Я хочу свою жену…

Или была?

Включаю кофеварку, пока пока жду подругу, и задумчиво жую губу. Теперь и я вспомнила о никотиновой зависимости и не откажусь от чашки кофе и сигареты.

— Идём?

— Угу.

Наполнив две свои любимые большие чашки, о которые ну очень удобно греть руки, ввиду выпуклой формы, я киваю на дверь.

У выхода мы притормаживаем. Я передаю чашки Инге, а сама снимаю с вешалки две дутые куртки.

— Замёрзнем. — констатирую я.

Одеваю подругу, одеваю сама себя, поворачиваю ключ в замочной скважине и толкаю двери.

— Прошу. — наигранно весело говорю я, пропуская её вперёд.

Только вся наигранность исчезает, когда Инга подкуривает сигарету и передаёт её мне:

— Держи. И выбрось весь этот бред из головы, что ты туда вбила. У меня никогда и ничего не могло быть с твоим мужем. Я недолюбливаю его с того момента, как вы начали встречаться. Возможно, по надуманным и ревностным мотивам. Я мирилась с этим, пока видела, что ты счастлива. Пока он не вставал между нами.

— Что? Что ты имеешь в виду? — забираю у неё свою чашку кофе и хмурюсь.

Лёша никогда не скрывал, что Инга его раздражает. Во всяком случае так было пока мы встречались. С нашей женитьбой, а потом и с моей беременностью, начали проявляться другие вещи — ультиматумы, запреты и скандалы. Я не всегда бесстрашно защищала свою лучшую подругу. Иногда мужу удавалось загнать меня в тупик. Было проще единожды пойти на его условия, чем продолжать ругаться и отстаивать свою точку зрения. А позже, когда Лёша уже смирился, что Инга никуда из моей жизни не денется, она сама сказала, что больше её ноги в нашем доме не будет. Конфликт стал пассивным. Я просто перестала обращать на эту вражду внимание.

— Когда ты была беременная, — затягиваясь, ухмыляется она, — Он был у меня в общаге. Приехал на своей крутой тачке, бросил пачку бабла на кровать и приказал исчезнуть из вашей жизни.

— Что значит, приказал? — теряюсь я, впервые слыша о чём-то подобном.

— Ой, Лиза, а то ты не знаешь, как твой муж умеет команды раздавать. Пусть будет не приказал, а потребовал. Какая разница?

— А ты?

Инга удивлённо смотрит на меня.

Глупый вопрос, признаю. По прошествии стольких лет его вообще не должно было возникнуть.

— Если я и продавалась кому-то за бабки, то только тебе. — ухмыляется она. — Послала. И такого наслушалась. И в канаве меня найдут. И по кругу пустят. И он скажет тебе, что я к нему клеилась. И… ой, да какая сейчас уже разница? Просто тогда я уже для себя всё решила.

— А я? — не узнаю собственный голос, он хрипит и вибрирует. — Почему ты не рассказала об этом мне?

— Беременной тебе? Да и к тому же потом ты позвонила сама…

Не знаю, что сказать. Расскажи она мне это месяц назад, я бы безоговорочно поверила каждому её слову. Потому что это в его стиле. Сейчас… Эти последние недели так многое изменили во мне. Позволили узнать другого Лёшу. Того, кто никогда не поступил бы подобным образом с моей подругой накануне годовщины смерти её матери.

— Я же не ходила беременная все эти годы. — осторожно произношу я, делая глоток кофе.

— К слову не приходилось. То бессонные ночи, то детские болячки, то скандалы с Лёшей, то его измены… не хотела тебя ещё больше грузить. А потом ты вроде как и сама всё решила. Вы решили разводиться. Отложенный развод — ваше ноу-хау, и всё такое.

На губах подруги играет лёгкая полуулыбка. Я уже не помню, зачем начинала этот разговор и чего хотела добиться, на одно я знаю точно — чем он должен закончиться.

— Прости меня, пожалуйста.

— Ты сдурела? — нервно восклицает она.

— Я не должна была в тот день оставлять тебя. Традиции — это нормально. Ничего, что наши такие печальные…

— Лиза, остановись! — рявкает Инга.

Сейчас она очень похожа на моего мужа — яростная, властная и требовательная.

— Ты серьёзно считаешь, что я бы тебя потащила беременную в жару на кладбище? Что ты несёшь?!

— Всё равно прости. — причитаю я, приобнимая этот яростный и матерящийся ураган.

— Ой, Лиза. Умная ты баба, жалко только, что дура.

— Кто бы говорил. — фыркаю я, погладив болтающимся, длинным рукавом куртки её щёку.

Она хмурится и отстраняется, но рукав длинный — он её всюду достанет.

Я тяну руку снова к ней, размахивая рукавом во все стороны.

— Детский сад! — визжит она.

— Знаешь, — хохочу, едва выговаривая слова, — А в моей жизни всё-таки есть стабильность. Это ты и наша дружба.

— Ага. Ещё скажи, что если я не выйду замуж до сорока, то ты на мне женишься. — смеётся она, выставив свой рукав против моего.

Намечается битва.

— Не скажу. Сорок мало. Кристина будет ещё не готова принять подобный формат маминых отношений. А вот в твои пятьдесят!

…какие же мы всё ещё дети.

* * *

Побоище удалось на славу. Растянули рукава на куртках ещё больше, пытаясь друг друга ими задеть и отшлёпать. Проголодались и, спустя ещё десять минут, договорились на ничью.

Я, наверное, странная и мозг у меня вытекает, но этот вечер был самым лучшим за последние полгода. Но как и всё хорошее…

— Разогрей пока, а я позвоню Лёше. — отправляю Ингу к микроволновке с остатками ужина и полуфабрикатами для неё, а сама сажусь с телефоном за стол.

Тревога просыпается и понемногу стирает всё хорошее, пережитое за этот вечер.

Гудки сменяют друг друга. Монотонно. Безжалостно.

Становится нечем дышать.

Я сбрасываю звонок и дрожащими пальцами набираю Тимура.

Сбросил! Он сбросил вызов! Мой вызов!

Скриплю зубами и кошусь на пока ещё ничего не подозревающую подругу. Хочу попросить воды, но голос подводит. То ли стон, то ли хрип вырывается из горла.

Мой телефон издаёт сигнал оповещения. Я смотрю в экран настолько пристально, что даже не моргаю.

«Затягивается. Выпивают. Доставлю поздно или завтра.» — гласит сообщение от громилы.

Судя по глаголам «выпивают» и «доставлю», один из них употреблён Тимуром неверно. Либо Лёша в синие сопли, либо этот начальник безопасности слишком много на себя берёт.

— Ты чего? Дрожишь вся?

Медленно оборачиваюсь, аккурат на звук микроволновки.

Голос возвращается:

— Нормально всё. Лёши не будет.