Я – борец

– Выкуп, – выдохнул я, облокачиваясь на спинку полки.

– Подходит. То, что не брал Верещагин, четыре буквы по вертикали?

– Кто такой Верещагин? – спросил Гена.

– Мзда, – проговорил Иван Петрович. – Это персонаж из Белого Солнца пустыни.

– Которому за державу обидно… – улыбнувшись, добавил я. При этом поймал себя на мысли, что мне вдруг стало как-то легко и любопытно: а как же так получилось, что я не умер, а переродился в чужом теле, в Советском Союзе восемьдесят третьего года?

Иван Петрович загадывал и загадывал, я изредка отвечал.

– Ген… – позвал я рыжего собеседника.

– А? – спросил он, отвлекаясь, будучи погружённый в коллективный квест.

– У тебя есть запасная одежда, эту постирать хочу?

– А говоришь, не помнишь ничего, а про одежду знаешь?

– Видел! – просто ответил я. – Дай по-братски, а? Познакомился с хорошенькой проводницей, а выгляжу, как колхозник. Грязный, как свинья.

– Да ладно, ладно. Сейчас! – с этими словами Гена встал и полез под свою полку за чемоданом, откуда вскоре извлёк синие спортивные штаны с лампасами и серую футболку.

– Отлично, пойдет! – оценил я вещи и, положив их на койку, быстро скинул с себя рубаху и штаны.

Оставшись в одних трусах и чёрных дырявых носках, я повернулся к Гене.

– Э-э, а есть носки? А то дырки на пальцах, – нахмурившись, я развёл руками. – Гляди, как дуршлаг прям! Хоть макароны в них сцеживай!

– Тогда и трусы замените! – насмешливо раздалось из-за моей спины.

И я обернулся, там как раз стояла Ольга с круглым металлическим подносом, на котором разместилась пара стаканов и пирожки, а под ним, набор постельного белья. Улыбнувшись, она отвернулась, чтоб не смотреть на мою наготу. Наверное, в то время это было нормально. Уже и забыл совсем, что такое стеснение.

– Здрасьте, – поздоровался Гена, глядя на фигуристую проводницу. Само собой, он ее видел уже не первый раз.

– Чай попозже занести? – уточнила Ольга. – Или как?

– Да нет, – опешил я, – я просто…

– Приводите себя в достойный советского человека вид?

Как бы говорили мои воспитанники из две тысячи двадцать пятого – «Эпик фэйл».

– Пирожки, сдача, чай и бельё, – произнесла она и, сунув Гене в руки поднос, удалилась.

– Классная, да? – спросил у меня Гена.

– Ну да, не без этого, – сообщил я ему, так и стоя в трусах и выглядывая в коридор. Сержанты смотрели ей вслед с такими взглядами, будто голодная дворняга ветчину увидела.

– Смотри, пирожки и чай горячие, сахар на салфетке, даже бельё сухое! Сдача еще, сорок копеек. Ты рубль давал?

– Ну!

– Чего-то она расщедрилась. Это ты с ней, что ли, познакомился?

– Угу! И понравился… этим, как его… богатым внутренним миром, во! – проговорил я, рассматривая себя. Вот чучело! Как мой реципиент до поезда жил вообще?

Гена тяжко вздохнул, вновь полез под полку. Быстро извлёк из какой-то несуразной сумки пару носков и семейные красные трусы.

– Боюсь, у меня с ней нет шансов даже с учётом манящих красных труселей.

– Друг, красные, наверное, лучше, чем грязные?

– Истину говоришь! – согласился я, дополнив: – Так, отныне клянусь, что того лентяя и разгвоздяя, которого вы доселе видели в моём лице, вы больше никогда не увидите!

– Какого гвоздя? – не понял Геннадий.

Я только рукой махнул. Мол, не парься.

– Конечно, Александр, не увидим, я сегодня ночью уже приезжаю, – улыбнулся сверху Иван Петрович, вдруг увидев остановившуюся в дверях женщину. – Гражданочка, ну дайте вы парню переодеться, не видите, он стесняется!

– Ой, чего я там не видела… – закряхтела женщина и потопала прочь.

– Про богатый внутренний мир хорошо сказал, – похвалил меня Гена. – А у меня по литературе тройка была, как и по математике.

– Зато ты добрый, а математиками и литераторами не всем быть суждено, – поддерживал я беседу, пока переодевался.

– Ну что, чая бахнем с пирожками? – ободряюще выдал Гена, кидая бельевой набор мне на полку, а поднос ставя на столик.

Сладкий чай с пирожками зашёл, как родной. Это то, чего мне прям не хватало.

Свою старую одежду я аккуратно сложил в стопку, а от носков и трусов решил избавиться, как случай подвернется. Для того чтобы все это не мозолило мне глаза, засунул под полку. Стыдоба этот Саня Медведев, да и только.

Привычка менять трусы каждый день вырабатывалась в моей прошлой жизни с регулярными тренировками, иногда приходилось тренироваться по несколько раз в день, не сменишь нижнее бельё – будешь вонять. А если так, жди реакции от окружающих. А тренер – это пример для всех и каждого, кто к нему приходит.

После еды потянуло в сон и я, поддакивая Гене и Иван Петровичу с его кроссвордом, расстелил себе постель и, заправив перьевую подушку в наволочку, завалился спать.

Сон пришёлся в руку, снилось странное. Вернее, наверное, не снилось, а вспоминалось.

Жизнь Медведева Саши от первого лица. Средняя успеваемость в школе. После восьмого класса зачисление в техникум, хмурое лицо его отца страстно желающего, чтобы сын стал как он – инженером-электронщиком, усталое лицо матери, учительницы средней школы, от того, что её сын не блещет оценками.

Множественные победы на личном фронте у Саши отсутствовали… Как и друзей особо не было, за этим он и пошёл в секцию САМБО. Хорошая, толковая семья даже личный автомобиль в ней есть: белый Жигули ВАЗ 21-01, вроде бы. Гараж. Квартира двухкомнатная. Однако Медведев от родителей съехал в общежитие, видя внутри семьи какие-то напряженные нотки и, решив, что это из-за него.

Пум-пум-пум… – подумалось мне, когда я проснулся.

Придётся, наверное, снова разочаровать родителей: к технике-то я совсем не стремлюсь, можно, конечно, закончить технарь для корочки, потом попасть по распределению на завод и всю жизнь мучиться. Этого Медведев родителям, конечно же, не сказал, побоялся, наверное, да и не думал он столь глубоко. А что еще надо парню в шестнадцать лет? Уж явно не платы паять. Итак, у меня до восемнадцати лет есть два года, там, скорее всего, спортрота, я же вроде спортсмен, хоть и посредственный. Однако у меня есть время, чтобы подготовить себя и стать лучшим из лучших. Что там впереди? Девяностые? Спорт мне ой как понадобится. Прости, пап, но электронщика из меня не выйдет. Однако одно я знаю точно: семейство Медведевых сына больше стыдиться не будет!

– Антипов! – прокричал новый знакомый голос Фёдора Кузьмича.

– Я! – ответили ему.

– Виноватов! – снова назвали фамилию.

– Здесь! – ответил другой голос.

– На ёлку влезь, услышав свою фамилию, отвечают «Я». Виноватов!

– Я! – поправился Виноватов.

– Губанов!

– Я! – прокричал Гриша.

– Дуреев! – голос продолжил перекличку, он звучал так, как будто имел на то все права и основания.

– Я!

– Желоватов!

– Я!

– Игнатьев!