X-avia

И шепот укоризны кому-то вслед,

И сновиденье жизни, и жизни бред.»

(Н.Минский)

Мира приезжает тем же вечером, когда мы с Б. ужинаем и размышляем, какое бы кино

нам сегодня посмотреть. Сходимся на «Амадее» Милоша Формана. А потом вдруг не

сходимся. Я бешу его своими занудными, долгими, мудреными авторскими фильмами. Б.

хочет услышать благодарности за то, что он соизволил вновь принять меня в своем доме

после всего, что произошло. Я жду спасибо за то, что соизволила остаться с ним. Откинув

в сторону вилки и ножи, домашнее холодное оружие, мы орем какой-то ужас друг другу в

лицо, исходим маразмом, наконец, решаем развестись теперь уже навсегда. Он начинает

жаловаться, что все делает для меня, а плохая Кэтрин не ценит. Разве что не читает мои

тексты, но это не так страшно, ведь меня тоже не впечатляет его музыка. Вопрос: «Какой

от тебя толк?» перебрасывается теннисным мячиком с одной половины стола на другую,

ответить же никто ничего вразумительного не может.

Мира приезжает. «Ну что Черные Сады?» - спрашиваю я ее. «Ничего», - отвечает она и

уходит в комнату для гостей спать. Вот и весь разговор. Ночью в ванной пересчитываю ее

патроны и ломаю себе голову, пытаясь угадать, кого же она грохнула в Садах. Фрау

Нахтигаль? Ее-то за что? Каких-нибудь забредших в поселок егерей? Тоже бред. Там

людей-то проживает всего ничего, две с половиной калеки, зачем ей потребовалось туда

ехать? Ключи она, кстати, мне не отдала обратно. Да и вообще со мной не стала

разговаривать, даже ужинать с нами не стала. Сразу завалилась спать, будто весь вечер на

не машине каталась, а вагоны разгружала, бедняга. А мне теперь сиди и гадай. Стоп,

может быть, это как-то связано с убийством Герберта и Хельги? Я слышала, что их

особняк стоит где-то неподалеку от аэропорта, но всегда думала, что они живут ближе к

нашей с Б. даче, нежели чем к Черным Садам… Хотя владельцам авиакомпании, бывшим

бортпроводникам, между прочим, куда удобнее поселиться именно с той стороны Горы,

где Сады… Возможно, здесь ключ к разгадке? Наверное, Мира оставила что-то важное в

44 Нем. «Нигде нет места»

их дворце и сегодня ездила туда забрать эту вещь и заодно оценить обстановку… Хотя это

какое-то слабое объяснение. Мира никогда ничего не упускает из виду, творить подобные

глупости просто не в ее стиле.

Я спрашиваю Миру, куда мне пойти теперь летать, и стоит мне продолжать летать

вообще. Она цитирует Матисса: «Прежде чем начать учиться танцевать на канате, нужно

научиться уверенно ходить». Я обвиняю ее в том, что она сомневается в моем

профессионализме. На что Мира с неизменной улыбкой отвечает: «К., из всех моих детей

ты всегда была и остаешься любимейшим ребенком… Но авиация и ты… Подумай

хорошо еще раз над этим.»

На следующее утро Б. уходит на работу, а мы с Мирой сидим на кухне и пьем кофе.

Она не упускает ни одной возможности подколоть меня по поводу златокудрой Гретхен и

всех пришедших на ум и в фантазию выдающихся блондинок, в том числе и несчастной

покойницы, художницы Мартариозы фон Лау из Швабии. В итоге я не выдерживаю, бегу

в свой писательский кабинет, притаскиваю оттуда аккуратную баночку чернил Parker для

перьевой ручки, и, под злорадное Мирино хихиканье, одним движением руки

опрокидываю всю банку себе на макушку.

«Еще есть кофе, не забудь!» - протягивает она мне чашку с эспрессо, намекая на

оттенок напитка. Облиться кофе я, увы, отказываюсь, сославшись на то, что для нежной

кожи головы он будет чересчур горячим. До соевого соуса у нас тоже, к счастью, не

доходит, хотя это было бы вполне символично, учитывая, что Мира – до сих пор

подданная Японии, а я к Дальнему Востоку тоже имею самое непосредственное

отношение. Мы вспоминаем наше море, ох, вот единственный человек в этом Большом

Городе, с которым я могу предаваться воспоминаниям о нашем море, об островах, о

водорослях в салате, о Ниигате и о перегоне праворульных машин. Мы расслабляемся.

Смотрим «Падших ангелов» Вонга Кар-Вая, я шучу, что наемный убийца – это Мира, его

нервная курящая помощница – я, а влюбленный немой юноша – наш Аякс.

– Ты скучаешь? – вдруг спрашивает меня Мира.

– Скучаю, - прикурив и подумав, отвечаю я.
– Скучаю каждый день, чем бы ни занимала

мозг. Вот, думаю, в хорошей ситуации ли в плохой, кто мне скажет, что будет дальше, как

мне поступить, как себя вести и правильно ли то, что я делаю? Будто с завязанными

глазами ступаю на ощупь по деревянному Колесу Фортуны, оно вдоль по брегу моря, и

вдобавок постоянно увязает в песке; я все время, ежевдохно-выдохно пытаюсь всего лишь

сохранять равновесие, а колесо крутится, ось, центральная точка – неподвижна, но нас-то

забрасывает на самый край. И нет никого, кто мог бы мне подсказать направление. Никого

нет, Мира. Не с кем разделить свинец на плечах. Не с кем обсудить полубогов – упрямых

любителей боевиков и триллеров, или полубогов – пластилиновых, впитывающих, как

губка, таких податливых и послушных любому шлагбауму железнодорожных

колокольчиков. Не с кем обсудить моего отца, грустного пианиста, увлекающегося эпохой

Наполеона; не с кем обсудить мою мать, привезшую мне из самой Венеции любимый

шоколад; не с кем обсудить мою тетю, специалиста по английской филологии; не с кем

обсудить моего дедушку, командира воздушного судна с многотысячным налетом часов…