Взрыв в бухте Тихой
Шрифт:
Прозвучал второй звонок. Андрей крепко пожал руку старшине, попрощался с товарищами по службе, которые уезжают следующим поездом, и зашел в вагон.
Снова он стал гражданским человеком, отслужил положенное, теперь — домой. Мать, наверное, ждет не дождется. Ну, сестренке, той не до него: только в прошлом году техникум окончила, а недавно замуж вышла. Но все равно обрадуется. А как же — вместе росли. Как-то встретит Наташа? Пишет, что ждет…
Да, уже скорее бы домой, соскучился. И все-таки грустно Андрею: жалко уезжать из части. Привык за время службы к товарищам. Привык, а завтра и побудку проведут,
Грустно на душе у Андрея. Он прижался лбом к стеклу окна и вдруг снова увидел и старшину и солдат, с которыми только что простился. Они еще стояли на перроне, приветливо махали руками. Махнул и Андрей. Но поезд тронулся, здание вокзала, провожающие, перрон медленно поплыли назад.
— Ну, а где же здесь можно расположиться? — услышал Андрей веселый голос в конце вагона. — Э, да здесь народу не густо, как на стадионе во время тренировок, так что можно выбрать любое — хоть сидячее, хоть лежачее…
Да, в вагоне ехало всего несколько человек, а в купе Андрей был один.
— О, тут, оказывается, служивый едет! И я, наверное, приземлюсь рядом. Не возражаете?
— Садитесь, вдвоем поваднее ехать, — ответил Андрей высокому, крепко сбитому солдату, вошедшему в купе.
Солдат забросил на полку вещевой мешок, задвинул ногой чемоданчик под сиденье, повесил фуражку.
— Фу! Чуть было не опоздал, — проговорил он, вытирая платком вспотевший лоб. — Ты тоже в долгосрочный? — дружелюбно спросил он Андрея.
Тот утвердительно кивнул головой.
— Матушка-пехота, царица полей, — взглянул на погоны Андрея сосед. — А я, брат, сапер, правда, теперь уже бывший. Да что же мы? Давай познакомимся!
Андрей охотно протянул руку и назвал свое имя.
— Андрей?! — удивленно воскликнул спутник. — Так меня тоже Андреем зовут! Тезки, значит… А как по отчеству-то?
— Иванович.
— Меня — Павлович. А фамилия?
— Подгорец.
— Моя — Федоров.
С хорошим попутчиком дорога в полдороги, а Андрей Федоров оказался хорошим попутчиком, веселым, общительным. Он рассказывал о себе, сыпал прибауточками, и через несколько минут они уже были друзьями. А поглядеть со стороны — они казались если не братьями, то, в крайнем случае, родственниками: оба высокие, плечистые, у обоих чуть вьющиеся волосы. Только у Подгорца волос был темнее, сам он крупнолицый и не то, чтобы курносый, а так, особой длиной носа не отличался.
У Андрея Федорова лицо продолговатое, глаза светлые, волосы русые и нос длинный, с горбинкой. Он казался несколько старше своего спутника, может, потому, что на лбу и между бровями четко обозначились морщины, а тонкие губы, когда он не улыбался, складывались в прямую жесткую линию.
— Да, так и простились мы сейчас с дружками. Старшина наш на что строг, а тут разрешил по сто грамм. Да и с собой немного дал, — Федоров достал чемоданчик, раскрыл его и, вытащив флягу, поболтал ею над ухом. — Витамин эс — спирт! Чуток разведенный, но ничего, градусов под семьдесят. Давай-ка ради знакомства да по случаю окончания службы по чарке протянем!..
— Не стоит! Вообще, в этих делах я плохой компаньон, — махнул рукой Подгорец. — Не привык к выпивке…
— Ну, что ты, что ты, браток! Разве можно от такого святого дела отказываться!.. — настаивал Андрей Федоров, и Подгорец сдался.
— Вот и порядок! — воскликнул Федоров. — Так, а что у нас есть на закуску? «Бычки в томате». Пойдет!
«Мясо тушеное». Не возражаем. А это что? Колбаса! Пригодится, — и он одни за другими выкладывал на столик банки консервов, сверточки.Подгорец потянулся за своим вещевым мешком, но Федоров его остановил.
— Не спеши, браток, еще успеется. Ты куда направляешься?
Андрей сказал.
— Ну, вот видишь! Нам с тобой почти полные сутки вместе ехать.
Выпили, закусили.
— А все-таки хорош наш старшина. Безбородько Иван Иванович его зовут. Такую штуку на дорогу соорудил.
И хотя Подгорцу его старшина Петр Тарасович Ефременко выдал только то, что положено по аттестату, но человек он хороший, и Андрей Подгорец прямо сказал об этом своему соседу.
Поговорили о своих старшинах рот, вспомнили и командиров отделений. Затем выпили по второй, опять поговорили, теперь уже о командирах взводов и рот, после третьей — добрались до комбатов и командиров полков. Когда кончился спирт в фляжке, Федоров сбегал за водкой, потом рассказывали друг другу и о себе, и о родных, и о доме, и о службе, после клялись в вечной дружбе и целовались. Только далеко за полночь улеглись спать.
— …Ох, и голова болит, — первым заговорил утром Федоров. — Здорово мы вчера дерболызнули! Нет, нужно обязательно похмелиться, а то весь день будем мучиться.
Подгорец молчал, но на душе у него было муторно, болела голова, тошнило.
Федоров порылся в карманах, вытащил несколько смятых бумажек.
— Маловато, не хватит на похмелку…
— Я добавлю, — сказал Подгорец, — и сам не узнал своего голоса, был он каким-то хриплым, словно простуженным. Подгорец вытащил деньги вместе с документами и протянул несколько десяток Федорову.
— Да что ты, спрячь! Скоро будет большая станция, вместе сходим.
Как только поезд остановился на станции, они выскочили из вагона и помчались к буфету. Там уже собралось много народу.
— Пробивайся вперед, а то не успеем. — говорил Федоров, подталкивая вперед Андрея. Тот понемногу протискивался, несколько раз его сильно сжали, но все-таки пробрался к буфету, взял водку, а затем они с трудом выбрались из толпы и вошли в вагон.
Федоров откупорил бутылку, налил в стаканы, приготовил закуску, чокнулись. Подгорец через силу проглотил отвратительную жидкость.
— Ну вот, сразу в голове просветлело! — сказал Федоров, закусывая. — Надо документы проверить, не вытащили ли, — продолжал он, похлопывая себя по карманам. — Нет, вроде все на месте.
Подгорец тоже машинально пощупал документы, но вдруг побледнел и начал лихорадочно выворачивать карманы.
— У меня…
— Что такое? — участливо спросил Федоров.
— Пропали… Документы пропали!
— Да неужели?! Ведь утром они у тебя были.
— Ну да, были. Я вынул вместе с деньгами, деньги взял, а документы опять положил в карман…
— Вот есть же сволочи, — с возмущением говорил Федоров. — Ведь видят же — солдат! Ну что с него взять?! Так нет, с голого рубаху снимают. Руки таким рубить надо!..
Подгорца тронуло это искреннее возмущение товарища.
— Что же мне теперь делать? — спросил он. — Коменданту заявить?
— Можно и коменданту, — согласился Федоров. — Только… Ведь тебя тогда задержат, начнут выяснять. Билет-то у тебя цел?
— У проводника…
— Тогда езжай домой. Тебя там все знают. Зайдешь в военкомат, оттуда запросят часть, получишь новые документы… Ну, мне надо собираться, я на следующей станции выхожу. Там еще полсотни километров автобусом…