Я хочу, чтобы...

Валид обнаружился на поручнях - как-то ночью, когда Амину по привычке не спалось, и он выглянул на палубу, решив посмотреть на звёзды. А смотрел в итоге на играющего на рабабе мальчика.

Мелодия, грустная, нежная лилась над волнами, замирая где-то в сердце. Амин наслаждался ею и не сразу заметил, что лицо у Валида - под стать мелодии - печальное.

Печаль и даже… неужели отчаяние?
– с Валидом как-то не вязались.

Долго Амин не выдержал.

– Что случилось?

– Гариба, - кивнул на волны Валид, не оборачиваясь и не прекращая играть.
– Завтра будем там.

Амин сел рядом, задумчиво разглядывая мальчика.

– Ты не хотел туда. В Гарибу. Никогда не хотел. Но всё равно плывёшь. Почему?

– Ты плывёшь, - отозвался мальчик.
– Я за тобой.

Амин нахмурился. И тихо спросил:

– Почему тебе не нравится Гариба?

Он ожидал любого ответа, даже того, что непоседливый мальчишка с раздражением выкинет рабаб в воду.

Но Валид даже не сбился с ритма.

– Меня убьют там.

– Что?.. Откуда… погоди, Валид, но ты же феникс… ты… бессмертен?

Мальчик бросил на него короткий взгляд и печально улыбнулся.

– Я не феникс.

– Тогда кто?

Валид покачал головой, продолжая играть. Амин ждал - долго, потом, не выдержав, поднялся:

– Я не понимаю тебя.

– Я знаю.

Юноша сжал кулаки. Шайтан! Почем бы не объяснить нормально, а не играть в загадки? Как кто-то вроде него, относящийся к смерти так… равнодушно… может из-за неё так грустить? Как он вообще может знать, что умрёт, если сам говорил, что вещий только для других?

Амин вздохнул и повернулся к трюму. Решать загадки маленького паршивца, чтобы позабавить его ещё больше, он не собирался.

А вслед ему, прежде чем крышка люка захлопнулась, вместе с грустной мелодии донеслось тихое:

– Я не хочу снова в клетку.

Ночь шестая. Царевна Алия

Худенький, бледный мальчик в оборванной абае, открывающей коленки, стоял у ограды храма Аллат, протягивая руку ладонью вверх. И смотрел на прохожих грустными-прегрустными глазами. Время от времени идущие на вечернюю молитву кидали ему мелочь, и мальчишка - воплощение сокрушённой покорности - ползал на коленях в пыли, подбирая сверкающие медяки. А, стоило показаться носилкам, бросался ниц - не забывая протягивать руку - и тоненьким печальным голосом напоминал о том, что Аллат заповедовала помогать нуждающимся ближним и любое благое дело воздастся вдвое…

– Вдвое, говоришь?
– фыркнул выходящий из храма юноша-побережец.
– Ну-ну. А за обман что бывает? Не помнишь, говорит о нём что-нибудь светлоликая Аллат?

Мальчик вскинул на него громадные чёрные глаза.

– Захир, оставь его, - вздохнул подошедший спутник - по виду личный слуга шехзаде или как минимум сына эмира.
– Идём.

У стоящего перед ними мальчика жалко задрожали губы, а взгляд забегал, оценивая дорогой пояс побережца, абаю его слуги, ожерелье и броши на тюрбанах.

Юноша - Захир - с усмешкой кивнул. И бросил мальчику:

– Переигрываешь, ибни.

– Не так сильно, как вы в Лелине, - пропел ему вслед “сиротинушка”.

Юноши обернулись.

– Что ты сказал?
– в спокойном голосе Захира явственно слышалась угроза.

– Что вас там поймал визирь Джамаил, и вы потом неделю сидеть не могли?
– невинно улыбнулся мальчик.

– Откуда…

– Подайте пару монет на сладкие сливы, я вам ещё что-нибудь расскажу, - лукаво предложил мальчик.
– Или не расскажу… например, о том, что шехзаде Мунира вчера вечером…

Тут уже спутник юноши, вскинув брови, глянул на Захира.

– Что - вчера вечером?

Но Захир уже бросил мальчишке золотой.

– Да прибудет с вами милость Аллат, сайед, - подобострастно поклонился мальчик.

Сайед усмехнулся.

– Откуда ты узнал? Про… м-м-м… вчера?

– А я вещий, - отозвался мальчик, скромно потупив глаза.
– А ещё я знаю, что вы сегодня это повторите, но удача вам сопутствовать не будет.

– Как.., - начал Захир, но спутник схватил его за руку.

– Захир, ты ничего не хочешь мне сказать?

– Рахим, давай пото…

– Он не хочет говорить, что ходит вечером в чайхану и делает ставки на ближайшее Испытание, причём набивает в цене себя, - вставил мальчик.
– Но, как я уже сказал, сегодня ему не повезёт, потому как уважаемый сайед отвлечётся на прекрасную гурию…

– Ах ты шайтан!
– не выдержав, бросился на него Захир.

Мальчик, сверкая улыбкой - и не забыв подобрать рассыпавшиеся монеты, - кинулся наутёк.

– Зато совершенно бесплатно, сайед!
– крикнул он на бегу.

– Шайтан!
– прошипел Захир, шехзаде Мунира.
– Поймаю - уши надеру… ай!

– Ты взрослый… самоуверенный… глупец!
– тягая его за уши, бормотал Рахим, лучший друг и товарищ по детским играм, а ныне официально отправленный отцом Захира присматривать за непутёвым сыном.
– Слова “скрытно” и “не привлекая внимания” тебе ни о чём не говорят? Ты что, уже перехотел участвовать в Испытании? Гурии? Ставки? А кто всю дорогу только о прекрасной царевне Алии мечтал?

– Так это же когда выиграю!

– Ты сначала выиграй! Дождёшься - пришлёт султан приказ возвращаться! Забыл: у нас торговая блокада Гарибы, а тут ты к царевне сватаешься?! Язык у тебя без костей, и руки без…

– Ну всё, Рахим, ну я уже понял, пусти… а-а-а-а-ай!

Валид наблюдал за ними со стены, поправляя задирающуюся абаю и обливаясь соком сливы.

Ха, это он-то и переигрывает!

Мальчик, повозив сливовую косточку за щекой, примерился и, хихикнув, запустил ею в побережца, дёргавшего своего господина за уши.

Не то чтобы он не одобрял, когда шехзаде надирают уши… Просто уж больно забавная была физиономия у “подбитого” Рахима.

Золотая статуя прекрасной длинноволосой Аллат высокомерно глядела на него с той стороны стены. Валид на неё тоже поглядел, пританцовывая на стене. Не выдержал - показал рожицу. Не Аллат - ну её, стерву - а светловолосой макушке, затесавшейся среди молящихся.

Обладатель макушки обернулся, глянул на Валида, стирая улыбку с лица мальчика, и снова принялся отбивать Аллат земные поклоны.