Я - АЛКАШ

До главпочтамта идти было довольно далеко, но Андрея эта незапланированная прогулка обрадовала. После пива и массы выкуренного голова немного гудела, да и язычок слегка заплетался, а перед очами грозной бабушки и её старшей дочери, материной сестры, надо было предстать трезвым. Главная улица города, по которой шли парни, гудела от людских голосов. Многие ещё бегали по магазинам, в поисках чего-нибудь на праздничный стол, в такие дни на прилавках появлялись дефицитные товары и продукты, но, в основном очереди были у дверей винных магазинов. Если уж закусить нечем, так хоть выпить от души. Полным полно людей уже начало отмечать, и требовалась добавка. Хмурые милицейские патрули делали вид, что не замечают сильно выпивших – праздник всё-таки, советский народ гуляет!

Андрей и Саша с заметными усилиями продвигались сквозь весёлую толпу, успевая при этом, оживлённо беседовать друг с другом. За то время, что они шли до телеграфа, Андрей узнал о своих согруппниках гораздо больше, чем за полгода учёбы. Ну, например он узнал, что Саша из далёкого сибирского городка, расположенного на притоке реки Лены, а вот Фёдор родом из маленького городка стоящего на Реке, на которой расположен город, в котором он, Андрей, жил. Что на курсе много парней после службы в Армии, и девчонок после «рабфака», и что вот они, не смотря на то, что учёба им даётся очень нелегко, как раз и хотят, и будут учиться, в отличие от «десятиклассников» как Андрей. Они, «армейцы», уже прошли, какую-никакую школу жизни, и знают, чего хотят. Чего о тех, кто со «школьной скамьи», не скажешь. Про себя Андрей чётко понимал, что в этот институт он попал случайно, поступая под давлением родственников, абы куда. По иронии судьбы, после окончания института Саша останется работать на Реке, только в другом городе, ближе к месту, где Река впадает в Море, а Фёдор уедет в Сибирь, и во время авральных работ на его сухогрузе погибнет, и произойдёт это рядом с местом откуда родом Саша. Неисповедимы пути твои Господи!

У главпочтамта они попрощались, и Андрей побрёл на квартиру бабушки. С трудом объяснив двум женщинам, а потом, но уже по телефону, и своей матери, почему он останется, здесь ночевать, а не поедет домой, Андрей получил в своё распоряжение матрас и устроился на полу в кухне.

Утром он нехотя позавтракал – всё-таки с курением вчера явно переборщил - потом выпросил, всячески скрываясь от бабушки, у сердобольной тётки «четвертак» «на праздник», оделся и с облегчением выскочил на праздничную улицу. Общественный транспорт в такие дни не ходил, так что пришлось до института добираться пешком, почти бегом. Несмотря на ранний час улицы уже были полны народа. Трудящиеся страны Советов готовились к демонстрации своей солидарности с трудящимися всего мира. На домах развивались красные (или как тогда было принято говорить – «кумачовые» флаги), фасады домов украшали транспаранты с неизменными лозунгами – «Мир, труд, май!», «Миру – мир!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» (в их смысл уже давно ни кто вдумывался, а просто воспринимали как должное), у дверей организаций толпились весёлые, немного уже подогретые спиртным (не секрет, что для того чтобы заманить на демонстрацию, работникам неофициально наливали) служащие. Тут же по разнарядке вручались флаги, портреты вождей, и лозунги для того чтобы пронести всё это великолепие мимо трибуны на площади Ленина, где счастливых трудящихся будут приветствовать первые лица города и городской парторганизации. «Утро красит ярким светом стены древнего Кремля…» - неслось из репродукторов, установленных на грузовиках, превращённых в передвижное «чудо агитации». «Первомай шагает по стране» - дежурная фраза советских телеведущих во всей красе.

Андрей первый раз шёл на демонстрацию. Хотя ученики девятых и десятых классов тоже должны были «демонстрировать свою солидарность», но так как учился Андрей в Нагорной части города, а жил за Рекой, то классный руководитель не настаивал на его присутствии в школьных праздничных колоннах. О наличие варианта с бабушкой Андрей предпочитал не упоминать. Демонстрацию на «ноябрьские» он также пропустил, занятия в институте только месяц как начались до этого, и опять же сославшись на невозможность утром добраться, Андрей с чистой совестью самоустранился. Но теперь другое дело. Теперь же он был готов и ночевать на полу у родственников, и тащится через весь город в колонне под звуки оркестра, и даже кричать «Ура!» перед трибунами с руководителями города – он приглашён на… а вот, кстати, сижу сейчас и думаю, а как мы раньше называли эти вот посиделки с выпивкой и танцами-шманцами – «вечеринка», так мы тогда и слова то такого не знали, «праздник», как то официально, «выпивон», грубовато…ну, в общем, его пригласили «в компанию» – вот так вроде это тогда и называлось.

У центрального входа в «alma mater» собралась уже неимоверная толпа. Гремела неизменная «Москва майская», кругом развивались флаги, стояла машина, украшенная пенопластовыми огромными буквами составляющими название института и муляжами орденов, полученными этим старейшим учебным заведением. Играл институтский оркестр, стоял неимоверный гомон. Студентов решивших посетить мероприятие было предостаточно, хотя в основном здесь были преподаватели и работники института. И хотя студентам, в отличие от рабочих и служащих не наливали для поднятия праздничного тонуса, запах спиртного был явственен и отчётлив. Студенческая братия сама о себе позаботилась, в большинстве своём здесь были общежитские ребята, а уж они-то отмечать любой праздник начинали задолго до официальной даты. Под табличкой с названием своего факультета Андрей нашёл сокурсников, тут же присоединился к весёлому ни чему не обязывающему трёпу, и, конечно же, закурил. Ради праздника на курение около института начальство смотрело сквозь пальцы. Вскоре активисты с красными повязками на рукавах стали выстраивать гогочущую студенческую вольницу в подобие колонны, потом сначала тронулась агитмашина, за ней последовал оркестр, почему-то грянувший «Варяга», далее чинно зашагало руководство и преподавательский состав, а уж потом потекли не очень стройные, но весёлые и громкоговорящие ряды студенчества. На перекрёстке институтская колонна дождалась своего чётко обозначенного в сценарии праздника места и влилась в общий поток трудящихся Нагорного района. Демонстрация началась.

Хорошо, что Андрей подоспел к институту почти перед самым началом движения, и потому ему не всучили нести ни флага, ни транспаранта, ни портрета вождя - и, слава Богу. Нет, нет, мальчик, конечно же, не был диссидентом (он даже, наверное, и слова-то такого тогда не знал!), просто весна в том году почему-то задержалась, и руки отчаянно мёрзли – перчаток у Андрея не было. Холодно было и голове, но опостылевшее за зиму цигейковое убожество – «ушанку» он уже давно снял, а ничего другого в гардеробе не имелось. Андрей поднял воротник своего нелепого клетчатого пальто, но это мало помогало от не по-весеннему пронизывающего ветра.

Колонна медленно продвигалась по съезду к Реке. То и дело сквозь музыку, и весёлый гвалт доносились лозунги и призывы не совсем соответствующие идеям праздника (« Да здравствует советская виноводочная промышленность – самая виноводочная промышленность в мире!», например), но многоголосая толпа их подхватывала и кричала «ура». Рядом с Андреем шли Саша, Олег и другие парни с его курса, девушки держались немного в стороне, и незлобная пикировка, и ничему не обязывающий флирт продолжались всю дорогу. Когда колоны вышли на набережную, то студенческие ряды начали потихоньку редеть. Андрей заметил как группа девчонок, среди которых мелькнула румяное и задорное личико девочки Лёли, той с кем они вчера случайно столкнулись, выходя из общаги, и незнакомых ему парней отделилась от процессии и с хохотом дружно нырнула в ближайшую подворотню.

– В «Скобу» побежали, - проследив за взглядом Андрея, сказал Олег.
– Эх, я бы сейчас тоже от кружечки пивка не отказался!

 Будь Андрей более искушённым в питейных делах, он бы легко заметил на физиономии Олега все признаки абстиненции. Но и этого он ещё ничего не знал. Счастливым девственником (в самом широком смысле этого понятия) шагал наш герой по улице родного города, который как всегда весело и пьяно встречал Первомай. Таким вот счастливым, непорочным дурачком, пряча нос и подбородок в старенький мохеровый шарф.

Примерный ученик в школе, позволявший себе иногда позубоскалить на тему советской действительности (вначале 80-ых говорить уже особо и не боялись), тихий пиздострадалец и яростный мастурбатор, иногда распивающий с друзьями портвейн в подворотнях и начавший, втихушку от матери, покуривать, поступив в институт, твёрдо решил оторваться от маминой юбки и стать настоящим мужчиной. Главное – «мужчиной» в физиологическом смысле этого слова, главное – перестать быть девственником – да, именно это и было главным. А сама учёба в институте, получение профессии – это лишь необходимое условие для исполнения заветной цели.

Весна, «Первомай», приглашение «в компанию» от красивой девочки – разве это не повод для прекрасного настроения. И плевать, что одет он в повседневный, а он же и единственный костюм, плевать, что холодно на майском ветру непокрытой голове, плевать что… да, на всё плевать! Он вступает во взрослую жизнь, и точка!

Река демонстрантов, пополняемая всё новыми и новыми притоками веселящихся трудящихся, наконец-то потекла по главной площади города, конечно носившей имя вождя всего мирового пролетариата, имя Ленина. Правда, пополняя ряды, колонны и теряли некоторых бойцов. Несознательные трудящиеся, и их надо признаться было достаточное количество, отметившись в своих организациях, доходили в рядах демонстрантов только до ближайших винных магазинов или пивных баров. Особенно много таких вот «несознательных» было в студенческих колоннах. Вот и институтские ряды, в которых шагал наш герой, ко времени прохода перед трибуной партийных и городских богов значительно поредели. Какой-то вдрызг пьяный пятикурсник всучил Андрею флаг перед самым заходом на мост, разделяющий две части города – Заречную и Нагорную. Парень всунул вяло сопротивляющемуся Андрею древко, и сказал, чтобы тот обязательно зашёл к нему в комнату в общаге, что с него, с пятикурсника, «стакан». Номер комнаты Андрей естественно не запомнил, да он никогда и не пошёл бы за причитающимся ему вознаграждением.

Бесперчаточные руки Андрея окоченели, на мосту гулял сильный ветер. Потом погода в конец испортилась, и началась настоящая метель. Но он стойко переносил все неудобства – сунул древко флага в карман пальто, обхватил его рукой, а руку просунул между застёгнутых пуговиц. Идти было очень неудобно, но всё-таки теплее. Вокруг мелькали знакомые лица сокурсников, многие уже были конкретно поддатые. Шутки стали откровенно половой направленности, но и девочек смутить было трудно. Саша и Олег куда-то исчезли на некоторое время, а потом, появившись, обдали Андрея конкретным запахом свежевыпитого. Ему никто выпить не предлагал. Ему и не хотелось. Вот от сигареты бы Андрей не отказался, а спиртное его тогда ещё мало волновало.