Я, физрук-профессор магии

– Знал, что ты не подведешь, - тряхнул косматой головой Тварина. Он был закутан в толстый шерстяной халат неопределённого цвета. Весь вид профессора излучал предельную задумчивость и непонятную мне тревогу.
– На тебя всегда можно было положиться, Геральт. Еще тогда, когда ты здорово прикрыл меня в заповеднике троллей... Помнишь?

– А то!
– осторожно сказал я, неспеша потягивая горячительное. Блин, хоть бы не сморозить что-нибудь ни к селу ни к городу!
– Неплохо устроился, приятель. Подальше от начальства, поближе до кухни. Да и любимые тварюшки под рукой...

– Это да, - улыбнулся здоровяк.

– Работа, пожалуй, единственное, что еще способно меня порадовать в стенах нашей школы в последнее время.

– Мне кажется, или ты хочешь мне сказать что-то важное, но никак не решишься?

– Важное? Ха! Друг мой, я бы мог многое рассказать. Важного. И про непонятные многим нелепые эксперименты в ущерб устоявшейся программе директора Дуплуса. И про то, что мои животные уже несколько месяцев как ведут себя очень встревоженно. И о том, что нелепая смерть профессора Злобнуса случилась аккурат в этот временной промежуток...

Тварина замолчал, чтобы перевести дух и сделать могучий глоток вина. Я терпеливо ждал продолжения. Очевидно же, что ему крайне необходимо выговориться. Так пусть говорит. Я всегда умел слушать, особенно за чаркой.

– Тошно мне, Геральт, - признался он.
– Знал бы ты, как я обрадовался, когда узнал, что тебя попросили заменить Ублюдуса и ты согласился. Боюсь, что в Колдовгасте пробудилось что-то нехорошее. Что-то, что способно навредить нашим ученикам. Знаешь, за время службы, я так сработался со своими зверями, можно сказать сроднился с ними, что научился предчувствовать недоброе не хуже их. Так я тебе вот что скажу - что-то страшное грядёт.

На миг я испугался. До того мрачными и полными непонятной отдалённой угрозы показались мне слова моего коллеги. Попробовал пошутить:

– У вас, часом, не обучался волшебник по имени Рэй Брэдбери?

– Брэдбери?
– нахмурил кустистые брови Тварина.
– Нет, что-то не припомню такого. Какой-то известный нынче волшебник?

– Можно и так сказать.

На некоторое время мы замолчали. Из дальнего темного угла на нас таращился бараньими зенками домашний эльф по имени Бэкиш. В тени виднелось его маленький силуэт. Если Тварина не боится при нем обсуждать столь значимые вопросы, значит, и мне не стоит беспокоиться.

– Ты хочешь сказать, что профессор Злобнус, преподаватель по Защите от тёмных сил и колдовства, узнал что-то невероятно важное и не предназначенное для его ушей, и за это был убит?
– медленно, с растановкой, тщательно взвешивая каждое слово, произнес я.
– Что его смерть не несчастный случай или стечение обстоятельств?

Тварина молча кивнул. Его темные глаза красноречивее всяких слов говорили о том, что я угодил в яблочко. Кхм, а вот это мне уже начинает не нравится! Мало того, что я окочурился, воскрес здесь, среди магии и колдовства, так еще какое-то Убийство в восточном экспрессе на горизонте маячит! А я один из центральных персонажей этой занимательной детективной пьесы. Да ну на хрен!

– Больше всего волнуюсь за детей, - признался чародей-зоотехник. И, как учитель до мозга костей, я вполне его понимал.

– Есть какие-то догадки? Доказательства?

– Ничего! Ничего, кроме предчувствий на почве всей непонятной чертовщины, что происходит в школе в этом учебном году!
– горячо воскликнул Тварина.
– Ты, Геральт, будь осторожен.

– Сразу не мог сказать, вместо того чтобы меня любовными записочками закидывать?
– наобум брякнул я. Якоб выпучил глаза.

– Какие еще записочки?!

– Упс.

Неужели я ошибся и мой старый знакомец здесь ни при чем? Ладно, ему то, похоже, я мог здесь доверять. Хотя неизвестный доброхот в записке и предупреждал меня, чтобы я как раз не доверял никому! Что, даже Пиви верить нельзя? Вместе с Якобом эти ребята показались мне честными парнями и славными собутыльниками, что немаловажно. Короче, я рассказал Тварине о том, что кто-то два раза предупреждал меня об опасности, подбрасывая в комнату бумажки с таинственным содержимым. Он выслушал мои откровения и в несколько глотков допил остывшее вино. Почесал бороду и развёл руками.

– Право, не знаю, что и сказать, друже. Разве только то, что не я один думаю, что в нашей школе завелась какая-то дьявольщина. И меня это радует. Да, радует. Значит, я еще не сбрендил!

– Почему директор решил провести свой эксперимент с делением на отличников и отстающих? Решил, что доставшимся мне балбесам и так ничего не светит? Или просто устал с ними бороться?

– Ну, скажем, тебе и впрямь достались далеко не подарочки, - согласился Тварина.
– Признаюсь, я бы с удовольствием скормил бы некоторых из них сухопутному кракену. И как бы ты не бился, ничему толковому ты этих двоечников не научишь.

– Это мы еще поглядим, - упрямо возразил я.
– Есть у меня в рукаве пара козырей. Ежовые рукавицы им ещё пуховыми варежками покажутся.

Тварина удовлетворенно ухмыльнулся:

– Рад, что ты не теряешь интузиазма, старина. Ну, давай ещё по стаканчику и будем разбегаться. Ты, главное, думай, думай над моими словами, Геральт. Нечисто тут что-то, ох нечисто, зуб дракона даю!

– Главное, чтоб тут не оказался таки замешан Гарри Поттер!
– поддержал я всем сердцем коллегу.

————————————

Когда прозвенел звонок, возвещающий начало урока и учебного дня, я с удовольствием констатировал, что в классе собрались все мои ученики. Все двенадцать. Кто-то явно не выспался и сидел, зевая, и тупо пялясь на меня, кто-то недоумевал, какого черта он тут вообще делает, некоторые сидели с видом огромного отдолжения ко мне и директору лично. Но присутствовали все. Даже самые отъявленные диссиденты. Урок с отжиманием все усвоили на отлично. И еще. Во взглядах школяров теперь было определённо побольше уважения и опаски , чем вчера. Это нормально. Озлобленных и скрытных взоров тоже хватало, но исподтишка.

Когда я вошел в класс, эта очеловеченная гурьба магических неандертальцев нестройным хором поприветствовала своего учителя и наставника. Я сдержанно поздоровался в ответ и сел за стол. Первым делом в глаза бросилось, что ящичек для бумаг чуть отодвинут. Нахмурившись, я заглянул внутрь. И сердце мое растаяло, а на глаза навернулись слезы отцовского умиления. Ибо увидел я холодную запотевшую бутылочку темного эля. Подняв голову, я поймал нарочито небрежный взгляд светившегося как новогодняя елка Фридриха Штруделя. Ну стервец... Пришлось открывать классный журнал и ставить ему за ещё не начавшийся урок высший бал. Такими темпами к концу года он у меня на золотую медаль потянет!