Я хочу свою жену…

— Елизавета Павловна, вы здесь? — насмешливый голос возвращает меня в реальность.

— Послушайте, — собрав всю волю в кулак, я гордо вскидываю подбородок, и рвано выдыхаю: — Уже завтра выборы. Давайте мы дождёмся, когда мой муж станет мэром, а уже после обо всём поговорим?

— Если вы что-то знаете, лучше скажите это сейчас. Связанное с предвыборной…

— Это вряд ли с ней связано. — перебиваю мужчину, нервно улыбнувшись. — Всё же покушались на меня, а не на него.

— Если мне не изменяет память, машина ваша?

Киваю.

— И вы на ней передвигаетесь по городу?

— И за городом. — уточняю я.

— Не суть. — хмурится он. — Так скажите мне, Елизавета Павловна, по логике вещей, обыденной и доступной постороннему человеку, кто должен был сидеть на пассажирском сидении вашей машины?

Я некрасиво пучу глаза. Чувствую, что все эмоции отражаются на моём лице, но ничего не могу поделать с собственной мимикой.

— Вы расследуете дело о покушении на Лёшу?

— Увы, у меня нет улик, чтоб эта версия устроила моё руководство.

Мне удаётся справиться с потрясением. Я усмехаюсь, проникнувшись к мужчине напротив минутной симпатией:

— Понимаю, расследовать дело о покушении на мэра гораздо перспективнее и выгоднее, чем на его жену.

— Оказывается, мы можем достигнуть взаимопонимания. Да, Елизавета Павловна?

…сама не поняла, когда допрос перешёл в разговор и спор на повышенных тонах.

— Ревность — это правило!

— А я вам говорю, что это правило не работает! Ну не мог мой муж вот так сразу заревновать и всё это провернуть! Да и зачем? И как? — не унимаюсь я, незаметно для себя встав на защиту гулящего мужа.

— Вы мне сами сказали, он потребовал ключи от вашей машины и сел за руль… — следак упёртый — тоже не унимается.

— И? Взял ключи, чтоб через десять минут попасть в им же подстроенную аварию? Ревность — не мотив. Не в нашем случае. Да и что это дало? Ничего.

— То есть, — глаза напротив подозрительно щурятся, — Вы хотите сказать, что встречи с Шустером и Емельяновым после аварии продолжались в прежнем… графике?

Я бессильно сжимаю кулаки, чувствуя, что остатки кофе из моей чашки вот-вот окажутся на лице этого упёртого следака.

— Помолчите! — кричу я, теряясь в хороводе мыслей. — Я… Глаза. Звонки… Слушайте, если вы так хотите видеть ревность мотивом этого преступления, то пишите себе там. — прочищаю горло, кашлянув в сжатый кулак, и чётко проговариваю. — Станислав Шустер. Вот его поведение меня только сейчас натолкнуло на мысль о… чем-то большем. О ревности, в общем. Хотели ревность? Получайте. Проверяйте. Идите и работайте, Вениамин Алексеевич!

Лицо следователя незамедлительно кривится.

Я понимаю, что перегибаю палку, но разговаривать с ним нормально, у меня уже не хватало никакого терпения. А это плохо! Для всех наших с Лёшей секретов плохо — плохо для моей семьи, ещё сболтну чего лишнего.

— Один из ваших любовников… Дорогая Елизавета Павловна, я прекрасно осведомлен об их роде деятельности. Вы женщина. Вы смотрите на ваши отношениях сквозь призму идеализации и романтизации подобных отношений. Понимаю, это непросто принять, но вы им не интересны, как равноценный партнёр. По жизни. — не скрывая издёвки в голосе, высказывается мужчина, наконец-то принявшись упаковывать свои листы в папки. — Я обоих уже допрашивал. Если хотите моё мнение, то Емельянов вызывает больше подозрений. Ранее судимый. Замкнутый. Шустер… В вас играет чисто женское. Один из ваших любовников решил выйти из игры и вы сейчас пытаетесь пустить следствие по ложному следу, даже не отдавая себе отчёт…

— Стооо-оять! — кричу, стукнув кулаком по столу. — Что значит, решил выйти из игры?

Вениамин Алексеевич почему-то смотрит на меня как на идиотку. Даже собираться перестал. Так и замер, с раскрытой папкой и стопкой скреплённых степлером листов.

— Я проверял. Всё так и есть. Он продал долю в клубе. Готовится к переезду. Я даже связывался в Сочи с арендодателем, с которым у Шустера уже подписан договор. Не знаю, почему он вам ничего не сказал… — следак зависает.

Собственно, я недалеко от него ухожу. Сама начинаю чувствовать себя идиоткой.

Стас решил бросить нас с Олегом?

Не понимаю, какие чувства во мне вызывает этот вопрос. А какие должен? Я должна огорчиться или вздохнуть с облегчением, что наш любовный треугольник распался?

Но разве те, кто хочет уйти и начать жизнь в другом городе, названивали бы Инге, интересуясь мной, приходили бы ко мне с цветами, писали бы, как ни в чём не бывало?

Хочется стукнуть себя по лбу.

Почему я об этом думаю? Я разве когда-то кого-то бросала? Я даже от Лёши, столько натерпевшись, уйти не смогла. Откуда мне знать, как ведёт себя тот, кто хочет со всем порвать?

Судя по озабоченному лицу, у мужчины в голове тоже активизировались мыслительные процессы.

— Вениамин Алексеевич, ещё кофе? — хриплым голосом интересуюсь я, кося глазами в сторону своего телефона.

— Да.

Ну хоть отмер.

— Сахар закончился. Я на минуту. — выдавливаю, быстро поднимаясь и выходя из-за стола.

Дрожащая рука подхватывает телефон, а вторая небольшое блюдечко, отведённое под рафинад.

Покидаю свой кабинет в противоречивых чувствах. Лишь когда за моей спиной закрывается дверь, я беру себя в руки мчусь к Инге.

Знаю, что её нет. Она уехала за моей машиной, но мне сейчас не подруга нужна, а укромное место.

Ликую, понимая, что старые привычки её не покидают. Сколько её знаю, она постоянно забывает запираться. Если бы она так часто не переезжала, то уже в каком-то райотделе была бы в топе по квартирным кражам.

Прислоняюсь спиной к двери и разблокирую телефон. Пальцы подрагивают, но это не мешает мне набрать Олега.

Замираю, прокручивая в голове свою речь.

— Да, Лиз?

— Олег… — от звука его голоса становится не по себе.

Я серьёзно собралась спрашивать у него о подобном?

Может, он тоже, как и Стас, просто решил от меня отделаться?

— Слушай, Олег, прости, пожалуйста, — как в бреду бормочу я, — А ты тоже продал свою долю в клубе?

— Тоже? Лиз, ты чего? Ты в порядке? — тревожные нотки пробираются в его голос. — Лиза?

Опомнившись, сжимаю телефон у уха, глядя в окно немигающим взглядом.

— Стас не мог продать долю в вашем клубе, без твоей подписи. Или мог? Ты либо лжёшь мне сейчас, либо Стас тебя поимел… Вспоминай, в больнице он приносил тебе на подпись какие-то документы?