветливый из “других учеников”, как выразился лорд. Но специально Хейлану он не представлялся, а остальные называли его то так, то сяк.