Я хочу свою жену…

Я не понимаю, что он сказал. Вернее, понимаю, но отказываюсь понимать и принимать. Отказываюсь верить.

Неужели после всего, во что я втянула свою семью, он всё ещё хочет… быть со мной?

Этого просто не может быть.

— Что ты говоришь? — выдыхаю я, привалившись спиной к двери и смяв в руках куртку дочери.

— Ты не говорила, что получала письма, угрозы и видео от… — он замолкает.

Вижу, как его руки сжимаются в кулаки, к лицо застывает.

Письма? Угрозы? Видео?

Он о своих шлюхах, что ли?

Понемногу начинаю понимать, что за тараканы поселились в голове у будущего мэра.

— Лёша, ты сдурел? — возмущённо восклицаю я, сама не замечая, что оживаю. — Это же совсем другое! Угрожали, да. Но не похищали же… Не нападали. Это не одно и то же. Что ты вообще себе напридумывал?

— А по-моему всё более чем равноценно. Мне ещё повезло, что ты любишь постоянство.

Часто моргаю, не понимая очередного выпада.

— К-какое постоянство?

— Всего два любовника. — муж рвано выдыхает, делая шаг в мою сторону. — Не думал, что когда-нибудь скажу подобное.

Я не понимаю, — опять ничего не понимаю. Он меня что, успокаивает?

— Ну, до тебя мне, безусловно, далеко, но какое это имеет значение?

— Будь их больше, возможно, я бы не стоял сейчас рядом с тобой. — от его слов у меня внутри что-то обрывается.

Я столько раз представляла себе нашу с дочерью жизнь без Лёши… Моделировала десятки трудностей и препятствий, ища варианты решений наперёд. Столько раз думала, как буду радоваться, заполучив штамп о разводе в паспорте… Но я никогда не думала, что его не станет. Ни разу даже мысль не проскочила, что его не будет на этом свете. Я тысячи раз себя убеждала, что для Кристины ничего не изменится. Она так же будет изредка видеть папу. Возможно, даже ещё реже. Лёша так же мало будет знать о своём ребёнке… Но он будет! Лёша просто будет.

— Не говори так больше никогда. — шепчу, решившись заглянуть в его лицо.

Чувствую выступившие на глазах слёзы. Стараюсь сдержать подпирающие глотку рыдания и у меня получается. Получается, пока Лёша не раскрывает объятия и не притягивает меня к себе. Это действие подобно спусковому механизму. Всё, что копилось во мне целый день, все эти годы замужества, всю жизнь вырывается наружу безудержным потоком слёз.

Я стискиваю зубы и губы, чтоб не завыть в голос от бессилия и боли. Внутри всё дрожит, вибрирует, звенит. Будто мои внутренние органы из металла и стекла и их активно перемешивают, проверяя, сколько ещё я выдержу и смогу сдерживать истерику.

— Не плачь, пожалуйста. — надрывное над моим ухом. — Мы сильнее всего этого. Нельзя позволить нас сломить…

Зачем он это говорит? Зачем обнимает?

Знаю ли я вообще собственного мужа? Он ведь должен орать. Всегда орал. Должен рвать и метать, сыпать оскорблениями и колкими сравнениями. Всегда так делал.

Крепко зажмуриваюсь, понимая, что вот-вот потеряю контроль.

Раздаётся стук в дверь. Я почти не реагирую.

— Кристине Алексеевне скучно. — громко сообщает голос Тимура с той стороны двери.

Лёша смеётся. Он что-то отвечает, пока моё подсознание в панике пытается найти обратную дорогу в реальность.

— Здесь есть ванная, Лиз. — огладив мои плечи, Лёша отстраняется, норовя заглянуть мне в лицо.

Я отворачиваюсь, осознавая, как выгляжу и на кого похожа.

Мне так стыдно, так стыдно…

— Лиза? — шепчет, щёлкнув меня по носу. — Нас ждёт дочь.

Кое-как беру себя в руки и плетусь к ещё одной двери.

Кристине лучше меня не видеть в таком состоянии. Никому лучше меня не видеть в таком состоянии.

Просторная ванная встречает меня темнотой. Единственный источник света — небольшое окно, с полуопущенными жалюзи.

Шарю рукой по стене в поисках выключателя и нахожу его немногим ниже своего локтя.

Комната освещается мягким светом, вторя положению выключателя.

Слышу из-за двери голос Кристины и бросаюсь к белоснежной раковине.

Холодная вода помогает прийти в себя. Минимум косметики легко смывается, не доставляя мне проблем с потёкшей тушью или размазанной помадой.

Смотрю на себя в зеркало и даю внутреннюю установку — не раскисать. Вряд ли это подействует, но отсидеться в ванной у меня всяко не получится.

Забираю оставленную на туалетном столике куртку и выхожу к своей семье.

— Мама, там есть Монополия! — едва заметив меня, кричит Кристина. — Ну давайте поиграем? Ну, пожалуйста! Один разочек.

Я теряюсь. Всё же для маленьких детей большинство настольных игр подобного плана кажутся скучными и слышать от дочери такое желание, хоть и не впервые, не менее странно.

— Кристин, папе нужно отдыхать… — я почему-то уверена в том, что говорю. — Хочешь, поиграем вдвоём? Или позовём кого-то играть с нами?

Кристина хмурится. Жмётся к Лёшиной ноге, будто я сказала ей что-то очень обидное.

— Папе не нужно отдыхать и не нужно работать. Папа будет играть в Монополию. И только попробуйте обижаться, когда проиграете.

Я где-то не здесь. Не знаю. Чувство такое странное, будто я сплю. Словно всё не со мной происходит или не с моим мужем.

— Ура! А Тимура возьмём?

…Тимура с собой взяли.

Странно. До жути странно.

Редкий вечер, когда наша семья собралась за одним столом.

Не то чтобы у меня был аппетит, но поесть пришлось. Кристина, предвкушая игру, ни в какую не хотела есть привезённую одним из людей Тимура лазанью. Приходилось подавать пример.

— Ну пожалуйста! Уже всё? — осилив едва ли половину тарелки, вновь в ход идут уговоры.

Лёша улыбается. Предлагает дочери съесть несколько ложек за маму, папу, Тимура и няню.

Я понимаю, что с Кристиной эти манипуляции уже не прокатят. Она их переросла.

— Папа, ешь быстрее. Я что, маленькая? Не хочу больше.

Наконец-то настаёт тот момент, которого ждёт Кристина — мы убираем со стола и идём в просторную игровую комнату.

На ковре полукругом разложены подушки. Подозреваю, что кто-то уже всё для нас подготовил.

Кристинка не отходит от Лёши, уточняя, можно ли ей будет пользоваться изредка калькулятором.

Мне почти хорошо. Почти радостно…