Взлетная полоса

– - Если и дальше с кадрами так дело пойдет, то к осени мне и в старом здании просторно будет. Можно и не переезжать, уважаемый Владимир Георгиевич, -- объяснил он причину.

– - Вот вы о чем.

– - Именно об этом. За один года из КБ ушел ведущий инженер, два начальника групп, заместитель ведущего конструктора. А на их место я до сих пор никого не взял.

– - А вы берите.

– - Где прикажете?

– - Сразу и я вам не скажу, Александр Петрович.

– - И не сразу не скажете. А эти начальники и ведущие, между прочим, у меня выросли. И кому-кому, а мне очень хорошо известно, каких трудов и затрат это стоит, чтобы я поверил, будто кто-то мне эту утрату возместит.

– - Александр Петрович, увольнение в запас проводится по новому закону. И вы это знаете не хуже меня, -- заметил Ачкасов.

– - Конечно, -- не стал возражать Кулешов. Но жалко, что от нас уходят большие специалисты. Вот, пожалуйста, полковник-инженер Вольский. Не успел от меня уйти, как ему тут же предложили кафедру в машиностроительном институте, и он немедленно ее возглавил. Значит, там он может работать, а у меня нет!

То, о чем говорил Кулешов, Ачкасову и самому было отлично известно. Ему, как начальнику, много лет отвечающему за работу целого ряда конструкторских бюро, действительно приходилось увольнять в запас высококвалифицированных военных специалистов. Но если при этом Ачкасов находил для своих действий оправдание в таком понятии, как омолаживание ученых кадров, то для Кулешова это понятие не имело ровно никакого значения. Он смотрел на все исключительно практически. От него и от КБ, которым он руководил, требовали конкретных дел. Ему давали конкретные задания и, в общем-то, до сих пор мало интересовались тем, каким путем он их выполнял. Лишь бы задание было выполнено качественно и в заданный срок. Все остальное: методы работы, использование внутренних резервов и многое другое -- лежало на совести Главного конструктора и для всех посторонних, в том числе и для руководства, именовалось стилем работы, который непременно должен быть присущ каждому отдельному творческому коллективу. Был он и в кулешовском КБ. Главным в этом стиле было исключительное знание возможностей и способностей своих подчиненных. Неведомое в науке и технике каждый штурмовал по-своему. Но опора при этом всегда была на тех людей, которым бесконечно доверял уже многие годы, с которыми сработался, как деталь отлично отлаженного механизма. Люди -- специалисты высшей квалификации; он вырастил их в помощь себе. И вдруг этих людей у него отняли:

Эту обиду Кулешова Ачкасов понимал хорошо. По каким-то особым каналам она доходила и до него. Но он, в силу своего положения, в силу того, что стоял от решения практических задач гораздо дальше, чем Александр Петрович, имел возможность видеть и ту рациональную сторону этого закона, ради которой, собственно, он и был принят.

– - Вольского жаль. Голова была светлая. Сколько лет он проработал у вас?
– - спросил после некоторого раздумья Ачкасов.

– - Пришел сразу после войны. Начал младшим сотрудником. А стал профессором, дважды лауреатом: заслуженным деятелем науки и техники:

– - В какой-то мере вы сами виноваты, Александр Петрович, что ему не дали послужить еще год-другой:

– - Это как же прикажете вас понимать?

– - Очень просто. Сколько раз я вам говорил: пишите, просите, доказывайте. Может быть, что-нибудь и решилось бы.

– - Я писал. Бочкарева оставили. Спасибо. За дело спасибо. Но обо всех-то я писать не могу! Совесть, в конце концов, надо иметь!

Ачкасов беспомощно развел руками:

– - Что же вы от меня хотите?

– - Да, конечно, ничего, -- нахмурился сразу Кулешов.
– - Поплакаться, как говорится, по старой дружбе. Вот и все.

– - Ну а мебель сюда из старого кабинета повезете?
– - изменив тему разговора, улыбнувшись, спросил Ачкасов.

– - Это уж непременно. И чтобы там ни говорили, расставлена она будет в том же порядке, -- немного смягчился Кулешов.

Они прошли по помещению дальше. Осмотрели будущую столовую, хранилище документации и литературы. Из окон хранилища виднелся небольшой сад фруктовых деревьев, оставшийся после того, как снесли старые дома. Ачкасов долго смотрел на голые деревца, на сетки, заботливо прикрывающие их стволы. Заметил:

– - Со временем соберете богатый урожай.

– - Да.
– - уверенно согласился Кулешов.
– - Начальнику СМУ я так и сказал: изуродуешь хоть одну яблоню -- голову снесу. Подействовало. Прежде чем стройку начинать, он их сеткой прикрыл.

– - А я решил, что это старых хозяев рук дело!
– - рассмеялся Ачкасов.

– - Нет. Наша забота.

Ачкасов присел на подоконник.

– - Ну хорошо. А как продвигается работа над приборами?
– - задал он наконец вопрос, которого Кулешов ждал с первой минуты их сегодняшней встречи. Ждал и был готов к ответу.

– - Работа идет по графику. И если бы не некоторые обстоятельства, в самом ближайшем будущем можно было бы готовиться к финишу.

– - Какие именно обстоятельства?
– - пожелал уточнить Ачкасов.

– - Я не зря вспоминал о Вольском, -- хмуро взглянул из-под бровей Кулешов.
– - Работами над "Совой", как вам известно, руководил он. Теперь этим занимается Руденко. В помощь ему послал еще двух специалистов. Но, сами понимаете, пошлите хоть кого, все равно любому новому человеку требуется какое-то время для ориентировки. Одним словом, потеря времени неизбежна.

– - Небольшая отсрочка не страшна, -- успокоил Кулешова Ачкасов.
– - В чем еще испытываете затруднения?

– - Принципиальных нет. Вели монтаж схемы. А при монтаже, сами знаете, трудности обычного рабочего порядка.

Кулешов чего-то, как показалось Ачкасову, недоговаривал.

– - Вам не давался четвертый узел, -- напомнил Ачкасов.

– - Нашли решение. Пока вы болели, нашли. Руденко сделал интересное предложение. Вольский знал об этом. Он его одобрял. Работа получилась очень оригинальной, -- заметил Кулешов в своей обычной неназойливой манере и потеребил конец аккуратной, заметно за последний год поседевшей бородки. Ачкасов смотрел на него и почему- то вспомнил то время, когда они только начали работать вместе. Тогда лицо у Александра Петровича было более вытянутым, а бородка совсем черной. Но эта манера теребить ее пальцами правой руки была у него уже и в то время.

– - Как продвигаются дела в группе Бочкарева?

– - Тоже нормально. Они уже приступили к монтажу. Работают с техникой и сейчас почти всей группой находятся в Есино, -- доложил Кулешов.

– - На днях в Главном штабе ВВС снова было совещание, -- сообщил Ачкасов.
– - Обсуждали задачи на летний учебный период, говорили о новых повышенных требованиях. Я, к сожалению, там не был. Но кое о gq, меня уже информировали. Думаю, что командование ВВС наверняка будет теперь торопить нас с "Фотоном". Прибор им нужен очень:

– - При случае заверьте Алексея Кузьмича, что "Фотон" будет сдан в срок, -- попросил Кулешов.

Ачкасов поднялся с подоконника, достал носовой платок и вытер вспотевшее лицо.

– - Слабость, -- признался он.

– - Рано вышли из дому, Владимир Георгиевич, -- заметил Кулешов.

– - Дома сидеть тоже не сладко:

– - А мы сами-то тоже хороши бываем: температура нормальная -- значит, здоров.

– - А когда думаете перебираться?
– - спросил вдруг Ачкасов.

– - Похоже, к июню переедем.

– - Ну что ж, устроитесь -- приглашайте на новоселье, -- попрощался с Кулешовым Ачкасов.

Из нового района он поехал к себе в министерство. И пока ехал, думал о только что закончившемся разговоре с Кулешовым. И опять почувствовал какое-то неудовлетворение от этого разговора. Кулешов никогда бы не упустил случая показать товар лицом, если бы действительно дело с приборами шло так удачно, как он говорил. Расписал бы, не жалея красок, и что за решение нашли они с четвертым узлом в новой схеме "Совы", который им не давался так долго, рассказал бы и о работе в Есино и на счет всего прочего был бы красноречивей. Утешало, впрочем, то, что о пролонгации работ он тоже почти не говорил. Да и денег дополнительных не просил. Значит, надеялся все же выкрутиться. "Ох уж это "выкрутиться", -- вздохнул Ачкасов.
– - Сколько испокон веков за ней, за этой крутежкой, всего стояло: и гордость мастера, и страх за свой престиж, и уж, конечно, надежда на это русское авось".