Взлетная полоса

– - Это еще не доказано. Во всяком случае, товарищ Сосновский ни в "Вечерке", нигде об этом ни разу не говорил.

– - Понятно. Так когда же они закричат? Или, может, сегодня у них концерт отменяется?

– - Наберитесь терпения.

Они миновали переход из одной части зоопарка в другую. Неожиданно " темной, казалось бы уже давно уснувшей, глубине парка, где-то за прудом, раздался пронзительный и резкий крик птицы. Ирина сразу остановилась и приложила к губам указательный палец. К крику тотчас же присоединилось еще несколько голосов. Еще через некоторое время в птичий хор включились шакалы. Их лай и повизгивание возбудили гиен. Они завыли и захохотали, явно стараясь перекричать друг друга. Какофония нарастала. Истошно вопили обезьяны. Стало похоже на то, будто от сна воспряли все обитатели зоопарка и каждый по-своему, но непременно во весь голос высказывает недовольство невесть из-за чего поднявшимся ночным гамом. И вдруг, когда общий шум достиг своего апогея, его, как грозный обвал, который легко заглушает и звон ручьев, и плеск водопадов, перекрыл могучий рев царя зверей. Лев рявкнул. И прежде чем его рык затерялся в каменных ущельях примыкавших к зоопарку переулков, все нарушители тишины мгновенно смолкли. Лев рявкнул еще раз. Еще. И, убедившись в том, что ни одно живое существо не осмеливается ему перечить, издал звук, очень похожий на зевок. Над прудом и под развесистыми деревьями зоопарка вновь сомкнулась липкая, густая тишина. Это было поразительно. Лев оставался царственной особой даже в зоопарке. Даже в клетках, защищенные стальными прутьями от всякого внешнего посягательства, звери и птицы продолжали бояться его.

– - Понравилось?
– - шепотом, будто тоже опасаясь нарушить эту тишину, спросила Ирина.

– -Обалдеть можно!
– - признался Владимир.

– - Минут через пятнадцать они все это повторят. Хотите еще раз послушать?

– - Готов до утра.

– - Это слишком.

– - С вами? Даже мало. Я люблю вас, Ирочка. Очень люблю. И уже давно. И чем больше узнаю, тем больше люблю, -- сказал Владимир и затаил дыхание, боясь прослушать то, что ответит Ирина. А она не издала в ответ ни звука. Не сделала ни одного жеста. Она как будто даже не слышала его слов, вдруг повернулась и медленно пошла вдоль ограды. Владимир поспешил за ней.
– - Куда же вы, Ирочка?

– - Домой, -- ответила Ирина.

– - И ничего не хотите мне сказать?

Ирина обернулась:

– - Не в этом дело.

– - Я вас обидел?

– - Конечно нет. Просто теперь что-то изменится в наших отношениях. А мне бы этого не хотелось.

– - Я тоже не хочу.

– - Тогда одно из двух: или вы мне ничего не говорили, или:

– - Что?

– - Я же с вами должна быть так же откровенна.

– - Будьте.

– - Вам будет больно.

– - Пусть:

Ирина пошла дальше. Теперь они шли рядом, как и раньше. Ирина смотрела перед собой и говорила тоже словно сама с собой:

– - Я виновата в том, что сегодня вы переступили этот рубеж. У меня было очень хорошее настроение, а вы, очевидно, приняли его как знак особой доброжелательности. Но я не кокетничала. Мне действительно сегодня было очень хорошо.

– - А я просто не мог больше молчать.

– - Пусть будет так. Вы сказали, что любите меня уже давно. А на неделю раньше, чем это случилось у вас, я полюбила Сережу. Вашего брата.

– - Вы?
– - остановился, словно попал в капкан Владимир.

– - Я.

– - Сергея? Но ведь он по уши влюблен в Юлю?

– - А какое это имеет значение? Никакого. Во всяком случае, для меня -никакого. И потом, хотя Юля интересная женщина, я ее своей соперницей не считаю. Она занята только собой. Когда Сергей наконец mb. поймет, он охладеет и забудет ее. Он гордый, и так будет.

– - А то, что вы его любите, он знает?

– - Откуда? Но когда-нибудь я скажу ему об этом.

– - Брат, Сережка, перешел мне дорогу:

– - Неправда, -- решительно возразила Ирина.
– - Он ничего не делал для этого. А уж если кто и сделал, так это Юля. Это она нас познакомила. Но суть не только в этом. Вы, Володя, настоящий мужчина. В самом большом смысле этого слова. У вас и внешность дай бог, и характер, и ваша профессия. Но в том-то и дело, что я никогда не выйду замуж за летчика. Я знаю, что это такое. И не хочу. А теперь я вас должна спросить: вы обиделись?

– - Нет, Ирочка.

– - Честно?

– - Как всегда.

– - Вы действительно мужчина. Тогда выполните мою просьбу. Обещаете?

– - Какую?

– - Не ездите сегодня домой. Оставайтесь ночевать в Москве. Возвращайтесь к Сергею. Не хотите -- поезжайте в мастерскую к Жене. Я дам вам ключи.

Владимир задумался.

– - Хорошо.

– - Что хорошо?

– - Я не поеду.

Ирина быстро достала из сумки и с благодарностью протянула ему ключи.

– - Не надо, Ирочка. Спать я тоже не хочу. Я, пожалуй, поброжу по городу. И поговорю сам с собой. Сегодня мне это нужнее всякой крыши над головой, -- сказал Владимир.

– - Может, и так, -- согласилась Ирина. Она поцеловала его в щеку, так, как делала это всегда, когда прощалась со своим братом, и торопливой походкой, почти бегом направилась через улицу. Но, перейдя на другую сторону, остановилась. Оглянулась, помахала Владимиру рукой и негромко крикнула: -- Только непременно будьте умником! Вам же это ничего не стоит! Вы же сильный!

Глава 12

В понедельник вся группа снова собралась в Есино. Не было только Бочкарева. Как и договорились, он с утра должен был заехать в КБ, забрать пленку и фотоматериалы, побеседовать с шефом, получить у него замечания и доставить все это в группу. Но время шло, а Бочкарев не появлялся, хотя звонил из Москвы уже дважды. На вопрос Сергея "Что там получилось?" ответил неопределенно:

– - Привезу -- увидите.

– - Так когда же?

– - Сам жду. Шеф у Ачкасова.

– - А снимки?

– - В том-то и дело.

В половине второго, когда ждать всем порядком надоело, Заруба поставил вопрос ребром:

– - Может, нам теперь из-за этих ночных пейзажей не обедать и не ужинать?

– - Иди лопай, не задерживает никто, -- ответил Окунев.

– - А вы?

– - Я повременю, -- сказал Сергей и позвонил в КБ. Ему ответили, что Бочкарев уже выехал в Есино.

– - Тогда, конечно, другой коленкор, -- не стал спорить Заруба и, насвистывая, уселся возле окна. А еще через полчаса к инженерному дому подъехала "Волга". Из нее вылез Бочкарев и не торопясь, словно бы его и не ждали, направился по лестнице в комнату группы. Все поднялись ему навстречу.

– - Так-с, -- проговорил Бочкарев и выложил на стол из портфеля коробку с пленкой и пакет с отпечатанными с нее фотографиями.

Сергей завладел пакетом. Снимков было много, штук сорок. Были +cgh%, были хуже, были четче, были тусклее, но ни одного не нашел среди них Сергей такого, который можно было бы принять за эталон. Он просматривал снимок и передавал его Окуневу. У того брал Заруба, после него снимки попадали к Бочкареву, который раскладывал их по номерам длинной полосой на свободном столе. Сергей откровенно был разочарован тем, что увидел. Казалось, что его коллеги -- тоже. Но неожиданно заговорил Заруба:

– - А по-моему, для начала ничего:

– - Да ну!
– - даже не дал ему договорить Сергей.
– - Муть получилась серая. Чего уж там.

Но заставить Зарубу отказаться от своего мнения было не так-то просто.

– - Допускаю, -- спокойно продолжал Остап.
– - На Арбате в фотоателье могли бы сработать и получше. Но и это, ставлю дюжину пива, вполне рабочая продукция.

– - А я ставлю две, что она никуда не годится.

– - Проспорите, Сергей Дмитриевич, -- вмешался в их разговор Бочкарев.
– - Ачкасов, правда, пива не выставлял, но мнение высказал именно такое же. Не будьте придирой. Еще вчера мы не имели абсолютно ничего. А сегодня у нас есть реальные фотоснимки. Разве это уже не успех? А почему ты молчишь?
– обратился он к Окуневу.

– - Я тоже не в восторге, -- признался Олег.

– - А если поконкретней?

– - Заканчивайте свой пасьянс, посмотрим всю полосу, тогда будем говорить конкретней, -- ответил Окунев.

Больше никто не сказал ни слова. Молча следили и помогали подбирать снимки Бочкареву. А когда целая полоса их длиною метров в пять вытянулась от одного края стола до другого, склонились над ней, внимательно приглядываясь к каждому светлому пятну. Сергей, так же как и остальные, пристально просмотрел все фотографии. Теперь, когда появилась возможность что-то сравнивать, что-то сопоставлять, анализировать всю картину целиком, у него уже не было того резко негативного впечатления, которое невольно возникло от просмотра отдельных снимков. Теперь и он, пожалуй, готов был согласиться с мнением, что для начала ничего. Но даже при таком попустительском для данного случая отношении ему было трудно скрыть свое разочарование. Он, конечно, ожидал и был уверен, что результаты их многомесячной работы будут намного по своему качеству выше. И все же именно знакомство с полосой в целом дало ему возможность уже сейчас попытаться понять, какой брак в работе был допущен по вине "Фотона", а какой появился как результат ошибок, допущенных ими при конструировании всей этой новой и сложной системы ночного видения. Очевидно, его коллеги пытались сейчас, каждый по-своему, тоже ответить на этот вопрос, потому что время шло, а никто не отрывал взгляда от снимков и лица у всех были сосредоточенны и задумчивы. Нарушил молчание Бочкарев. Он взглянул на часы и сказал: