Я хочу свою жену…

— Слезь!!!

— Лиза… Я… Мы… Я могу попросить парней или у кого-то здесь…

Слышать его не могу! Не могу видеть! Какая же я дура! Да что там дура! Я конченная дебилка! Отбитая и тупорылая!

Бью наотмашь, безжалостно молотя его по животу, ногам и плечам. До лица не дотягиваюсь, но, честно, очень хочется разодрать его рожу! В мясо! Чтоб, сука, на пластику лёг! Вспоминал всю жизнь!

Ненавижу!

— Я не понимаю, блядь, что ты хочешь?! — кричит он, перехватив мои руки. Сжал с силой запястья, резко дёрнув на себя. — Что ты хочешь?

— Ты русский язык перестал понимать! Я дважды сказала, чтобы ты слез с меня! — выплёвываю в его лицо, стараясь не морщиться от боли.

— Ты этого хочешь?

— Да!

Лёша отпускает мои руки. Скорее откидывает в сторону. Словно ветку дерева, преграждающую путь на тропинке, и наконец-то перекидывает левую ногу на правую сторону.

Вскакиваю, на ходу поправляя платье. Выбегаю из номера босиком. Бегу в душевую.

Как же мерзко. Как, сука, мерзко…

Глава 21

Три дня как в тумане. Дом, работа, сад, гимнастика, дом. Ничего необычного, но нервы ни к чёрту.

Когда я, вдоволь наревевшись, решилась покинуть душевую, Лёши уже не было. Вообще. Он уехал. Оно к лучшему на самом деле. Не знаю, чем бы обернулась наша встреча, после произошедшего.

Мне больше нечего было там делать. Собралась и поехала к Инге на такси. А уж там…

Пожалуй, это был единственный вечер, когда я совсем не вспоминала ни Лёшу, ни мужиков в принципе. Мы наделали тонну попкорна, заказали всякие вкусности для себя и Кристины, бутылочку вина, которую раздавили с подругой, из банки из-под сока. Было стыдно пить при дочери, конечно, но Инга мозг ещё тот. Генератор безумных идей.

Мультфильмы, битвы подушками и обжираловка — мой антидепрессант, как оказалось.

Домой вернулись лишь на следующий день. В моей спальне лежал букет роз, поверх покрывала. В алых бутонах белела записка, в которой значилось: " Просто объясни. Я не понимаю…"

Я… Я тоже не понимаю, как вновь могла открыться этому человеку. Потянуться к нему.

На следующий день цветы лежали там же. Новый букет роз, на этот раз без всяких открыток и записок, лежал на кровати к моему возвращению с занятий дочери.

Цветы не виноваты, знаю. Поэтому они отправлялись в вазы. Один букет в гостиной, второй на террасу. Видеть я их не могла.

Не одной попытки увидеться. Поговорить. Ни звонка, ни сообщения. Цветы… Ах да, и несуразная записка.

Ничего не изменилось. Не изменится никогда. Семья у Лёши навечно в последних пунктах. Даже если она разрушена, она всё равно где-то там. За дочь обидно. За себя тоже, конечно, но за Кристину больше.

Чувствую себя последней тварью, раз за разом повторяя, что папа работает, меняет мир к лучшему, что его работа очень важна, что он её любит…

Тошно уже от этой лжи, но я не могу иначе.

Удостоверившись, что дочь спит, иду в душ. Стараюсь помыться быстрее. Это уже входит в привычку. Я не знаю, во сколько возвращается домой Лёша. Возвращается ли он вообще. Не хочу с ним встречаться. Быстро моюсь и ложусь спать уже два дня.

Зато начала высыпаться. Хоть какой-то плюс.

…но сегодня всё шло наперекосяк.

Выйдя из ванной, я нос к носу сталкиваюсь с Лёшей. Поправляю полотенце на голове, сделав шаг назад:

— Что ты здесь делаешь?

— Давай поговорим.

— Нам не о чем. — выдыхаю, плотнее кутаясь в халат.

— Это же не так. Ты орала так, будто я тебя насиловал! Сбежала… Я прихожу, ты уже спишь. Ухожу, ты ещё спишь.

— А это не так? — муж дёргается словно от пощёчины, отступая к кровати. — Что? Я сразу сказала, не о чем нам разговаривать.

Присев на край кровати, Лёша разводит руки в стороны:

— Что ты хочешь сказать? Что я тебя пытался изнасиловать?

— А это не так? — вновь задаю тот же вопрос.

— Ты моя жена! Ты хотела меня! Я хотел тебя! Совсем ёбнулась, Лиза?

— Ну наконец-то, — ухмыляюсь, — А то тошнит уже от тебя хорошего. И чем же? Муж, жена… Какая разница? Хочешь сказать, если бы я тебе страпон вогнала в задницу, ты понял и принял?

— Это несерьёзно. Ты знаешь, что подобное не для меня. И как вообще можно сравнивать подобные вещи? — вздохнув, гораздо спокойнее спрашивает он.

— Ну ладно. Раз страпон не нравится, то, предположим, оседлала бы твоё лицо. А? Как тебе такой вариант? Игнорировала бы твои просьбы остановиться, слезть…

— Да брось! Ты сотни раз это делала, что сейчас происходит, я не пойму? В целку и недотрогу поиграть решила? — слова бьют наотмашь. Открываю и закрываю рот, словно выброшенная на сушу рыба. — Что? — добивает, усмехаясь.

— Это было давно. Это было по согласию. По доброй воле. По любви. — говорю шёпотом. Мысли путаются. — Ты реально не чувствуешь разницу?

— Ты завела меня сама…

— И ты решил, что я обязана тебе сосать?! — не в силах справиться с раздражением, повышаю голос, обрывая его бред. — Убирайся из моей комнаты!

— Ну…

— Не ну, а убирайся! Разговор окончен! — стою на своём.

— Не делай из меня монстра! Я ничего не сделал!

Это уже слишком. Слишком много агрессии, эмоций и слишком повышенный тон не приведут ни к чему хорошему.

— Уйди, блядь! Просто уйди!

— Нет, мы поговорим. — он резко встаёт с постели и делает шаг в мою сторону. Я отступаю в открытые двери ванной. Лёша останавливается, глядя на меня растерянно: — Я ничего не сделаю. Что ты от меня пятишься, как от маньяка какого-то?

— Хорошо. Поговорим. Порог ванной комнаты переступишь, разговор закончится! — облокачиваюсь на душевую кабину и иду на уступки. — Что ты хочешь услышать ещё, кроме того, что я уже сказала и объяснила? — голос дрожит и предательски хрипнет.

— Минет это нормально, Лиза. Я мужчина, для меня хотеть этого нормально. — звучит тихо.

Муж замер у порога, привалившись к дверному косяку.

— Куннилингус это нормально, Лёша. Я женщина, для меня хотеть этого нормально. — отрезаю я. — Дальше?