Я? Дельта!
Шрифт:
Щелчок хвоста о бетон — и последняя его граната улетела с крыши, лишив парня последнего существенного для супермутанта аргумента.
Тварь разжала пальцы, и правая рука Торна, взрываясь болью, повисла плетью. Но левая всё так же лежала на рукояти валяющегося на крыше вибротесака. Ноктюрн отчего-то не стал бахвалиться силой, как с Гробом, и предпочёл не поднять человека на уровень своих глаз, а наклониться самому.
И по этой причине у «незадачливого эгоиста», коим Торн хотел считать сам себя, появилась возможность. Не особо перспективная, но попытаться ранить, а если повезёт — то и прикончить злейшего врага он мог.
Разумный, опасный ноктюрн, подобных которому даже в
Могли. Это вполне в духе ворочающих миллиардами ублюдков…
Мутант тяжело дышал, а его глаза, эти две точки с белыми, сейчас налитыми кровью склерами и чёрными зрачками, очень сильно походили на человеческие. Но вот выражение в них принадлежало животному. Как и сказал тогда Лузга, каким бы умным ни был ноктюрн, прежде всего он остаётся животным. Опасным, но животным.
Ничего человеческого в гуманоидном чудовище не было, и вблизи это стало ясно особенно отчётливо. Ноктюрны — не люди. Ноктюрны — чужаки. Вырастающие из плоти и крови людей, но остающиеся при этом совершенно чуждыми своим «прародителям».
Даже продемонстрированная им способность к общению ничего не поменяла, да и не могла поменять.
В отчаянной попытке Торн сомкнул ладонь на рукояти тесака, выбросив вперёд левую руку. Ноктюрн, к вящему удивлению парня, словно испугался и попытался отшатнуться, но одна из его ног подкосилась, и тварь начала заваливаться на бок. Вибротесак же уткнулся в осколок костяной пластины, соскользнул, оставляя на окровавленной поверхности глубокую борозду — и по самую рукоять вонзился мутанту чуть пониже брюха.
Тварь вместо того, чтобы тут же умертвить жертву дико взвыла и затряслась всем телом, соскользнув с лезвия и рухнув на спину. В процессе мутант «хрустнул» собственной же ногой, а его могучий хвост, в последний момент попытавшийся хлестнуть обидчика, прошёл мимо, оставив сеть трещин на бетоне.
Торн же, собрав последние крупицы таящихся в обычном человеческом теле сил, заставил себя податься вперёд, навалившись на мутанта сверху.
И ударил. Первый раз, второй, третий. Он бил изо всех сил, не особо глядя на то, куда целился. Крошились костяные пластины, брызгали кровью свежие раны, отовсюду сочилась слизь… ноктюрн же трепыхался и изворачивался, словно выброшенная на берег рыба, и не предпринимал ни малейшей осознанной попытки просто проломить обидчику грудину или свернуть шею.
Торн к этому моменту уже практически лежал на ноктюрне, из последних сил ковыряясь вибротесаком в ранах твари. Чёрная кровь хлестала из них, оседая на бетоне, комбезе и коже парня там, где не выдержала броня. Из-за отсутствия расплавившегося в начале стычки шлема едкая жидкость то и дело попадала в глаза, затягивалась в раздуваемые на выдохе ноздри и стекала по губам, вызывая всё усиливающееся жжение.
В сознании Торн оставался не иначе как чудом, ведь даже хаотичные трепыхания этого монстра оставляли страшные увечья: трещали кости, рвалась плоть, рассекались мышцы и лопались органы, не выдерживая ударов. Любой другой человек давно бы уже погиб от болевого шока, кровопотери и ран, но что-то удерживало парня на этом свете. Желание или пресловутый Фатум, которому стало угодно избавить мир от чудовища — неизвестно.
Торн не умер даже тогда, когда совсем рядом громыхнул выстрел, а голова ноктюрна обдала всё вокруг ворохом плоти и осколков черепа.
Осев на подрагивающем трупе заклятого врага, Торн кое-как повернул голову и плавающим взглядом нащупал силуэт нового участника потасовки. Узнаваемые черты брони элитного спецподразделения внушили
парню надежду… но если видел он уже плохо, то слышал достаточно чётко. Пока что.— Подтверждаю: объект уничтожен. Выживших и свидетелей… — Грянул выстрел, и почему-то Торну показалось, что пальнули отнюдь не по ноктюрну. — … нет.
— Синь, Шон, всё осмотреть!
Сказать, сколько продлилось начавшееся вокруг копошение Торн не мог. Он едва дышал, да и глаза давно уже закрыл, поняв, что его списали. Цепляться за жизнь не было ни малейших сил, и только боль, всепоглощающая и расплывающаяся по нутру, не давала сознанию сорваться в манящую темноту.
— Ядро уничтожено. В ходе боя с локальными силами ООБ. Нет, возможность собрать части отсутствует, жидкий тип, смешан с кровью. Да, артефакт сохранился в целости, органы управления не заблокированы. Принято, Сатт-лидер. Конец связи. — И снова пауза. — Сворачиваем удочки. Приказано сопроводить Дитя, раз тут мы облажались.
— Попробовали бы они сами пролезть незамеченными в самое пекло! — Возмутился некто достаточно высоким, но всё ещё остающимся мужским голосом. Пятно, которое Торн видел перед собой, приблизилось, закрыв почти весь небосвод. — И что же, палач уходит, не закончив дело?
— Там добивать нечего, умрёт через несколько минут. А лишний раз пачкать руки я не нанимался. Шон, что внизу?
— Бойня на восьмом, в остальном — чисто, ни мёртвых, ни живых, командир.
— Отлично. Выдвигаемся, время — деньги!
— Наперегонки по крышам?..
Голоса удалялись, а сознание Торна из последних сил цеплялось за резко ставшую ещё более жестокой реальность. Это было предательство чистейшей воды. Добивать не стали не из нежелания убивать своего, а просто побрезговав. Сам сдохнет, мол.
Так точно не говорят об умирающих товарищах, решая их судьбу.
«Зачистка. Они пришли убрать всех, кому не положено знать о разумных ноктюрнах… и Дитя» — пришло гадкое осознание перед тем, как парень почувствовал череду инъекций. Не первых, но и не последних. Пояс на пределе заложенных инженерами и медиками возможностей поддерживал жизнь в умирающем теле, впрыскивая в кровь все мыслимые и немыслимые химические коктейли. — «Бесполезно. Это всё бесполезно. А ведь я, ха-ха, стремился попасть к ним. И зачем?..».
Проникающая вглубь остывающего тела боль, разливающаяся расплавленным золотом. Пульсирующие, набирающие интенсивность огни, заслоняющие взор. И нарастающий шум, похожий на шелест потерявшего сигнал допотопного ЭЛТ-телевизора, заполонивший собой всё и не оставивший ни единой возможности уцепиться за что-то.
Ушли и мысли, а следом за ними Торна покинуло и сознание.
Над нокт-областями никогда не восходит солнце, и закатов здесь тоже нет.
Но останься здесь хоть кто-то живой, и он бы увидел, как над одной-единственной крышей, стоящей вровень с прочими, сгущается густая, давящая тьма…
Глава 6
Смерть — это забвение, и не более того.
Так всегда считал Торн, с малых лет сталкивающийся с вопиющей несправедливостью и жестокостью окружающего мира, и потому не принявший ни одну из религий. По этой причине у него, опустившего веки на крыше высотки, не было каких-то надежд на лучшее.
Торн не ждал света в конце, райских кущ или огненной бездны с чертями и котлами. Он не верил и в перевоплощение, карму или что-то иное, оправдывающее действительность, в которой существовали, жили и умирали люди.