Взлетная полоса

"Фотон" создавался как прибор нового поколения. И в отличие от своих более ранних собратьев должен был стать качественно новой ступенью в развитии приборов ночного видения. В нем применялось ,-.#.% такое, от использования чего ожидался большой эффект. Но это было еще не все. Особенности "Фотона" вовсе не ограничивались только этими техническими новинками или даже примененными в нем оригинальными конструкторскими решениями. "Фотон" не был просто прибором. В сущности, это была очень сложная система, способная не только воспринимать изображение в темноте или в условиях ограниченной видимости, но умеющая передавать полученную информацию на свой аэродром и одновременно записывать ее для контроля на особую пленку. Сергей смотрел на чертежи, испытывая смешанное чувство удовлетворения и ревности. Удовлетворения -- от того, что нашел в них воплощение всех своих мыслей. Ревности -- по той причине, что многое было сделано без него. Когда он уезжал, большинство узлов существовали как бы сами по себе. Теперь же все они были объединены в одно целое.

На этом заключительном этапе работы, завершившемся сведением всех разрозненных компонентов схемы в одно общее, особо проявился талант и опыт Бочкарева. Сергей всем нутром чувствовал, что мог бы многому научиться у него в этот период, и сейчас больше чем когда-либо жалел о том, что Кулешов сорвал тогда его с работы здесь и отправил "латать дыры" в Речинск. Досада по этому поводу была большой и серьезной. И ощущалась тем острее, чем глубже вникал он в чертежи. Потом неожиданно появилось беспокойство: "На бумаге все гладко. А как окажется на деле?" Бочкареву словно передалась эта его мысль.

– - Что скажешь?
– - дождавшись, когда Сергей закончил просмотр последнего листа, спросил он.

Сергей ответил откровенно то, что думал:

– - Вроде все на месте. А в общем, как говорят медики, вскрытие покажет.

Бочкарев добродушно усмехнулся:

– - Они еще говорят, что предупредить болезнь легче, чем ее лечить.

– - Тоже правильно, -- согласился Сергей.

– - Ну а раз правильно, иди в ангар, посмотри еще там, может, и придумаешь что-нибудь.

Сергей вышел на улицу. Полетов в этот час не было, и над городком стояла томительная тишина знойного летнего дня. Сергей обогнул инженерный дом, миновал перекресток, зеленой, тенистой улочкой прошел к летному полю. Аэродром выглядел непривычно. Когда Сергей уезжал отсюда в Речинск, он был покрыт снегом невероятной чистоты и искрился под солнцем миллионами разноцветных блесток. Теперь на нем буйствовали травы. Над ними, как колокольчики, тут и там висели жаворонки, оглашая воздух звонкими прерывистыми трелями. Лишь взлетно-посадочная полоса, не меняющая своего облика ни зимой, ни летом, ни осенью, ни весной, выглядела все той же застывшей каменной рекой, незримо мчавшейся мимо командно-диспетчерского пункта, мимо домика, в котором отдыхали пилоты, и терявшейся из глаз где-то у кромки леса.

Вид аэродрома почему-то успокаивал. И Сергей почти уверенно подумал, что все должно быть хорошо, что испытания должны пройти успешно. С этой мыслью он и появился в ангаре, где стояла спарка, на которой монтировали "Фотон". Возле нее копошились люди. Тут был Окунев, Заруба, еще несколько человек из КБ и еще кто-то, кого Сергей не знал. А сам самолет, точнее, передняя часть его фюзеляжа была полуразобрана и очень напоминала взлетавшего жука, у которого взъерошились не только крылья, но и подкрылки.

– - Где ты запропастился?
– - вопросом встретил его Окунев.

– - Смотрел чертежи, -- ответил Сергей.

– - Что их смотреть? Тут давно уже все перемешалось: начнешь сравнивать -- ничего не найдешь похожего, -- вмешался в их разговор Заруба.

– - Шутишь?
– - не поверил Сергей.

– - А ты залезай сюда, -- пригласил Сергея в кабину пилота Заруба.

– - Подожди. Дай я его познакомлю с кем надо, -- остановил Остапа Окунев.
– - Дальше вкалывать вместе будем. Вон, например, старший по a ,.+qb-.) части, арбузного вида подполковник минус инженер, товарищ с парадоксальной фамилией Жердев. Он же Николай Филиппович. За пределами ангара -- человек добрейшей души. Даже животных любит. Частенько гуляет с Володиной собакой. В ангаре -- вредней не найдешь. Уже не арбуз, а просто упырь. До самолета, практически, дотрагиваться не разрешает, не то что там его сверлить или как- нибудь разбирать:

Сергей знал Жердева уже давно. Правда, встречался с ним всего несколько раз. Но сейчас слушал Олега больше из любопытства, наблюдая, как реагирует на всю это болтовню сам Жердев. А тот и виду не подавал, что разговор идет о нем. Но потом, вдруг отмахнувшись от Олега, как от назойливой мухи, рукой, сказал:

– - Кончай травить. Делом пора заниматься.

– - Так и я о том же, -- быстро нашелся Олег.
– - Хочу представить вас друг другу.

– - Мы и без тебя сто лет знакомы. Пойдем, Сергей Дмитриевич, на солнышко. Покурим. У нас только там разрешается спички зажигать, -предложил Жердев и взял Сергея под руку.
– - Покурим и заодно потолкуем.

– - Ах, знакомы: -- нарочито удивленно развел руками Окунев.
– - Тогда, конечно, чего уж тут мне стараться!

Сергей принял приглашение, хотя курить ему совершенно не хотелось.

– - Ребята они, конечно, мозговитые и с воображением, -- усаживаясь на скамейке, сразу перешел к делу Жердев, -- Но одного не могут взять в толк: ни вы, прибористы, не рассчитывали ставить свой прибор на эту спарку, ни мы, самолетчики, не предвидели, что ее придется вооружать такой техникой. Вот и спорим: места-то лишнего в самолете нет. Как ни старались, как ни ругались, а установить прибор так, каким вы его скомпоновали, не удалось. Остап правду сказал, пришлось снова на части его разбирать и по частям монтировать. Один узел тут, другой там:

Жердев рассказывал долго, подробно и доходчиво. Но еще лучше он показывал. Его пальцы, совершенно уверовал Сергей, могли изобразить все. Так что в конце беседы Сергей, хотя устройство самолета он знал лишь в самых общих чертах, мог довольно четко представить, как же теперь выглядит их детище. И все же когда они вернулись в ангар и он заглянул в кабину спарки, ему стало не по себе. От той ладно скомпонованной системы, которую он видел на чертежах, действительно не осталось и следа. Но еще больше его поразило обилие приборов и полное отсутствие какого-либо лишнего свободного места в кабине. Всю ее, по всем направлениям, пересекали сейчас провода. Во всех, как казалось Сергею, самых неподходящих местах, явно нарушая созданный конструкторами самолета порядок, крепились узлы и блоки системы "Фотона". Сергей многозначительно присвистнул.

– - Не нравится?
– - спросил Заруба.

– - Боюсь, что дизайнеры нас не похвалили бы, -- откровенно ответил Сергей.

– - Черт с ними, с дизайнерами. Забота была другая: обеспечить в устроенном нами бедламе нормальные условия для работы пилоту.

– - А он уже видел все это?

– - Сказал: "Пойдет". Володька твой парень покладистый. Характерец у него получше твоего.

– - Ничего удивительного, родители учли рекламацию и усовершенствовали модель, -- отшутился Сергей.
– - Что еще осталось монтировать?

– - Передатчик. И дешифратор.

– - Куда же вы думаете их пристраивать?

– - Жердев нашел место под обшивкой фюзеляжа. Но дешифратор тоже надо разбрасывать на части. Так он не влезет.

– - Можно и не делить. Но тогда надо уменьшить его примерно вдвое. А главное, сделать его плоским, -- уточнил Жердев.

– - Где это место?

– - Снаружи смотреть надо.

Сергей вылез из кабины. Жердев показал ему небольшую треугольную камеру, ограниченную воздушным шлангом и электрокабелем.

– - Но сделать его таким плоским просто невозможно, -- измерив отведенное для дешифратора пространство, возразил Сергей.

– - Таким и не надо. Мы прорежем внутреннюю обшивку и углубимся на несколько сантиметров в кабину. Там есть место за приборной доской. Но это все, что позволяет данная конструкция, -- предупредил Жердев.

– - Еще плюс десять?
– - переспросил Сергей.

– - И не на сантиметр больше.

– - Тогда еще можно поломать голову, -- согласился Сергей.

– - У меня уже есть кой-какие соображения, как его лучше перекорежить, -- сказал Окунев.