Я буду любить тебя вечно

— Вика, в чем дело? — его руки касаются моих, и я замираю, боясь поднять голову и увидеть… Увидеть что? Страх? Слишком шикарно и непонятно для наших недоотношений. Сомнению взяться неоткуда, а разочарование? Это вряд ли. Он сам отстранился.

— Все в порядке, — шепчу, еще сильнее кусая губу и отворачиваясь, глядя на топиари в форме сердца. Символа вечной любви и верности.

— Не ври мне, — шепчет тихо, приподняв мое лицо за подбородок и заглядывая в глаза. — Ты хотела, чтобы я тебя поцеловал? — касается большим пальцем нижней губы и стирает, видимо, капельку крови.

— Я… я… — замолкаю, не зная, как сказать о своем желании.

— Тише. — Прикосновение большого пальца к искусанным в кровь губам, безмолвно просящее меня замолчать, слишком быстро для моего едва успокоившегося сердца заменяется мягкими губами.

Он целует настолько нежно, что в голове проскальзывает мысль о любимом мороженом, на котором сначала облизываешь верхушку, с детства считая ее самой вкусной и важной частью трапезы, затем смакуешь остальное.

Языком он касается верхней губы, проводит по ней не спеша, давая мне понять, что назад дороги нет. Правая рука скользит на шею, пальцы путаются в распущенных волосах. Другая, оставив в покое колено, касается поясницы. Одно движение, и я попой оказываюсь на его коленях. Усмехнувшись, он проскальзывает языком между моих приоткрытых от легкого шока губ и полностью завладевает процессом.

Постепенно увеличивая темп, танцуя с моим языком страстное танго, изредка сменяя его на медленный танец, он доводит меня до сумасшествия. Еще немного, и я расстанусь с рассудком. Забуду, кто я есть.

— Подожди, — шепчет, уткнувшись лбом в мое оголенное плечо. Джинсовка висит на локтях, оголяя плечи.

— Не могу, — путаясь в волосах, запрокидываю его голову назад и припадаю к губам, забирая власть в свои руки.

Я целую его не менее страстно, скольжу руками по бугристым плечам и просто наслаждаюсь этой минутой. Минутой, которой может не быть потом. Никто не знает, чем обернется завтрашний день и какие сюрпризы нас будут ждать. Поэтому я, начиная с сегодняшнего дня, с этой минуты, буду жить только здесь и сейчас.

— В-вика-а-а, — оторвавшись и уткнувшись головой в ложбинку, шепчет с придыханием. — Остановись, — просит умоляюще, но я не понимаю, в чем дело.

В смысле «Вика, остановись»? Вика только вошла в раж и почувствовала удовлетворение от процесса. До одури сладкого и выносящего на своем пути множество преград. Да я не то что останавливаться не хочу, я не хочу с ним расставаться. Вот прямо так и хочется приклеиться к нему, как пиявка, и не отлипать.

— Я н-не понимаю, — отвечаю, задыхаясь от нахлынувших, словно цунами, эмоций.

Вместо ответа он крепче обнимает меня за бедра и притягивает ближе к себе. Ровно настолько, чтобы я смогла почувствовать довольно приличную выпуклость и покраснеть, как спелый помидор. Засмущавшись, прикусываю до доли губы, чтобы не рассмеяться вслух, и утыкаюсь носом в ключицу.

Нос моментально улавливает древесный аромат с нотками цитруса, заполняющий разум и заставляющий позабыть о неловкости, что произошла минутой ранее. Крепче ухватившись за шею парня, делаю глубокий вдох и блаженно улыбаюсь. Это какое-то сумасшествие, вдыхать аромат любимого мужчины под его тихое, но властное шипение.

— В-вика, что ты делаешь? — шипит, впиваясь пальцами в мои ребра и заставляя взвизгнуть.

— Ты вкусно пахнешь, — признаюсь, краснея.

— И теперь ты всегда будешь меня нюхать? — интересуется, рассмеявшись и смотря на меня лучистым теплым взглядом. Таким, каким смотрят на дорогих сердцу людей.

— А можно всегда? — оторопев буквально на секунду от его такого родного «всегда» и еще больше смущаясь и краснея, шепчу с придыханием и новым желанием впиться в его губы.

— Можно, — тихий шепот в ответ, и под птичью трель над головами его губы касаются моих.

Глава 10

Евгений

Неделя, пожалуй, самая лучшая за последние несколько лет моей скромной юношеской жизни, пролетает незаметно. Настолько незаметно, что я на мгновенье теряюсь во времени, смутно припоминая моменты, когда ее нет рядом.

Я настолько сильно в ней увяз, что забросил работу, стал меньше времени проводить в пыльном гараже и больше рядом с ней. Совершенно ни о чем другом не думая. В моей голове то и дело крутится ее образ. Вот она смеется, сидя на диване по-турецки, вот хмурит свои аккуратные бровки и прикусывает нижнюю губу, показывая белоснежные зубки и пытаясь понять принцип работы двигателя.

Незаметно я погряз в романтических отношениях по самые уши. Раньше презирал всю эту ванильную блажь и не желал понимать тех, кто пускает слюни на свою вторую половинку. Часто люди идеализируют свою пару, возводят на недосягаемый пьедестал и теряют разум. Раньше я не понимал таких людей. А сейчас не понимаю себя.

Я готов носить ее на руках, лишь бы видеть лучезарную улыбку и капельки слез счастья в уголках глаз. Лишь бы испытывать бурю эмоций, торнадо неописуемых чувств, находясь в шаге от нее.

Мы ни разу не говорили о вечной любви, о которой слагают легенды. Ни разу не обмолвились о подобном хотя бы словом. За нас говорят взгляды, нежные прикосновения и страстные поцелуи, сносящие на своем пути любые преграды.

Между нами не проскальзывают слова о любви…

Но это никак не меняет очевидного факта, что она есть между нами, это словно ток в оголенных проводах. Коснись — и тебя безжалостно проберет до самых костей, вывернет наизнанку, уничтожит, не жалея чувств. Либо вознесет к небесам на огромных крыльях любви, позволит почувствовать прикосновение ясных звезд и насладиться моментом близости душ.

Наша любовь сильнее многих других чувств, с которыми нам еще предстоит бороться.

Но мы о ней еще не говорили…

— О, Женек, ты вечером как? Подкатишь? — забросив руку на плечо и весело смеясь, интересуется Юрка, лучший друг и одноклассник.

Я уже и не помню при каких обстоятельствах мы познакомились. Просто это было слишком давно. Кажется, настолько давно, что мы еще в одной песочнице играли и не могли поделить зеленое ведерко. Единственное яркое воспоминание из общего детства возраста четырех лет. У меня до сих пор где-то в потрепанном временем альбоме есть фотография того дня. Интересно, а такой снимок сохранился?

Когда-то мы жили в одном дворе, и наши родители неплохо дружили. Двор наш старый, не совсем облагороженный, но зато в нем была новая детская площадка, сооруженная заботливыми отцовскими руками для ребятни. Там мы и познакомились, но как — не помню. Возможно, не поделили очередную игрушку, а может, вообще знакомы с пеленок.

Позже его родители решили поменяться со своей бабушкой жилплощадью. Так и получилось, что теперь он с родителями живет в огромной трешке в нескольких кварталах от меня, а их бабушка в моем дворе в их старой двушке. И видимся мы все реже. Чаще в общей тусовке, что изредка собирается вечерами на заброшенном заводе по производству кирпича за городом.