Я буду любить тебя вечно

— Ты достал уже со своим парком, — психанув, к разговору подключается Марк. Полная противоположность брата-близнеца.

— Вечером посмотрим, — ухожу от ответа, не желая провоцировать очередной бой за отцовское внимание.

Десять лет назад первый наш совместный отпуск мы решили провести в Мачу-Пикчу. На высоте две с половиной тысячи метров над уровнем моря, в «городе в облаках» Вика сделала меня одним из счастливейших людей на планете. Она призналась, что беременна. Двойней.

Я до сих пор помню ее слезы, крупными каплями скатывающиеся по покрасневшим щекам. Помню счастливую улыбку, что озарила ее лицо и одновременно заставила мое сердце биться чаще. Помню ее подрагивающие руки, вцепившиеся в мою шею, словно в спасательный круг.

Я помню ее, красивую и счастливую, на фоне стен старого города.

В принципе, сейчас ничего не изменилось. Вика по-прежнему для меня самая лучшая женщина на свете. И я совру, если скажу, что в моей голове проскальзывали мысли о расставании. Такого никогда не было и не будет. Особенно после того, как она подарила мне сыновей. Двух. Сразу.

После того тяжелого разговора, когда я застукал Вику пьяную вусмерть, и она открыла двери в свою наглухо замурованную от посторонних людей душу, позволила прикоснуться к себе кончиками пальцами и почувствовать неописуемый спектр боли и сожаления, что мучали ее на протяжении долгих лет, я не смел заводить разговор о детях. Решил пустить все на самотек, но в тайне мечтал о большой и дружной семье. Оказалось, мечтала и она. Свершилось чудо — мы стали родителями близнецов.

Маленькие кричащие комочки выросли, теперь это дети со своим забавным мнением и абсолютно разными интересами. Сыновья похожи только внешне, у них абсолютно разный характер, что вводит меня и Вику в тупик. Порой нам вынужденно приходится разрываться между ними, чтобы угодить обоим.

Нам настолько хватает этих двух сорванцов, что о третьем ребенке даже думать не хочется. Помню, несколько лет назад Вика заикнулась об еще одном малыше, и я даже подумал, а почему бы и нет? На следующий день Марк подхватил в школе ветрянку, за ним слег и Мишка. За ту долгую неделю, что Вика сидела дома и занималась лечением пятилеток, она превратилась в свою тень. Пропал озорной блеск в глазах, улыбка стала искусственной. И даже несколько килограмм веса, которые она упорно считала лишними, исчезли как по щелчку пальцев. Устав на все это смотреть, я взял выходной, чтобы ей помочь. К вечеру я не чувствовал себя живым, двое детей высосали все соки, оставив оболочку. Тогда я не выдержал и поинтересовался, хочет ли Вика еще детей, ответом мне стал звонкий смех и тихое нет.

Сейчас Миша растет любвеобильным парнем, тянется ко всему, до чего в состоянии дотянуться и обворожить своей лучезарной улыбкой. В возрасте одного года он первым успел охмурить нянечку. Что скрывать, Мишка ее любимчик по сей день.

Только вот это не меняет того факта, что его лучшим другом по-прежнему является Мопс, которого Вика завела десять лет назад. И именно с ним сын любит проводить большую часть свободного времени, и только потом идут брат и все остальное. Поскольку в парк мы ходим, чтобы выгулять Мопса, что занимает часа полтора, этого времени вполне хватает, чтобы между братьями завязалась война за внимание.

Марк растет до жути ревнивым парнем, а потому несложно догадаться, кто чаще выступает зачинщиком неприятностей. Он напоминает меня в юности, по крайне мере, мама постоянно об этом твердит, когда видит внуков. Я соглашаюсь с ней только в том случае, когда вижу его за починкой очередной им же разобранной до мелочей вещи. Тогда я действительно узнаю в нем себя.

Со дня нашей свадьбы прошло достаточно много лет, только вот мое общение с Викиными родителями так и не наладилось. Ее мать меня по-прежнему ненавидит и при каждом удобном случае пытается задеть побольнее, но все же охотно пользуется деньгами, что каждый месяц ей перечисляет Вика. И машиной из моего личного автопарка — вот уже второй год. Что касается отца Вики, то здесь все просто. У нас нейтралитет. Он не лезет в нашу семью со своими советами, я не препятствую общению с внуками, в которых он души не чает. Кстати, про общение, что-то мне подсказывает, что, несмотря на мягкость характера, Мишка выберет сильную профессию и пойдет по стопам деда.

— А вечером ты скажешь, что соскучился по маме, и предложишь вариант, где мы будем проводить время вместе, — начинает дуться Мишка, догадываясь о моих намерениях.

Я более чем уверен, что так и поступлю, иначе поднимется очередной скандал между близнецами. Я люблю своих сыновей и готов поддержать каждого из них, но допустить вторую мировую войну в доме не могу. Возможно, кто-то посчитает, что в воспитании детей я полный профан, так вот — соглашусь. Я слишком много им позволяю и практически ничего не запрещаю, и только потому, что отсутствую дома достаточно много времени. Вика же пытается быть строгой, но стоит этим двум хитрюгами улыбнуться, как ее женское сердечко екает. И как бы она ни старалась, близнецы с удовольствием вьют из нее веревки, а она, мило улыбаясь, допускает это. И на каждое мое «надо быть построже» я слышу тихое, но уверенное «отвали».

— Я уже по ней соскучился, — подмигиваю недовольному Мишке и снова поворачиваюсь к дороге. — И все же давайте момент с прогулкой обсудим вечером. У меня сегодня планируется сложный день, и будет здорово, если я доберусь до дома.

— Настолько все тяжко, что уже мечтаешь о кровати и сне? — подключается Марк, заставляя искренне улыбаться.

Все-таки умные у меня дети.

— Так, бегом на занятия, — остановившись около лицея, отправляю парней на учебу.

Впереди ждет тяжелый рабочий день, а силы уже на исходе. Но больше удручает тот факт, что через несколько дней наступит июнь — первый летний день, а я боюсь допускать мысль о долгожданном отпуске. Никогда не думал, что передо мной будет стоять выбор между двухнедельным отдыхом в горах или на практически необитаемом острове.

Мишка уже второй месяц с необъятной любовью расписывает достопримечательности Бали, уверенный, что мы его поддержим. Сын с детства любит барахтаться в воде и вот уже четвертый год показывает отличный результат по плаванию. Но в этом году он превзошел даже себя, заявив за ужином о своем желании встать на доску и начать покорять волны.

Марк — полная противоположность Мишки. Он пылает необъяснимой любовью к высоте и мечтает покорить Килиманджаро. Его привлекает безумная высота и полеты, а это до жути пугает. Я пойму, если он решит связать свою жизнь с авиацией и стать пилотом гражданских авиалиний, но безумцем, прыгающим со скалы и надеющимся на вовремя раскрывшийся за спиной парашют, — никогда.

— Евгений Никитич, звонил Артем Арестов, просил, чтобы вы с ним срочно связались, — сообщает секретарь, провожая меня уставшим взглядом. И я его понимаю. Вот уже четвертый день с утра и до вечера мы допоздна торчим в офисе и готовимся к встрече с китайцами.

— Кофе, — произношу, располагаясь за рабочим столом и устремляя взгляд на монитор.

Я настолько погружаюсь в работу, что у меня напрочь вылетает из головы Арестов-младший. Да, если честно, я совершенно не понимаю, зачем могу ему понадобиться. От наказания я его не избавлю, помочь с работой тоже не смогу. И дело не в том, что у меня не найдется свободной должности для хорошего парня, просто его отец очень попросил игнорировать его сына с такой просьбой. Видимо, парень знатно накосячил, раз его лишили финансирования со всех сторон.

— Привет, — доносится со стороны двери знакомый голос, заставляя искренне улыбнуться.

В предвкушении долгожданной встречи поднимаю голову и вижу ее. Свою любимую жену. Ей почти сорок лет, но, благодаря усиленным физическим нагрузкам и не только в зале, она выглядит на тридцать. А синее платье, что облегает ее фигуру, словно вторая кожа, и подчеркивает каждый изгиб тела, на котором я знаю расположение всех родинок, делает ее восхитительно притягательной женщиной в глазах многих мужчин. Не скрою, меня всегда это раздражает, но и сделать ничего не могу. Не запирать же ее дома, в конце концов?!

На лице сияет счастливая улыбка, глаза загадочно блестят и манят в свои коварные сети. В такие моменты я понимаю, что могу смотреть на нее часами. Могу посвящать ей стихи о вечной любви и в любую секунду готов пасть к ее ногам, если она того пожелает.

Я безумно счастлив, что она смогла принять меня таким, какой я есть сейчас. Холодный, замкнутый, да еще и инвалид. За десять лет я так и не сделал операцию, не избавился от шрамов, что отвратительными рубцами напоминают о прошлом. О губительной ошибке, которую я посмел допустить.