Я? Дельта!

Парень в какой-то момент даже начал откровенно наслаждаться этим бегом, невзирая на общую атмосферу катастрофы, опустившейся на некогда пышущую жизнью часть города. Не потому, что ему резко стало всё равно. Просто когда ты бежишь и рискуешь в любой момент впечататься в легковушку какую, столб или нагромождение перекрученной мутировавшей плоти, фокус внимания смещается на то, чтобы этого как раз не произошло.

Ну а на всё «постороннее» ресурса мозга просто не хватает, так что появление на его пути толпы ноктюрнов стало для Торна… ну, не полной неожиданностью, конечно, но досадной неприятностью, о которой знаешь, но всё равно упускаешь её из виду.

Это были обычные, насколько это вообще возможно, твари на четырёх лапах. Они чем-то напоминали собак, но были существенно крупнее, на уровне самых крупных представителей блохастого семейства. Передние лапы мутантов венчали массивные, похожие на кротовьи когти, а вдоль их хребтов тянулись полосы только начавшей нарастать костяной, с алым отливом брони.

Спустя время она стала бы проблемой, заковав тварей в своеобразный естественный доспех, но сейчас этот конструкт скорее мешал самим мутантам, нежели наоборот.

Расстояние — меньше десятка метров. Ноктюрнов — хорошо так больше десятка. Страха — нет, только напряжение, охватившее тело, и азарт с адреналином, не позволяющие даже лишний раз моргнуть.

«Надеюсь, я достаточно прочный, и первый пропущенный удар не станет для меня последним».

То, что мутанты начали расползаться вокруг, беря «добычу» в кольцо, Торн подметил моментально, в ответ начав смещаться вправо, к кирпичной стене приземистого здания трансформаторной будки. Всё его внимание было сейчас сосредоточено как на анализе боевых возможностей тварей, которые выглядели и двигались весьма оригинально для ноктюрнов, так и на изучении местности со всеми её особенностями, могущими оказать существенное влияние на ход схватки.

Лавочки, брошенное авто, сваленные в кучу паллеты, одинокий сухой клён — парень искал варианты в любой ситуации прикрыть себе спину.

Вот только получалось пока что паршиво.

Торн по-старинке мыслил человеческими категориями, не понимая, что на него и не бросились-то до сих пор отнюдь не потому, что он угрожающе махал куском железа и свирепо пучил глаза с тлеющими в них углями.

Впрочем, это великое стояние не могло продлиться долго, и первыми нервы не выдержали у мутантов: одна из тварей совершенно бесшумно бросилась вперёд, на полпути к Торну высоко и быстро подпрыгнув, так, чтобы сомкнуть челюсти на шее странного человека.

«Человека», который с широко раскрытыми глазами смотрел за этим полётом, и не понимал, что происходит. Тварь бежала слишком медленно, и в прыжке отнюдь не ускорилась. Времени хватило и на то, чтобы начать смещаться в сторону, и на то, чтобы замахнуться оглоблей, обрушив ту на первым вошедший в зону поражения череп ноктюрна, смявшийся, словно перезрелый фрукт, и брызнувший во все стороны чёрной кровью с осколками серовато-алых костей.

Не успела туша первого мутанта рухнуть на покрытую пожухлой травой почву, как Торн уже встретил вторую тварь, которая атаковала не в прыжке, как её незадачливая товарка, а скользя брюхом вдоль почвы и явно метя в ноги потенциальной добычи. И с ней парень поступил так, как ему подсказали инстинкты: поднял ногу и опустил её прямо на шею мутанта, переломив ту словно ребёнок — сухую веточку.

А когда нога поднялась и опустилась во второй раз, беспомощно хрустнула и смялась голова мутанта, массивная туша которого задрожала в предсмертных судорогах.

Некогда человек свирепо оскалился: Торна распирало нечто, чего он не испытывал никогда в своей жизни, и даже описать это ощущение было сложно. Боевая ярость? Готовность сражаться? Радость? Энтузиазм? Восторг хищника, упивающегося жестокостью боя? Или всё сразу, смешавшееся в разных пропорциях?

Оглобля, будто бы раскалившаяся в сильных руках и оттого припекающая ладони, со свистом рассекла воздух, с гулким звуком удара отбрасывая прочь ещё одного мутанта, позарившегося на святое. В это же время цепкие пальцы сомкнулись на горле следующего ноктюрна, от неожиданности протяжно взвизгнувшего. Взвизгнул и Торн, осознавший, что пальцы его левой руки мало того, что вытянулись, так ещё и заострились, уподобившись когтям, которыми оказалось на диво удобно держать брыкающуюся тушу весом в полста килограмм минимум.

— А ведь добыча тут ни разу не я, твари!.. — Воодушевлённый, парень сжал кулак, с мрачным удовлетворением взирая на то, как когти погружаются в плотную шкуру ноктюрна, рассекают и её, и податливую плоть с трещащими костями, каркасом защищающими хребет мутанта.

Но вот раздаётся хруст, и собакоподобный ноктюрн навсегда затихает, а Торн широким замахом бросает его тело в свору её товарок, кружащих вокруг и не торопящихся больше нападать. Одну псину трупом он всё же сбил, и это послужило для всей стаи спусковым крючком. Мутанты подобрались, синхронно пригнулись к земле…

И, развернувшись, с визгами и на всех парах бросились прочь от слишком опасного то ли человека, то ли странного сородича, который к этому моменту стал выглядеть совершенно неадекватно. Подрагивающие кончики когтей, распалившиеся не углями, но хищными огнями зрачки, глубокое и жадное дыхание, поза готового к броску хищника — всё это больше подходило монстру, чем человеку.

А самым неприятным для Торна стало то, что внутри он, готовый погнаться за отступающими мутантами, не особо отставал. Запах крови, страха и смерти дурманил невероятно, и чем больше времени проходило, тем сложнее парню становилось контролировать себя. Его сердце трепетало от адреналина и удовольствия, а что-то в глубинах разума отчаянно вопило и рычало:

«Ещё, ещё! Больше, больше!..».

Тем не менее, он не бросился в погоню, и даже смог немного подуспокоиться, затворив личную шизофрению в клетку до того, как та начала задвигать что-то про место хищника в мире травоядных… или о чём там обычно вещают беды в башке протагонистов?

— Ну и, ха, катитесь!.. — Торн махнул рукой вслед ноктюрнам, только сейчас обратив внимание на состояние оглобли. Он нанёс ей всего несколько ударов, а металл уже местами погнулся, отчего «оружие» пришло в полную негодность.

«Но нужно ли мне оружие, если я оружие сам по себе?» — Торн отбросил ставшую бесполезной в силу кривизны оглоблю, подняв руку на уровень глаз и начав внимательно ту рассматривать. Пальцы изменялись, стоило только пожелать — вытягивались и выпускали наружу заострённые, поблескивающие металлом сегментированные когти, до поры сокрытые в ладонях.

Да и сами ладони эти, казалось, стали чуть больше, чем раньше, немного набрав в объеме за счёт появления дополнительных лоскутов кожи, позволяющих внешнему слою расходиться в стороны. И, похоже, после первой активации скрытого оружия обратное их сокрытие или предусмотрено не было, или на это нужно было время.

«Ещё и перчатки нужно будет носить. Какая, вашу ж бабушку, прелесть! Но уж лучше неведомой тварюгой, но живым, чем человеком, но совсем-совсем мёртвым».

Всю свою сознательную жизнь Торн, будучи обделённым полезными мутациями, усиливающими тело, убеждал себя в том, что человеку судьбой суждено вырывать у многочисленных врагов победу своим умом: хитростью, тактикой, техникой, оснащением. А личная сила — это, конечно, хорошо, но не панацея и вообще не один из обязательных критериев для становления чем-то большим.